Как убивали «Спартак» - Рабинер Игорь Яковлевич Страница 37

— Состояние, если честно, было такое, будто я на три года угодил в сумасшедший дом.

— Все это следствие коммерческой деятельности, которую вели за вашей спиной в «Спартаке»?

— Разумеется. Все там неплохо нажились. Информации у меня много, хотя за руку я никого не ловил. Но выводы для себя определенные делал и людей этих со временем из команды убирал.

— Неприятно было узнавать, что кое — кто из ваших бывших подчиненных купил в Москве ресторан?

— Сегодня купил, завтра потерял. Жизнь — она ведь длинная, всех рассудит. Повторяю, доказательств у меня нет. Потом мне рассказывали, что Станич этот стоил 400 или 450 тысяч евро. Мы же за него отдали 1700 тысяч. И куда остальные деньги по дороге разошлись?

— Скажите честно, сколько вы потеряли денег на «Спартаке»?

— Ну — у, лет пять среднюю команду премьер — лиги можно было бы на них содержать.

О том, как Червиченко с каждым днем все больше переставал верить своему окружению, слагаются легенды. С какого — то момента он сам, не будучи профессионалом в футболе, начал просматривать видеокассеты с игрой потенциальных новичков и выносить вердикты. Дошло даже до того, что исключительно футбольные вопросы, такие как тактика, президент тоже посчитал себя вправе решать. По свидетельству Сергея Юрана, он приходил к нему и Чернышову с макетом футбольного поля и на полном серьезе показывал, как на самом деле нужно играть.

Понятно, что делал он все это от безысходности — видя, что денег он тратит все больше и больше, а толку от этого все меньше и меньше.

За руку президенту, по его собственному признанию, никого поймать не удалось. А значит, и его обвинения в адрес бывших подчиненных не подкреплены настоящими доказательствами. Кого, спрашивается, должен упрекать руководитель, если ему не удалось создать структуру и подобрать людей, которые работали бы на общее дело, а не на свою личную выгоду?

Винить за собственную доверчивость и за вылетевшие в трубу деньги Червиченко может только себя. И его признание: «Рановато я занял столь ответственный пост — в смысле возраста. Жизненного опыта не всегда хватало» говорит о том, что в глубине души он это понимает.

Апломб, с которым бывший владелец и президент пришел в «Спартак», сыграл с ним злую шутку. Во — первых, он не знал и не собирался полностью осознавать, куда шел. «Вероятно, если бы я был родом из Москвы и с детства боготворил „Спартак“, то, скорее всего, не посмел бы этого сделать (возглавить клуб. — Прим. И. Р.), — говорил он. — Просто — напросто спасовал бы. Но в данной ситуации не комплексовал, не робел и при этом был уверен, что могу принести больше пользы, чем те, кто вплотную занимался делами „Спартака“ до меня».

Эти слова прозвучали еще в тот момент, когда «Спартак» был действующим чемпионом, а Романцев — главным тренером. Интервью называлось «Мечтаю выиграть Лигу чемпионов».

Беда последних лет в том, что вместе с большими деньгами в наш футбол приходят люди, которые не знают, куда и зачем они идут. Когда проходит время и они начинают это понимать, оказывается уже поздно.

Воинственное нежелание не то что выучить, а хотя бы прочитать устав монастыря, в который он поступил, его традиции и историю, обернулось не только десятками промахов с игроками, но и жесточайшим конфликтом с болельщиками. Червиченко прав: к моменту его появления в команде все предпосылки для кризиса в «Спартаке» уже были. Однако говоря и действуя, как слон в посудной лавке, он довершил тот процесс развала, механизм которого был запущен еще до него.

Говоря объективно, Червиченко не должен целиком отвечать за тот кризис, который разразился в «Спартаке» во время его правления. Но так вышло, что он стал его символом, олицетворением. Не уверен, кстати, что он по этому поводу сильно расстраивается. Вы же помните: «Злых героев помнят гораздо дольше».

К 2001 году «Спартак» отвык проигрывать и, что не менее важно, достойно воспринимать поражения. Это уже в следующие два — три года неудачи станут для девятикратного чемпиона России обыденностью — пока же ни новое руководство, ни тренеры, ни игроки не чувствовали, на пороге какой пропасти стоят. Любая критика воспринималась в штыки, тем более что к вечно озабоченному поиском врагов в верхушке «Спартака» Романцеву добавился взрывной и не привыкший к публичным разносам Червиченко. Сам будущий президент, как вы помните, признавался: взявшись за «Спартак», он не испытывал того давления и ответственности, которые чувствовал бы любой человек, преклонявшийся перед этой командой. А потому колоссальное внимание, которое приковано к «Спартаку», сверхмаксималистские требования болельщиков и прессы стали для Червиченко крайне неприятным сюрпризом.

Соответственно вели себя и его подчиненные — в том числе тренеры. Я ощутил это и на себе.

17 октября 2001 года «Спартак» был не просто побежден, а унижен в Мюнхене — 1:5 от местной «Баварии». «Как человек, всю жизнь причастный к „Спартаку“, скажу: такого позора я не испытывал ни разу за свои 50 с лишним», — говорил мне лучший футболист СССР 1972 года, многолетний капитан красно — белых Евгений Ловчев. И можно было только поражаться мужеству и преданности болельщиков «Спартака», добравшихся до мюнхенского «Олимпиаштадиона». За потрясающий послематчевый жест, когда, несмотря ни на что, они коллективно растянули шарфы с именем любимого клуба и стояли так несколько минут, им надо было поставить памятник. «You’ll never walk alone!» («Ты никогда не будешь один!») — название легендарного гимна поклонников английского «Ливерпуля» в этот день полностью соответствовало поведению спартаковских фанов.

Тот матч стал апофеозом бездарной Лиги чемпионов (две ничьи, четыре поражения и последнее место в группе), которая через год, правда, покажется совсем не такой плохой. Но тогда — то мы еще помнили прошлый, 2000 год с победой в группе, разгромами «Спортинга» с «Арсеналом» — и ждали от «Спартака» того же!

Но в футболе, как и в жизни, все может измениться очень быстро. Ломать — не строить.

После матча с «Баварией» я опубликовал в «Спорт — экспрессе» крайне жесткий материал под заголовком «Детский мат». О «Спартаке» тогда в подобных тонах писать было не принято.