Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6417 ( № 22 2013) Страница 4

Здесь приведены лишь немногие примеры прогрессирующей болезни нашего образования. Самоустранение государства из этой ключевой области привело к появлению откровенно антисоциальных сил, желающих «переформатировать» сознание нашей молодёжи. К чему это приведёт, нетрудно догадаться.

Быть ли России нерусской?

Во время встречи Игорь Шафаревич был бодр, открыт и приветлив. В эти дни он всецело погрузился  в редактуру своей книги по математике, выходящей в Германии, но от непростого разговора о настоящем и будущем нашей страны, нашего народа не отказался.

- Игорь Ростиславович, что способствовало пробуждению в вас гражданского и национального чувства в молодые годы? Ведь надо было перебороть в себе инстинкт самосохранения, элементарный страх?

– Когда-то я познакомился с человеком, проведшим много времени в лагерях – больше тридцати лет. Он был дворянского происхождения и глубоко русским человеком. Помню, я спросил его: видимо, ощущение себя русским человеком всё же закладывается ещё с детства, когда ты слушаешь народные сказки и былины? Он улыбнулся: в детстве я слушал Contes de Perrault (сказки Перро)... А вот я в детстве слушал настоящие русские сказки. Думаю, это и было причиной моего осознания себя именно русским человеком.

Помню, у меня в комнате – в коммунальной квартире, где мы жили, – была круглая вращающаяся этажерка. И была там книга русских былин, которые я постоянно перечитывал. А с другой стороны, я думаю, что национальное чувство должно быть врождённое, оно заложено в твоих генах. Помню, какое огромное впечатление произвёл на всех нас фильм "Александр Невский" – особенно в тех местах, где говорились высокие слова о Родине.

Потом во мне стало пробуждаться осознание того, что в окружающей жизни очень много показного, фальшивого, что русским народом манипулируют. Власть и сейчас действует так же – с подозрением к русским, готова манипулировать их чувствами, зачастую считая, что русское самосознание – это уже экстремизм и что с ним надо бороться. При этом мы живём в стране, где восемьдесят процентов русского населения... Это огромная сила, поэтому так велики старания наших противников подчинить нас своей воле.

– Ваш талант в сфере точного знания проявился очень рано. Человек, снискавший славу в раннем возрасте, может предаться самообольщению, почувствовать себя избранным, поверить в своё превосходство над другими...

– Избранничество? Я думаю, что это не в русской наследственности, не в наших корнях. Наоборот – у многих из нас в крови готовность к самопожертвованию. Мне рассказывали, как однажды, во время Великой Отечественной, вражеская танковая атака была отбита, – и поворотным в ней был момент, когда один из бойцов с криком «[?]так вашу мать!» бросился с гранатой под танк. Именно – не клянясь в преданности каким-то высоким идеалам, а вот так, под грубую брань, отдавая душу «за други своя». К этому чувству русских – к их патриотизму – и апеллируют всегда, когда хотят их использовать в собственных интересах.

Вероятность того, что народ всё-таки начнёт свои интересы и права отстаивать, велика, поэтому властям как-то приходится с этим бороться, они ощущают опасность...

Не вспомню, как в нынешней, но в так называемой брежневской конституции ещё до перестройки отношение к слову «русский» было как к слову неприличному. Потом власть начинала снимать какие-то словесные запреты – но это были лишь незначительные внешние уступки. Тем не менее была резкая реакция на попытки возврата старорежимных, дореволюционных символов и смыслов. Было даже организовано совещание историков в ЦК КПСС, носившее подчёркнуто идеологический характер, материалы его потом публиковались в журнале «Вопросы истории». Там говорилось, что начинаются недопустимые ревизионистские отклонения – что царская Россия, к примеру, уже и не рассматривается как «тюрьма народов»…

– Древние говорили: Errare humanum est. То есть человеку свойственно ошибаться. Проходит время – и ты вынужден признать ошибочными какие-то совершённые тобой поступки. Так, например, писатель Леонид Бородин обмолвился за год или два до кончины: да, дескать, сажали – и правильно в общем, делали… Подтекст понятен – говоря словами Зиновьева, диссиденты метили в коммунизм, а попали в Россию. В то время многие мыслящие люди от «красного» переходили к пониманию национального, а некоторые из националистов стали понимать, какие подлинные ценности утрачены с советской эпохой. Да и сами вы писали о том, что эпоха социализма у нас не была единым монолитом длиной в семьдесят лет. Что она делится, если упрощать, на две части – во многом противоположные друг другу. Откуда берутся люди, способные объяснить другим все правды и неправды жизни? Все её сложности и противоречия?

– Было время, когда этот вопрос болезненно переживался мной... Мне и теперь не ясно, являются ли люди, думающие не только о себе, но и о судьбах народа, частью этого же народа? Или это какой-то отдельный народ, который надо отдельно изучать? Думаю, люди, способные думать о судьбах народа, просто не отделяют себя от его интересов, от интересов страны. А вот многие, кому по должности положено думать о людях, думают в основном о своих собственных интересах. Они ему чужие. И просто уводят народ от осознания им своих высших целей. И это ещё, по-моему, Данилевский осознал... Тут две разные культуры, которые живут неизвестной друг другу жизнью.

– В вашей книге «Трёхтысячелетняя загадка» есть фраза: «Аккуратно, постепенно сделать Россию нерусской не удастся». Насколько в вас сильна эта убеждённость теперь, по прошествии многих лет. Ведь теперь стало ясно, какие мощные силы используются как инструменты дерусификации. В 90-е годы я бы с вами согласился, а сейчас…

– А по-моему, нет – всё-таки сделать это не удаётся. Нас очень трудно изменить. Конечно, телевидение сегодня во многом антирусское. Очень многие программы, которые я смотрю, или просто русофобские, или с русофобским подтекстом. Для этого и захватывали телевидение. Конечно же, трудно сегодня русскому человеку быть оптимистом, но всё же… Хотя у нас по-прежнему в употреблении ельцинская терминология – россияне. Ему подсказали когда-то, что это такое старорусское будто бы слово. А он имел как раз психологию этакого царька… Русским не свойствен агрессивный национализм, какое-то враждебное восприятие других народов, но слово «россияне» растворяет в себе русскую доминанту.

Я знаю многих людей, которые пытаются деятельно противодействовать злу дерусификации. С интересом читаю патриотическую публицистику – особенно такую, что подкреплена значительной информацией, оперирует фактами. Но я не во всём соглашаюсь с некоторыми авторами. Иные, например, уже говорят о каких-то формах «партизанской войны», о жёстких действиях, на которые нынешняя молодёжь способна, тогда как мы, старшие поколения, погрязли в болтовне. Есть какие-то моменты, которые выдают их как людей крайностей, но при этом искренних и честных.

– Несколько лет назад на объединённой коллегии Генпрокуратуры, с участием других весомых структур, было заявлено, что политическим врагом номер один сейчас является русский национализм. Всего в тот год в стране было совершено более трёх миллионов преступлений, и только триста с небольшим, то есть одна сотая процента, были преступления, связанные с этническими конфликтами. Но именно эта одна сотая процента была представлена как главная опасность.

– Да, как мы уже с вами говорили, власть боится национальных чувств русских. Но следует и отдавать себе отчёт, что поводов для новых катаклизмов у нас хватает и раскачать лодку легко. Но должен заметить, что в попытке пресечения русского национализма у власти могут быть не только порочные подходы, но и вполне естественные опасения. Недавно я читал статью одного известного пропагандиста национальной идеи – о том, что власть вытесняет национальные протестные формы в подполье. Возможно, так оно и есть, но, с другой стороны, жёсткая установка на такой протест может отдавать авантюризмом и привести к разрушениям. Такого рода «партизанская война» может развиваться непредсказуемо. Поэтому надо быть реалистами. Всё-таки в последнее время жизнь немного повернулась к лучшему, появилась какая-то стабильность, у людей есть какая-то работа, которая их кормит. И мнение, что строящуюся сейчас жизнь нужно разрушить, пусть она и плоха с моральной точки зрения, слишком жёсткий взгляд на вещи.

– Вообще-то ограбленных примирить с грабителями трудно, как и оклеветанных с клеветниками… Но давайте о другом – скажите, есть такие темы социальные, которые бы вы взялись объяснить людям? О чём вам сегодня думается?