Борис Штерн - Лишь бы не было войны или Краткий курс соцреализма Страница 4

Не отвечает Соцреализм-богатырь, нос воротит.

— Поехали к Репину спаржу жрать. И самогон у старика найдется, бул, щир, дыр!

Вот и ответ: где взять, где взять?.. У Ильи Ефимыча Репина, щил, был, дыр.

Молчит богатырь Соцреализм, воротит нос в противоположную сторону.

— Что у тебя с клювом случилось, — удивляется Бурлюк. — Ты чего клюв задрал, жир, дыл, был?

Надо отвечать — не отцепится.

— Хожу тут, матерьял собираю, — цедит сквозь зубы Соцреализм. — Собрался «Войну и мир» писать.

Давид Бурлюк так изумился, что плюнул на мостовую и уехал по израильской визе в Северо-Американские Штаты и неплохо провел там время, предназначенное ему судьбой — жил, был, пил.

20. РАЗМЫШЛЕНИЯ СОЦРЕАЛИЗМА В ТОЛПЕ НАРОДА

«Всегда так было: лица сомнительного происхождения приезжают и уезжают, а русский человек остается с задранным носом, — подумал богатырь Соцреализм, неодобрительно глядя вслед тапочкам Бурлюка. — Но о чем это я?.. Все о том же: что делать? Где взять масло, хлеб, молоко — все эти съедобные предметы? Каждый в отдельности точно знает, что нужно делать СВОЕ ДЕЛО — пахать да сеять, точить да сверлить, торговать да писать свою „Войну и мир“ — хотя последнее не съедобно, но допустим, — а потом уже смело гулять да плясать. То есть, по профессору Карлу Фридриксонну: требуется создавать то, чего еще нету — продукт; и проедать прибавочную стоимость. До чего просто! А что на деле? А на деле продуктов нет. Каждый знает, что каждый должен делать свое дело, только не он сам. Каждый сам за себя, и всем скопом — никак! Ну, никак! Если всех людей вместе сложить, арифметическая сумма не получается. А получаются — штабеля.»

21. НЕ ЖАЛЕЮ, НЕ ЗОВУ, НЕ ПЛАЧУ

Вдруг, откуда ни возьмись, ползет навстречу пьяненький с утра Серега, еле шевелит языком, приглашает в трактир, червонцы есть, он угощает.

Не видит богатырь Соцреализм старого дружка, в упор не замечает, переходит на другую сторону улицы. Серега хоть и коренного происхождения, но Соцреализму с пьяным имажинистом не по пути. А хоть бы и с трезвым.

— Мы идем ДРУГИМ путем, — кричит он Сереге с того берега улицы.

Серега так обозлился, что немного протрезвел, кое-как доплелся до своего знаменитого «Англеттера», выхлестал на пару с Аськой Дункан полный чайник водки, после чего по-пьянке решили оригинально расстаться с жизнью, повесившись обнаженными в одной петле, совершая при этом последний акт любви, что и немедленно сделали.

Но веревка, по счастью, оборвалась, и половой акт пришлось продолжать там, где ему и положено быть — на полу.

Там же и уснули, обнявшись.

22. НАРОД — ГОЛОВА ДВА УХА

И вот что еще непонятно Соцреализму-богатырю: народ — он, вроде, один. Голова два уха, как у Сереги. А никак между собой договориться не может.

Вопрос: почему?

Ответ: потому что.

Потому что народ состоит из разных индивидуев. Каждый в отдельности со своей головой и ушами. Как их всех привести к общему знаменателю, если один на печи лежит, второй — бывший жандармский офицер, третий загулял, четвертый в больнице фельдшером, пятый о чем-то сильно задумался, у шестого — непроизносимая фамилия, седьмому давно в дурдом пора, а восьмой водку хлещет в буфете, как чеховский телеграфист, оплакивая безвременную кончину первой кинозвезды Венеры Горячей. И прочие. И всех таковых прочих

— миллионы, яко грязи. Нас тьмы и тьмы, и тьмы…

А вот, например, бывший товарищ министра переходного временного кабинета — тот вообще затаил лютую злобу на Совместную власть и на ее народных совместителей. Ну, с этим полегче, этого сразу к стенке. А вот, например, что за курчавая личность у костра греется? Кто таков?

23. ЗДРАВСТВУЙТЕ, АЛЕКСАНДР БЛОК!

Пригляделся Соцреализм: да это же знаменитый попутчик Александр Блок!

С ним конечно тоже не по пути, но проходить мимо как-то неудобно. Все-таки, Блок. «Скифы», все-таки:

«Мильены нас.

Нас тьмы и тьмы, и тьмы…»

— Здравствуйте, дорогой Соцреализм Максимильянович, — вежливо, как это только он один умеет, здоровается Александр Блок, потирая над костром озябшие руки. — Слыхали, у меня мужички в деревне библиотеку сожгли вместе с усадьбой. Вот, смотрю на огонь и думаю: хорошо это или плохо — когда книги жгут? Как по вашему?

Тоже вопросик: что такое хорошо и что такое плохо?

Молчит Соцреализм. Что тут скажешь?.. Как для кого… У мужичков классовое чутье на блоков, на библиотеки и на усадьбы, да как объяснишь это Александру Блоку?

— Как здоровье вашего многоуважаемого батюшки Максимильяна Горькина?

— не унимается от вежливости Александр Блок.

А сам, между прочим, очень болезненно выглядит. Видать, не жилец на этом свете, лучше бы о собственном здоровье позаботился, а Максимильяна Горькина врачи как-нибудь сами ухайдокают.

— Почему не видно вашего батюшки во «Всемирной литературе»? Нам там селедку недавно выдали, по мешку селедки. Мне, Кюхельбеккеру и Крылову Ивану Андреичу. Ничего, можно жить — хорошая селедка.

«Заговаривается Блок, — соображает Соцреализм-богатырь. — Далась ему эта селедка. Надо бы поздороваться, неудобно молчать. Блок, как-никак.. Блок не Бурлюк, надо бы с Блоком посоветоваться насчет „Войны и мира“…»

Вдруг взял да и рявкнул:

— Здравствуйте, Александр Блок!

Аж проходившая мимо костлявая лошадь со страху в костер упала.

А Блок так испугался, что схватил свой мешок с селедкой, вернулся домой, прилег на диван и… помер.

Было ровно двенадцать.

24. РАЗМЫШЛЕНИЯ СОЦРЕАЛИЗМА В ТОЛПЕ НАРОДА (окончание)

«Кроме того, что народ состоит из разных отдельных индивидуальностей,

— продолжает размышлять Соцреализм, — кроме этого, все они, черти, разных национальностей со своими межнациональными особенностями. Одни в субботу отдыхают, другие яйца красят, третьи по канату ходят, четвертые на тальянке играют, и никто работать не спешит. И всех на сегодняшний день триста миллионов, за всеми глаз да глаз нужен. А ворья, жулья и хулиганья

— в два раза больше. Ворье с жульем — тоже люди тоже народ. Народ — он хоть и один, но разный. Народ друг друга понять не может, где уж тут враг врага… Одним словом: татаро-монголы. Европа-азия. И все поголовно до зубов вооружены еще со времен наполеоновского нашествия. Совсем народишко озверел, так и зыркает по сторонам — кому бы в рыло дать?»

25. ГРАЖДАНКА БЕЗ ПРИЗНАКОВ ПОЛА

И только-только Соцреализм-богатырь закончил последнее размышление, как снизу, с Подола, выкатывается на Красную площадь пулеметная тачанка с какой-то расфуфыренной девкой…

Девкой — не девкой, теткой — не теткой… Соцреализму издалека не разобрать…

— Гля!.. Гражданка!.. — шепчутся те, кто постарше.

Узнали!..

Те, кто постарше, сразу эту ведьму узнали — по памятной революции 905-го года, развязанной сыцилистами и скубентами при великой княгине Ольге — сразу ее признали, но всяк на свой вкус и лад и с собственной точки зрения. Гражданка была в модной во все времена комиссарской кожанке, с маузером в одной руке и с оливковой веткой в другой (не в знак мира, а для отмахиванья от мух), на боку — казачья нагайка, на правой ноге — кирзовый прохудившийся сапог, левая же ножка затянута в фильдеперсовый чулок с красно-революционной подвязкой. Шляпка у нее была от Диора, украденная на дешевой распродаже барахла из Зимнего Логова, конские патлы

— от нигилистов и диссидентов вместе взятых, а лицо имело выражение то ли фараоновой мумии, то ли святых киево-печерских мощей без признаков пола. Соцреализму привиделась даже точеная девичья грудь, стыдливо выглянувшая из-под римской тоги, но он глаза отвел, видение отогнал и в амбарную книгу не зарисовал, чтобы не быть обвиненным в натурализме в очередной речи какого-нибудь нежданова товарища. Другие ценители женской красоты обратили внимание на рубенсовские формы Гражданки, напомнившие им, особенно снизу, чуть ли не фигуру Катерины-императрицы; третьи, наоборот, наблюдали макаронную курсистку, с зажженной цыгаркой оседлавшую бензовоз; четвертые, пятые и шестые вообще двух слов связать не могли и восторгались так:

— Гля!..

— Фря!..

— Тля!..

— Бля!..

В общем, все воспринимали Гражданку по разному, и каждый по своему.

А чеховскому телеграфисту даже примерещилась восставшая из небытия Венера Горячая, промелькнувшая однажды перед ним в освещенном окне вечернего транссибирского экспресса «Москва-Воронеж» на маленькой станции Борщаговка, и от избытка переполнивших его чувств, телеграфист застрелился прямо в толпе из дуэльного пушкинского пистолета. (Кстати, именно этот выстрел из украденного с дешевой распродажи неудачливого пистолета положил начало гражданской войне, а не холостяцкий залп с броненосца «Потемкина», как это безответственно утверждает «Краткий курс ТАКОЙ партии».)

26. НАБЛЮДЕНИЯ ОТ ЦАРЯ-ФОНАРЯ