Клод Дюфрен - Великие любовницы Страница 36

«Вот начало романа, – комментирует он. – Эта история касается мадемуазель де Лавальер, которая, как утверждают, родила ребенка. Вот что мы имеем и о чем все говорят: мадемуазель де Лавальер уже долгое время живет замкнуто, никуда не выходит, постоянно носит домашний халат. По возвращении из Венсенского замка король поселил ее в особняке Бриона и удалил ее от Мадам. Долгое время она, ссылаясь на недомогание, вообще не выходила из дома, а все, кто приходил к ней по вечерам поиграть в карты, видели ее постоянно лежащей в кровати. Правда также в том, что четыре дня никто ее вообще не видел, а потом все снова увидели ее в постели, как и раньше. Добавим к этому, что в среду утром господин Кольбер вошел в покои короля, когда тот был еще в постели, и долго с ним говорил».

Лефевр д’Ормессон говорит о каком-то романе, можно подумать, что мы и впрямь имеем дело со сценой из романа о рыцарях плаща и шпаги, пера Дюма-отца или Зевико: в ночь с 18 на 19 декабря 1663 года очень известный в то время хирург Буше принял у Луизы роды. Но молодая мать не испытала счастья подержать на руках новорожденного: едва ребенок появился на свет, доктор Буше завернул его в простыню и быстро унес в сад Пале-Рояля, где передал в руки таинственному незнакомцу, и тот скрылся с ее младенцем. Чтобы оправдать свое отсутствие дома в течение нескольких часов, доктор Буше выдумал нелепую небылицу о своем похищении… Итак, честь была спасена, и, несмотря на бледность лица, Луиза могла снова появиться при дворе.

Не рождение ли этого ребенка, которого пришлось срочно куда-то спрятать ради соблюдения приличий, заставило Людовика XIV испытать угрызения совести? Не показалась ли ему несправедливым наказанием та жизнь в затворничестве, что по его милости несколько месяцев вела Луиза? Почему женщина, которую он так любил, которая ничего у него не потребовала за три года восторженного созерцания его, должна была таить ту благодатную роль, которую она при нем играла? Внезапно, отбросив всякую осторожность, король объявил придворным, что отныне мадемуазель де Лавальер занимает место фаворитки. Возобновив любовную традицию своего деда Генриха IV, Людовик завел себе первую «королеву сердца». Выйдя из тени, Луиза предстала перед придворными, которые еще накануне старались ее игнорировать. В трогательном рвении, они развернулись на сто восемьдесят градусов и стали толпиться вокруг девушки, засыпая ее комплиментами и выражениями преданности.

Со своей стороны, Луиза не очень обрадовалась этой новости: склад ее характера, как мы уже видели, не располагал ее к поискам почестей. Кроме того, она опасалась слухов и зависти к чести, которой она удостоилась. Как юной Луизе хотелось, чтобы любимый ею мужчина не был французским королем! Но Людовик XIV был королем и имел намерение им оставаться: он доказал это, перестав скрывать выбор, сделанный его сердцем. Об этом положении дел свидетельствует папский легат кардинал Киджи:

«Лицо, которое больше других пользуется благосклонностью короля, зовут мадемуазель де Лавальер, – сообщает понтифику Его Преосвященство. – Привязанность Его Величества к этой мадемуазель длится уже три года без какого бы то ни было охлаждения чувств. Ее красота превосходит красоту молодой королевы, и французы в шутку говорят, что сей достойный выбор доказывает хороший вкус Его Величества. Но по ее[75] лицу не скажешь, чтобы она гордилась благосклонностью короля, который ежедневно приходит повидаться с ней. Король ничуть не беспокоится о том, что могут сказать о нем из-за этой привязанности. Его даже часто видят в карете вместе с Лавальер»[76].

Официальное признание любовной связи короля, естественно, вызвало волнение в его окружении: Анна Австрийская плакала и не скупилась в упреках сыну; у Марии-Терезы, в очередной раз беременной, случился нервный срыв; духовник короля пригрозил ему адским огнем… если он не потушит преступный огонь в своей душе. Но король не обратил на все это ни малейшего внимания и с головой ушел в удовольствия, которым он с таким размахом стал предаваться в годы своего правления. Что же касается французского народа, то, инстинктивно становясь на сторону влюбленных, он одобрил выбор своего государя, тем более что впервые в истории фаворитка не опустошала государственную казну… Песенка, которая в то время слышалась на парижских улочках, свидетельствует о благосклонном отношении общественного мнения к новой «королеве сердца»:

Блондинка красивая, ладная,Прикован к любовнице взглядВ мире прекраснейшего короляВот уж три года подряд.Невестке и теще даю я пример,По-прежнему любит меня кавалер,Поскольку зовут меня Лавальер.

Таким образом, то, что королевская семья вначале считала простым мимолетным увлечением, стало делом весьма серьезным. В начале 1665 года новым доказательством тому стало рождение еще одного ребенка. Однако и теперь его появление на свет было окутано тайной, и Кольбер, как и в прошлый раз, взялся организовать еще одни подпольные роды. Что и говорить, к обязанностям главного финансиста эта миссия имела весьма отдаленное отношение. Сегодня невозможно даже вообразить, чтобы один из министров взялся бы оказать подобную услугу президенту Франции! Но это доказывает одновременно, что король очень доверял своему вельможе и что тот сумел сделаться необходимым государю. Потакание монаршей любви часто было одним из кратчайших путей к власти…

В том же 1665 году наступил в некотором роде апогей отношений влюбленной пары, хотя Людовик по-прежнему не пропускал ни одной юбки. Но это были все больше быстротечные связи, которые не могли повлиять на их идиллию. Теперь Луиза уже жила в особняке рядом с Тюильри, участвовала во всех праздниках, а особенно любила выезжать на охоту, что давало всем возможность восхищаться ее посадкой в седле. Смерть королевы-матери, случившаяся в следующем году, еще больше укрепила ее позиции. С той поры освободившийся из-под материнской опеки Людовик не был больше обязан умерять пыл своих чувств. И поэтому на похоронах Анны Австрийской можно было увидеть необычную сцену: королева Франции стояла рядом с «королевой сердца». Во время этой церемонии Луизе стало не по себе, но, в отличие от других королевских фавориток, она никогда не устраивала провокаций и скандалов. Конечно, она чувствовала себя намного лучше, оставаясь в тени, чем вот так, на всеобщем обозрении.

Потом прошли недели, месяцы, и время совершило свое безжалостное дело, которым оно всегда занимается: нет такой страсти, которая бы потихоньку не угасла, если те, кто ее разделяет, не стараются сохранить ее все с тем же рвением. Так поступала Луиза, но не король. Его тяга к наслаждениям вначале толкала его в объятия доступных девиц, от которых он хотел всего лишь получить приятные моменты, чтобы затем вновь вернуться к Луизе с возросшей страстью. К Луизе, всегда любящей, всегда верной… Но потом ему стало надоедать это безоблачное небо, эта безграничная любовь стала давить на него тяжким грузом… Оба рожденные Луизой сына умерли в младенчестве, как это часто случалось в те времена. Рождение в 1666 году девочки не очень обрадовало короля. Он никогда не испытывал к своим внебрачным детям той нежности, какую проявлял к незаконнорожденным отпрыскам его предок Генрих IV. Как и ее умершие братья, девочка рождена была тайно, и так же, как их, ее тайно отдали на воспитание госпоже Кольбер.

Помимо всего прочего, государственные дела все больше и больше занимали Людовика. Предстоявшая военная кампания требовала от него все больше забот, а он не собирался жертвовать долгом ради удовольствий… Короче говоря, молодой монарх создавал о себе легенду, лепил образ Короля-Солнца. Но не в обычаях блистательного монарха было скучать и не найти сразу же лекарства от скуки. И конечно, таким лекарством стала женщина. Франсуаза-Атенаис де Рошешуар, маркиза де Монтеспан появилась очень кстати, чтобы принять эстафетную палочку в виде сердца и разума короля у слишком нежной Луизы де Лавальер. В свои двадцать шесть лет маркиза была в полном расцвете своей вызывающей красоты. Жан-Кристиан Птифис рисует ее соблазнительный портрет по словам ее современников, которые описывали «ее божественный блеск, ее золотистого цвета длинные шелковистые волосы, ее огромные голубые глаза, ее тонкий породистый орлиный нос, ее маленький рот с белоснежной улыбкой, ее гибкое гармоничное и удивительно пропорционально сложенное тело…». Если добавить к этому живой характер, остроумие, виртуозность в шутках, доскональное знание всех придворных сплетен, которые она доносила до короля почти дословно, то можно понять, что у нее было достаточно средств для его обольщения. А главным ее козырем, против которого редкий мужчина устоит, была новизна отношений, нечто таинственное, неизведанное… Очень рано познав тайны мужского тела и души, она прекрасно умела внушать желание и не уступать, зарождать надежду, которая могла не сбыться, обещать и ничего не выполнять… Кроме того, она была замужем, что обеспечивало ей что-то вроде респектабельности, хотя в мужья ей достался пустой фанфарон, к тому же по уши в долгах.