Владимир Марочкин - Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода Страница 4

«Мы все, – рассказывал Саша Агеев, – естественно, пошли на фестиваль в ДК Русакова, памятник старины, стоящий недалеко от парка Сокольники. На входе нас встретили бабушка-контролёрша и некий молодой человек. Бабушка надорвала билеты, а молодой человек вежливо предложил пройти в комнатку рядом с дирекцией. Там были уже несколько таких же, как мы, жаждущих концерта людей. Когда в комнате собралось десять человек, нас вывели через чёрный ход на улицу и повели в отделение милиции, которое располагалось здесь же, на этой же улице, напротив метро, в здании с пожарной каланчой. Причём всё было достаточно свободно, и можно было просто отойти в сторону и уехать на троллейбусе. Но люди не разбегались, а шли давать показания!

На вопрос, где я взял билеты, я ответил, что купил их для себя и для друга в переходе на „Комсомольской”. Это был переход, в котором тогда торговали порнографией. Ты идёшь по переходу, вдруг тебе навстречу невзрачный мужичок: „Порнография нужна?!” И тут же распахивал полы плаща и показывал маленькие чёрно-белые фотографии с еле различимыми обнажёнными женщинами. Вот я и сказал следователям, что купил билеты в этом переходе. Они закивали: мол, там и не такое можно купить, – и отпустили меня…

Короче, менты никому из публики ничего не сделали, они просто прикрыли сейшен. Но то, что мы побывали сразу в двух памятниках старины, – это сильно!»

Естественно, как только появилась такая возможность, Саша Агеев купил себе магнитофон «Комета» и приёмник «Спидола». Ради этого он продал свои марки, которые собирал несколько лет. В основном это были так называемые «колонии», и продавать их было жалко, но другого пути, чтобы приобрести столь желанную и необходимую технику, у него не было.

Вместе с магнитофоном Саша купил и свою первую плёнку. У неё был странный химический запах. Саша её нюхал, даже откусил кусочек, чтобы понять, из чего она сделана.

Но вот вопрос: где брат Индейца доставал новые записи?

Мальчишки не раз пытались узнать у Колиного брата, где тот берёт новые записи, но он не говорил, лишь отшучивался. Коля тоже не знал, где он их достает: «Я все места знаю, где брат бывает, но в четверг вечером он куда-то уходит и возвращается с новой катушкой. А куда он уходит, я не знаю!»

И однажды ребята решили проследить, куда уходит Колин брат.

Настал четверг. Они караулили его у подъезда. Вот дверь открылась, и Колин брат вышел на улицу. Посмотрел направо, налево и двинулся в сторону центра. Ребята – за ним, сохраняя все меры предосторожности, потому что Колин брат постоянно оглядывался, проверялся: не идёт ли кто за ним? Так мальчишки, прячась и сменяя друг друга, двигались за ним по пятам до улицы Горького, где Колин брат неожиданно исчез. Как сквозь землю провалился! Ребята растерянно стояли посреди тротуара и оглядывались по сторонам. Вдруг Индеец снова заприметил своего брата. Тот вышел из двери дома, на котором была надпись: «Студия звукозаписи». В руках у него была новая магнитофонная катушка.

Вот так мальчики узнали дорогу к знаменитой студии звукозаписи на улице Горького, где, как рассказывают, в советские времена можно было найти любую музыку…

Улица Горького и её псевдонимы

Улица Горького во все времена была витриной субкультур, эдакой Выставкой достижений советского рок-н-ролльного хозяйства. Тут собирались и стиляги, и хиппи, а позже – панки и первые брейкеры. Почему именно здесь? Да просто потому, что улица Горького находилась в самом центре города, потому что Кремль рядом.

Валерий Шаповалов, автор легендарного хита «Стой, кто идёт?!», рассказывал, как его старший брат-стиляга старательно готовился к походу в центр: «Мне было десять лет, а ему – восемнадцать, и я любил наблюдать, как он вертелся перед зеркалом, укладывая набриолиненные волосы. Ботиночки себе начищал. У него были коротенькие галстучки, которые он сам делал, вырезая из тетрадных обложек: спереди – узел, а сзади – на резинке. Галстук, брюки-дудочки, такие узкие, что в них еле влезала нога, и чёрные ботинки-мокасины. Причём брюки должны были быть выше ботинок, чтобы обязательно было видно белые носки. Потом он надевал поверх всей этой красоты плащик и отправлялся гулять…»

Стиляги старались не привлекать к себе особого внимания, ведь в общественном транспорте всегда можно было нарваться на неприятности. Побить, может, и не побили бы, но какой-нибудь ханжа всегда мог воскликнуть: «Вот отрастили волосы! Я бы их! Пулемёт дайте мне!»

Но стиляги (как потом и хиппи, и даже металлисты, но, конечно, не панки) предпочитали не отвечать на оскорбления. Молодые люди, как правило, бывали вполне удовлетворены тем, что стали предметом обсуждения в общественном транспорте. И они продолжали провоцировать окружающих своим полным бездействием и отсутствием реакции. А бывало, что пожилые женщины начинали даже заступаться: «Ну что вы к нему пристали?! Как хочет, так пусть и причёсывается!»

Но, оказавшись в своей среде, стиляги тут же распускали свой павлиний хвост.

На улице Горького стильные молодые люди просто гуляли. Причём даже не по всей улице, а лишь по небольшой её части – от здания Госплана СССР (ныне здание Государственной думы) до Пушкинской площади. Эта часть улицы Горького на сленге стиляг именовалась «Бродвей» (в сокращении просто «Брод»).

Стиляги ходили вниз-вверх, внимательно посматривая друг на друга. Это был самодостаточный ритуал, состоящий в демонстрации себя «городу и миру», а также в «сканировании» себе подобных. Разумеется, настоящий стиляга не мог позволить себе двигаться по «Броду» кое-как, поэтому модники 1950-х выработали особую стильную развинченную походку. Они шли медленно, свысока поглядывая на окружающих и как бы случайно демонстрируя свои модные обновки.

Да, здесь было на что посмотреть: причёски с пробором, яркие гавайские рубашки, галстуки с обезьянами или драконами, пиджаки с широкими плечами, узкие брюки-дудочки, остроносые ботинки на толстой каучуковой подошве (на «манной каше»).

В особой цене были вещи, привезённые из Америки. Кстати, сами стиляги называли себя вовсе не стилягами (это название для них придумал сатирический журнал «Крокодил»), а «штатниками», дабы подчеркнуть своё американофильство.

Ради того чтобы пройтись по «Бродвею», молодые люди перерывали все комиссионные магазины окрест в надежде найти там стильную «фирменную» одежду. Те, что были пообщительнее, заводили взаимно полезные знакомства с продавцами «комков». Те, что были посмелее, знакомились с иностранцами и скупали у них шмотки чемоданами.

Кое-что из модной одежды поступало из братских социалистических стран: драконьи галстуки – из Китая, гавайские рубашки – с Кубы. Но многие из стильных вещей делались ценой невероятных усилий дома – это был так называемый «самострок»: брюки шились из палаточного брезента, подошвы из микропорки заказывались у армян в мастерских по ремонту обуви.

Одним из самых модных людей «Бродвея» был будущий лидер ансамбля «Арсенал» Алексей Козлов, который умудрялся каким-то образом доставать себе настоящие «штатские» (то есть американские) вещи и выглядел очень стильно.

«У меня был светло-жёлтый пушистый костюм, – вспоминает Алексей Семёнович, – рубашка с воротничком „пике” на „пласдроне” (когда концы воротничка проткнуты и скреплены особой булавкой или запонкой на цепочке), серебряный галстук с паутиной, „бахилы” на каучуке. А к концу десятого класса я носил настоящий твидовый костюм, типа „харрис твид”, сшитый на Пятой авеню в Нью-Йорке».

Настоящей звездой «Бродвея» был Юлиан Ляндрес, в будущем известный писатель, классик советского остросюжетного детектива Юлиан Семёнов. В те годы он учился в Институте востоковедения. Рассказывают, что он прогуливался по улице Горького, ведя за собой собачонку, выкрашенную в зелёный цвет.

Ещё одной знаменитостью «Брода» являлся саксофонист Леонид Геллер, который всегда выходил на прогулку в шикарном американском костюме, его волосы были тщательно набриолинены, на шее красовался модный галстук. Рассказывают, что, «хиляя» с приятелями по «Броду», Геллер стремился выказать себя настоящим англоманом. Остановившись около какой-нибудь группки модного народа, он говорил, чтобы все слышали: «Ноу, ит из». Других английских фраз он не знал.

Но почему именно эта сторона улицы Горького была выбрана стилягами для гуляний? Возможно, это связано с тем, что здесь, в доме № 6, располагался знаменитый «Коктейль-холл», который был открыт до пяти утра, и по вечерам стиляги собирались именно в этом кафе.

Старые люди рассказывают, что «Коктейль-холл» начал функционировать ещё в 1940 году, и сразу же обрёл невероятную популярность. В стильных 1950-х туда было не так-то просто попасть, у входа всегда стояла длиннющая очередь. Большую часть публики «Коктейль-холла» составляла гуманитарная и техническая интеллигенция, студенты и даже старшеклассники. Сюда заглядывали артисты близлежащих театров, чтобы выпить по стаканчику после спектакля. Иногда в «Коктейль-холле» появлялся композитор Никита Богословский со своей женой Вавой. Он носил белые пиджаки и ослепительно модные брюки и ботинки.