Нил Гейман - Вид с дешевых мест (сборник) Страница 35

В двадцатом веке жанр научной фантастики породил не только множество признанных классиков (Рэй Брэдбери – самый очевидный пример), но и несколько таких замечательных творцов, которые не получили должного признания. Они были «не для всех» (хотя, впрочем, Брэдбери тоже не для всех, просто критики и литературоведы быстро изъяли его из рядов научных фантастов и возвели в ранг национального достояния). Они тоже могли бы стать классиками, но их не заметили: слишком уж они были странными – и слишком умными.

Один из них – Аврам Дэвидсон. Другой – Р. А. Лафферти. А Фриц Лейбер не то чтобы остался незамеченным – нет, он получил много наград; его повсеместно и справедливо признавали выдающимся писателем. Однако до массового читателя он так и не дошел: возможно, он оказался чересчур барочным, чересчур интеллектуальным. Его забывают вписать в те маршруты, один из которых ведет от Стивена Кинга и Рэмси Кэмпбелла к Г. Ф. Лавкрафту, а другой – к Роберту Э. Говарду от любой игры в «Подземелья и драконов», среди персонажей которой найдется вор. А между тем он мог бы занять законное место на обеих этих дорогах.

Надеюсь, эта книга напомнит его почитателям, почему они так любят Фрица Лейбера. Но еще больше я надеюсь, что она приведет к нему новых читателей, которые, в свою очередь, увидят в нем писателя, которому можно доверять (с поправкой на то, насколько вообще можно доверять писателям) и дарить свою любовь.

Это мое предисловие к «Избранным рассказам» Фрица Лейбера, опубликованным в 2010 году.

…Где всё сливается в однуЗеленой толщи глубину.

В наши дни Брайан Олдисс признан одним из самых выдающихся английских фантастов своего поколения. Вот уже пятьдесят с лишним лет он продолжает писать, и свойственные ему неистощимая энергия и тонкий ум успели за это время вывести его из границ научной фантастики в русло мейнстрима и вернуть обратно, разнообразив путешествие экскурсами в биографическую литературу, аллегорическую прозу и абсурдизм. Как издатель и составитель антологий он существенно повлиял на развитие научной фантастики 60-х и 70-х и во многом сформировал вкусы британских поклонников этого жанра. Выступал Олдисс и в роли критика: его исследовательская работа «Пикник на миллиард лет» (позднее дополненная и переизданная под названием «Пикник на триллион лет») содержит замечательный исторический обзор НФ-жанра, начало которому, по мнению Олдисса, положил «Франкенштейн» Мэри Шелли и который он определяет как «гордыню, крепко выпоротую судьбой». Его карьера необъятна: Олдисс отметился во всех разновидностях жанра – с неизменно беспощадным умом и неизменно поэтично и страстно, – а его реалистические произведения принесли ему признание и уважение не только на родине, но и по всему миру.

Когда я пишу эти строки, Брайан Олдисс все еще жив и по-прежнему продолжает писать, а живого автора, неугомонно скачущего из жанра в жанр и ломающего жанровые границы по своему произволу, не так-то просто вписать в контекст, классифицировать и снабдить ярлыком.

В молодости Брайан Олдисс пошел в армию и служил в Бирме и на Суматре, где очутился в мире джунглей, невообразимом для того, кто родился и вырос под пасмурным английским небом. И, пожалуй, не будет большой натяжкой предположить, что именно эта встреча с неведомым вдохновила его на создание романа «Теплица», воспевающего странную и дикую жизнь растений, безраздельно завладевших планетой.

Демобилизовавшись в 1948-м, Олдисс вернулся в Англию и устроился на работу в книжный магазин, а в свободное время стал писать научно-фантастические рассказы. Первой его книгой стал роман «Дневники Брайтфаунта», основанный на серии очерков о книжной торговле, а вскоре после выхода первого научно-фантастического сборника, «Время, пространство и Натаниэль», Олдисс занялся издательским делом и начал писать о жанре научной фантастики как исследователь и критик.

Олдисс принадлежал ко второму поколению английских фантастов; он вырос на американских НФ-журналах, отлично владел языком фантастики золотого века и умело сочетал его с типично английским литературным подходом. Он в равной мере наследовал и раннему Роберту Хайнлайну, и Герберту Уэллсу. И все же он был писателем, а не каким-нибудь, допустим, инженером. На первом месте для него всегда стояли истории, а не наука. (Как известно, американский писатель и критик Джеймс Блиш критиковал «Теплицу» за научную недостоверность, но «Теплица» восхищает именно своим неправдоподобием – такими невероятными образами, как Луна, покрывшаяся буйной зеленью: в этом не слабость романа, а, наоборот, его сила.)

Как и многие романы того времени, в Америке «Теплицу» вначале печатали в журнальном варианте, с продолжениями. Первоначально она представляла собой цикл из пяти повестей, удостоившихся в 1962-м премии «Хьюго» (эквивалента «Оскара» в области научной фантастики) за лучшее короткое произведение. (Премию «Хьюго» за лучший роман в том году получил «Чужак в чужой стране» Роберта Хайнлайна.)

Выдающиеся английские фантасты, писавшие в расчете на американский рынок, были и до Олдисса – например, Артур Кларк и Эрик Фрэнк Рассел, – но Олдисс вышел на сцену, когда золотой век остался позади и фантастика уже становилась интроспективной.

Олдисс и такие его современники, как Дж. Баллард и Джон Браннер, были частью того моря перемен, которому предстояло – сгустившись во второй половине 60-х вокруг журнала «Новые миры», выходившего под редакцией Майкла Муркока, – породить так называемую «новую волну» – научную фантастику, опиравшуюся уже не на самые точные науки и ставившую во главу угла эксперимент и стиль. И хотя «Теплица» появилась еще до «новой волны», ее можно рассматривать как одно из ключевых произведений, породивших это движение или предвестивших грядущие перемены.

Олдисс продолжал экспериментировать с формой и содержанием, с юмористической и психоделической прозой. Его сага о Горацио Стаббсе – выходившая с 1971 по 1978 гг. трилогия о юности, становлении и бирманском военном опыте некоего молодого человека, события жизни которого перекликаются с биографией самого Олдисса, – стала первым в его карьере бестселлером. В начале 80-х Олдисс вернулся к классической научной фантастике, создав образцовую НФ-трилогию «Гелликония» – о вымышленной планете с невероятно длинными временами годами, вращающейся вокруг двух солнц. Его исследование биологических форм и циклов Гелликонии и влияния этих циклов на земных наблюдателей – поистине удивительный эксперимент в области миростроительства.

Неутомимо плодовитый в своем творчестве, Брайан Олдисс продолжал писать и писать, порождая все новые книги, подобно тому, как его Земля, превратившаяся в теплицу, неустанно рождает новую жизнь во всевозможных разновидностях и формах. Персонажи и миры всех его книг – и фантастических, и реалистических, и не поддающихся классификации, таких как экспериментально-сюрреалистический «Доклад о вероятности Эй» – движутся в непрерывном «Танце Жизнесмерти» (если воспользоваться выражением Эдди Кэмпбелла, автора графических романов).

«Теплица» стала вторым масштабным произведением Олдисса в жанре НФ. Эта книга сочетает в себе несколько научно-фантастических традиций одновременно (и это именно научная фантастика, несмотря на то, что ее центральный образ – Земля и Луна, остановившие свое вращение вокруг оси и связанные между собой гигантскими сетями, – принадлежит к миру фэнтези). Это роман о Земле далекого будущего: действие его происходит на умирающей планете, когда все наши сегодняшние тревоги уже давно забыты, а города разрушены и заброшены. Эпизод среди руин какого-то древнего города (насколько я понимаю, Калькутты), когда Красота поет давным-давно утратившие смысл политические лозунги из нашего времени[61], – странное напоминание о мире, канувшем Лету миллионы лет назад.

Это роман-одиссея, в котором главный герой, Грэн, странствует по миру, полному невообразимых, немыслимых опасностей (а главная героиня, Лили-йо, отправляется в путешествие к небесам). Это сказка о невероятных чудесах, принадлежащая к тому же жанру, который, как и «Одиссея» Гомера, возник задолго до научной фантастики: он восходит к небылицам сэра Джона Мандевиля[62] и другим, гораздо более древним преданиям о далеких странах, населенных удивительными существами – безголовыми людьми с лицом на груди, псоглавцами и диковинными ягнятами, растущими из земли, как овощи.

Но в первую очередь «Теплица» – это роман о концептуальном прорыве, а Джон Клют и Питер Николс поясняются в своей «Энциклопедии научной фантастики», что концептуальный прорыв – это тот самый момент, когда герой повествования высовывает голову за край мира (где взору его открываются колесики, шестеренки и механизмы, скрытые за небесами) и постигает вместе с читателем доселе скрытую природу реальности. Например, в первом научно-фантастическом романе Олдисса, «Без остановки», подобным образом выяснилось, что джунгли находятся в космическом корабле, странствующем в космосе уже много поколений – так долго, что люди, живущие на корабле, успели об этом забыть. Но в «Теплице» концептуальный прорыв носит иной характер: герои озабочены не столько постижением мира, сколько выживанием, так что вся радость открытий достается читателю. Мы постепенно узнаем о жизненном цикле крылатых людей, о роли грибов в эволюции человечества, о природе мира – и с каждым таким открытием наше восприятие происходящего меняется.