Виктор Земсков - Репатриация перемещённых советских граждан Страница 4

Сотрудники органов НКВД, НКГБ и контрразведки СМЕРШ, проводившие проверку и фильтрацию репатриантов, опасались, что довольно длительное бесконтрольное пребывание за границей могло серьезно повлиять на их мировоззрение и политические настроения. Однако в процессе общения с репатриантами эти опасения в значительной мере рассеивались. Так, в докладе командования войск НКВД по охране тыла Центральной группы советских войск от 26 октября 1945 г. отмечалось: «Политнастроение репатриируемых советских граждан в подавляющем большинстве здоровое, характеризуется огромным желанием скорее приехать домой — в СССР. Проявлялся повсеместно значительный интерес и желание узнать, что нового в жизни в СССР, скорее принять участие в работе по ликвидации разрушений, вызванных войной, и укреплению экономики Советского государства».{xiv}

Позднее, когда волна просоветски настроенных репатриантов схлынула, оценки и тональность в отношении вновь прибывающих репатриантов существенно изменились. В письме Ф. И. Голикова от 1 октября 1947 г., адресованном министрам госбезопасности и внутренних дел В. С. Абакумову и С. Н. Круглову, отмечалось: «В настоящее время репатриация советских граждан из английской и американской зон оккупации в Германии имеет совершенно отличительные черты от репатриации, проводимой ранее. Во-первых, в наши лагеря поступают люди, имевшие в большинстве случаев вину перед Родиной; во-вторых, они длительное время находились и находятся на территории английского и американского влияния, подвергались там и подвергаются интенсивному воздействию всевозможных антисоветских организаций и комитетов, свивших себе гнезда в западных зонах Германии и Австрии. Кроме того, из Англии в настоящее время поступают в лагеря советские граждане, служившие в армии Андерса. За 1947 г. принято в лагеря советских граждан из английской и американской зон — 3269 чел. репатриантов и 988 чел., служивших в армии Андерса. Нет сомнения, что среди этих граждан прибывают в СССР подготовленные разведчики, террористы, агитаторы, прошедшие соответствующие школы в капиталистических странах».{xv}

К 1 августа 1946 г. к месту жительства[15] было направлено 3 322 053 репатрианта и внутренних перемещенных лица. Среди них было 3 024 229 гражданских (2 192 594 репатрианта и 831 635 внутренних перемещенных лиц) и 297 824 военнопленных (соответственно 297 508 и 316). На 3 289 672 человека (1 048 731 мужчина, 1 535 265 женщин и 705 676 детей) имелись сведения о распределннии их по союзным республикам.[16] Из этого числа 1 578 570 человек было направлено на жительство в различные районы России, 1 145 484 — Украины, 332 301 — Белоруссии, 48 780 — Литвы, 54 621 — Латвии, 14 321 — Эстонии, 45 945 — Молдавии, 4679 — Грузии, 2045 — Армении, 4204 — Азербайджана, 43 501 — Казахстана, 4780 — Узбекистана, 8455 — Таджикистана, 901 — Киргизии, 723 — Туркмении и 362 — Карело-Финской ССР.{xvi}

Резкое преобладание гражданских лиц среди направленных к месту жительства нельзя расценивать как дискриминацию военнопленных. Деление на гражданских и военнопленных в ходе проверки и фильтрации и при решении судьбы того или иного репатрианта не имело принципиального значения и относилось к категории второстепенных факторов. Главными критериями были поведение в плену и за границей, а также возраст, пол и другие социальные характеристики. В составе гражданских было огромное количество лиц пожилого возраста, женщин, детей, а также мужчин непризывных возрастов, которые не могли быть призваны в армию или зачислены в рабочие батальоны и, естественно, направлялись к месту жительства. Среди же военнопленных совсем не было детей, очень мало женщин, равно как и стариков. Преобладали мужчины призывных возрастов, подлежавшие восстановлению на военной службе или зачислению в рабочие батальоны. За счет этого и образовалась диспропорция между гражданскими и военнопленными, направленными к месту жительства. После победы над Германией из Красной Армии были демобилизованы военнослужащие 13 старших возрастов, и вслед за ними отпущены по домам их ровесники из числа военнопленных.

Точно так же не происходило никакой дискриминации военнопленных перед гражданскими при зачислении в рабочие батальоны. Цифры, приведенные в табл. 1, говорят только о том, сколько среди репатриантов было выявлено мужчин, попадавших по своим возрастным характеристикам в рабочие батальоны. Деление на военнопленных и гражданских не имело никакого значения. В составе спецконтингента НКВД военнопленных насчитывалось почти в 5 раз больше, чем гражданских (см. табл. 1). Но к этому тоже следует относиться с пониманием. Ведь на военнопленных в первую очередь падало подозрение на предмет их возможной службы в армиях противника или изменнических формированиях. Случалось, что в спецконтингент НКВД целиком зачислялись коллаборационистские воинские части, состоявшие в основном из военнопленных.

Период массовой репатриации фактически завершился в первой половине 1946 г. В последующие годы она резко пошла на убыль. До 1 июля 1952 г. было репатриировано 4 305 035 советских граждан, из них 162 403 — в 1944 г., 3 888 721 — в 1945, 195 273 — в 1946, 30 346 — в 1947, 14 272 — в 1948, 6542 — в 1949, 4527 — в 1950, 2297 — в 1951 и 654 — в январе-июне 1952 г. Из общего числа репатриированных до 1 июля 1952 г. советских граждан 3 222 545 поступили из Германии,[17] 332 792 — из Австрии, 137 856 — Румынии, 123 267 — Франции, 102 278 — Польши, 101 359 — Финляндии, 84 777 — Норвегии, 54 350 — Италии, 42 706 — Чехословакии, 27 967 — Англии, 26 268 — Югославии, 13 614 — Бельгии, 9872 — Швейцарии, 7835 — Дании, 4070 — США, 3806 — Болгарии, 3429 — Венгрии, 3409 — Швеции, 1404 — Греции, 824 — Албании и 544 — из других стран.{xvii}

В 1951 г. представители Управления уполномоченного Совмина СССР по делам репатриации установили личную связь с 2014 перемещенными советскими гражданами, проживающими в капиталистических странах. Невозвращенцы не всегда были искренни в разговорах с официальными советскими представителями, тем не менее из неоднократных бесед с ними были выявлены причины, мешающие им возвратиться на Родину: враждебное отношение к Советскому Союзу — 806 человек (40,0%); сожительство с иностранцами — 288 (14,3%); боязнь ответственности за длительное пребывание за границей — 363 (18,0%); ожидают писем с Родины и в зависимости от этого примут решение о возвращении в СССР — 54 (2,7%); желают возвратиться на Родину, но ссылаются на такие причины, которые якобы задерживают их, как-то: получение зарплаты, болезнь членов семьи, приобретение одежды и т.п. — 113 (5,6%), и не установлены причины — 390 человек (19,4%).{xviii}

Таким образом, к 1952 г. по линии органов репатриации в СССР было возвращено свыше 4,3 млн советских граждан. В это число не включены депортированные советские граждане (военнопленные и гражданские), которые во второй половине 1941 первой половине 1944 г. совершили удачные побеги из-за границы в СССР, а также порядка 150 тыс. потерявших работоспособность «восточных рабочих», которых гитлеровцы в 1942–1943 гг. возвратили на оккупированную ими территорию СССР.{xix} Репатриация, хотя и в крайне незначительных размерах, продолжалась и после 1952 г. С учетом всего этого мы оцениваем общее число советских граждан, оказавшихся вследствие войны за границей и возвращенных впоследствии в СССР, примерно в 4,5 млн человек.

Кроме того, по данным на июнь 1948 г., в СССР возвратились 106 835 человек, которые сами или их предки эмигрировали в разное время из царской России (некоторые из Австро-Венгрии и Польши), а также в период гражданской войны — из Советской России. В это число вошли 86 346 зарубежных армян, 6991 реэмигрант из Франции, 6067 — из Китая и 7431 крестьянин русского происхождения (6121 из Румынии и 1310 из Болгарии). Репатриация была добровольной (исключение составлял только насильственный вывоз некоторых русских эмигрантов из Китая).[18]

Среди реэмигрантов из Франции было 1420 русских и 5471 лицо украинского и белорусского происхождения, многие из которых (или их предки) уехали во Францию не из царской России, а будучи подданными Австро-Венгрии или Польши. Крестьяне русского происхождения являлись преимущественно потомками старообрядцев, бежавших в XVIII в. из России на Балканы. Они изъявили желание переселиться на родину предков.{xx}

По данным на 1 января 1952 г., ведомство Ф. И. Голикова определяло численность так называемой второй эмиграции в 451 561 человек[19] (в это число не вошли бывшие советские немцы, ставшие гражданами ФРГ и Австрии, бессарабцы и буковинцы, принявшие румынское подданство, и некоторые другие), среди которых было 144 934 украинца, 109 214 латышей, 63 401 литовец, 58 924 эстонца, 31 704 русских, 9856 белорусов и 33 528 прочих.{xxi} Среди украинцев и белорусов преобладали выходцы из западных областей Украины и Белоруссии. «Вторая эмиграция» более чем на 3/4 состояла из «западников» и менее чем на 1/4 — из «восточников». Это было следствием производимого англо-американцами строгого селекционного отбора. Литовцы, латыши, эстонцы, а также западные украинцы (бывшие подданные Австро-Венгрии и их потомки) и в меньшей степени — западные белорусы и жители Правобережной Молдавии признавались составной частью европейской цивилизации, тогда как практически все остальные выходцы из СССР считались азиатами или полуазиатами, т.е. представителями другой цивилизации. К тому же «западники» в своей массе не рассматривались как носители советской идеологии (этим они «выгодно» отличались от «восточников»).