Психология Родины. Глубины русской самобытности - Елена Владимировна Кардель Страница 38

• Старшая, Каллиопа («прекрасноголосая») — муза эпической поэзии;

• Клио («дарующая славу») — муза истории;

• Мельпомена — муза трагедии;

• Талия — муза комедии;

• Полигимния — муза священных гимнов;

• Терпсихора — муза танца;

• Эвтерпа — муза поэзии и лирики;

• Эрато́ — муза любовной и свадебной поэзии;

• Урания — муза астрономии (в древней Греции астрономия считалась искусством).

В честь муз в те давние времена строились особенные храмы — мусейоны, которые были средоточием культурной и художественной жизни. Это название легло в основу слова «музей».

Однако древние мусейоны больше напоминали современные публичные библиотеки. В них работали учёные того времени, хранились письменные источники знаний (книги, свитки, пергаменты и прочее), проводились симпозиумы, дискуссии и беседы, другие просветительские мероприятия.

Упоминание о музе как покровительнице поэзии можно встретить в поэме А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: «… Являться муза стала мне». А вот В. С. Высоцкий иронизирует над этим явлением: «Меня сегодня муза посетила, / Посетила — так немного посидела и ушла…» («Посещение Музы, или Песенка плагиатора»).

И ещё один наш великий соотечественник Фёдор Иванович Тютчев (1803–1873) подчёркивал особую природу творчества: «Сверхъестественное лежит в глубине всего наиболее естественного в человеке. У него свои корни в человеческом сознании, которые гораздо сильнее того, что называют разумом…».

Задолго до возникновения на Руси книжной литературы у наших славянских предков была широко развита устная поэзия в разнообразных её видах и жанрах, зародившаяся ещё в пору общинного родового строя. В литературных источниках о тех временах упоминается певец Боян. Был ли это конкретный человек, один из одарённых певцов и сказителей, вышедших из народной среды, или же это — собирательный образ, сейчас трудно определить. Но сам факт существования таких людей очевиден.

К представителям народного поэтического искусства относились и скоморохи — бродячие актёры, исполнители разнообразных жанров народного творчества.

Ещё в доклассовом обществе, помимо заговоров, пословиц и поговорок, волшебных сказок и побасенок о животных, была широко распространена и обрядовая поэзия, в частности обрядовые песни, частушки, связанные с сельскохозяйственной деятельностью и бытовыми условиями жизни народа. Сведения об этом можно извлечь из «обличительных слов» и проповедей церковных служителей, боровшихся с народным обрядовым творчеством, а также с творчеством сказочным.

Хранителями обрядового фольклора в значительной мере являлись жрецы и волхвы, противостоявшие возникающему феодальному строю, который разрушал привычный родовой уклад жизни. К обрядовой поэзии также относились и гимны, в которых наши мудрые предки славили и благодарили богов.

Рост общественного сознания в пору сложения русского государства вызвал к жизни былинный эпос, отразивший исторические события эпохи, героическую борьбу народов Руси с её внешними врагами и захватчиками, а также отдельные эпизоды из жизни князей и дружинников. Былины, отражая чаяния и ожидания простого люда, возникли в народной среде, а не в аристократической верхушке.

Былины прославляют богатырей, стойких и бескорыстных защитников Русской земли, сберегателей её границ от вражеских нападений.

Народная поэзия самых различных по национальности народов имеет сходные черты: уклад первоначального быта народов и изначальные приёмы творчества носят общий характер. В русской песне отразился весь строй жизни народа, и крестьянской, и городской. И это понятно, ведь русский человек поёт везде и всегда — за работой и во время отдыха.

В художественном отношении и по своим напевам русские песни очень высоки; в них много сравнений, олицетворений, символов, а напевами их пользовались в своём творчестве такие композиторы, как Михаил Иванович Глинка (1804–1857) и Николай Андреевич Римский-Корсаков (1844–1908).

Нам и сейчас близка народная поэзия в виде лирических песен. Какое праздничное или свадебное застолье обходится без них? И что интересно, как правило, мы поём песни, которые состоят из полнозвучных слов, присущих древнерусскому языку:

«Ой, мороз, мороз не морозь меня…»;

«По Дону гуляет казак молодой…»;

«Ой, цветёт калина в поле у ручья…»

и многие другие, в том числе современные:

«Не валяй дурака, Америка. Вот те валенки — мёрзнешь небось…».

Также из полнозвучных слов состоят и народные белорусские и украинские (малоросские) песни:

«Касiў Ясь канюшiну, паглядаў на дзяўчыну…»;

«Ти ж мене пiдманула, ти ж мене пiдвела…».

Свою певучесть язык получает в результате гармонии между согласными и гласными звуками. Чем больше в словах гласных — тем, выше певучесть речи.

Заметьте, что в наших народных песнях музыкальный ритм возникает сам собой, не дожидаясь аккомпанемента. И такая поэзия начинает звучать, гармонизируя состояние человека.

Но что мы имеем сегодня в общем массиве?

Если ещё несколько десятилетий назад мы могли слушать приятные мелодичные песни на понятные и благозвучные стихи отечественных поэтов, то тексты (трудно назвать их стихами) большинства современных песен ужасают своей безграмотностью и бессмысленностью. А ещё нам приходится слышать нецензурную брань из уст развязных певцов. Кто-то считает эту тенденцию «модным веянием», а я бы назвала — «воняющим сквозняком».

Разве можно такое «творчество» считать поэтическим?

Полагаю, что нет! Это выглядит как замена божественного творческого акта на развязный и беспринципный, развратный публичный животный акт. А поведение и телодвижения таких кривляк ещё и демонстрируют это.

Найдутся и те, кто скажет, что известные отечественные поэты тоже использовали в своих произведениях обсценную лексику. Возможно, но не в таком объёме, и не публично. А некоторые считают, что даже сам Пушкин в свои поэтические произведения вставлял матерные слова. Но это уже — полная профанация и абсолютная ложь.

У Александра Сергеевича Пушкина есть стихотворение «Вишня». В советское время два первых четверостишия учили в начальных классах.

«Румяной зарёю

Покрылся восток,

В селе, за рекою

Потух огонёк.

Росой окропились

Цветы на полях,

Стада пробудились

На мягких лугах».<…>

Полный текст в то время найти было трудно, но всё же возможно. Это стихотворение не было запрещено, в нём нет нецензурной лексики, хотя сюжет довольно пикантный. Но уникальный лексикон Пушкина позволял описать щекотливую ситуацию без хамства и пошлости, используя красоту и богатство русского языка.

<…> «Вдали усмотрела, —

Спешит пастушок;

Нога ослабела,

Скользит башмачок.

И ветвь затрещала:

Беда, смерть грозит!

Пастушка упала,

Но, ах, какой вид.

Сучок преломлённый

За платье задел;

Пастух удивлённый

Всю прелесть узрел.

Среди двух прелестных,

Белей снегу, ног,

На сгибах чудесных

Пастух то зреть мог,

Что скрыто до время

У всех милых дам,