Светлана Букина - Неоднажды в Америке Страница 42

Я тоскливо посматривала на часы и ждала, когда можно будет поехать домой.

III

– Знаешь, кого я сегодня в поезде встретил? – с порога говорит муж.

– Кого?

– Джеффа! Они купили дом в Истоне, мы теперь по одной ветке ездить будем. Я думаю, будем часто встречаться.

– Как там у них дела? Года три ведь прошло.

– Да, их сыну уже два, в садик ходит. Лариса нашла работу в какой-то фирме, даже по специальности; Джефф тоже нашёл новую работу и теперь довольно много зарабатывает. У них вроде всё хорошо. Приглашал в гости.

– Ой, может, отмажешься? Она прилипает ко мне как банный лист, а я от тоски сохну. Неохота.

– Ну, может, как-нибудь? Мы ведь на одном поезде будем ездить, один раз отмажешься, другой… неудобно как-то. Парень он неплохой, мне с ним интересно на профессиональные темы говорить.

– Ну, как-нибудь…

Лариса опять изменилась. Волосы слегка подстригла, хотя цвет остался пегим, одета была уже во всё американское, но с европейским вкусом, даже подкрашена слегка. Поправилась по сравнению с собой той, рыжей. Стала как я, а была как Бриджит Бардо. Короче, хуже, чем в первый раз, но привлекательнее, чем во второй. Главное, изменилось отношение к жизни. Английский улучшился, работа придала ей уверенности в себе, она завела каких-то подружек-американок, и страна уже не казалась такой негостеприимной и непривычной. Говорили о детях, о работе, обменивались рецептами. Передо мной сидела милая американская домохозяйка, симпатичнее среднего и с акцентом, но в целом типичная фрау бостонских пригородов, поглощённая своим садом-огородом, обустройством ванных и кухни, детскими кружками и прочим. Убери акцент – не отличишь. Мне по-прежнему было с ней скучновато, но ощущение, что я разговариваю с пришельцем, исчезло.

Мы договорились встретиться опять, но жизнь закрутила, потом я забеременела и родила, потом было вообще не до кого, и Джеффа с Ларисой мы не видели ещё года три или четыре.

IV

В два года мой сын начал ходить в кружок музыки для малышей. Детки били по разным ярким музыкальным инструментам, танцевали, пытались подпевать, играли в музыкальные игры и просто бесились под музыку. Группа старших детей занималась до нас. Мы входили, когда они выходили. На первом же занятии мы столкнулись с Ларисой и её сыном нос к носу.

– Лариса? Мама дорогая! Я бы тебе не узнала!

– Ой, Светка, привет. Как дела?

– Сейчас не могу говорить, у нас занятие начинается через пять минут. Давай созвонимся.

– О’кей. И давайте встретимся, наконец. Сто лет не виделись.

О том, что они купили пару лет назад новый дом в каком-то очень дорогом и престижном районе, я знала от Бори, который теперь работал с Джеффом в соседних зданиях и периодически ходил с ним на ланч. Джефф выбился в большие начальники, зарабатывал тысяч двести пятьдесят да столько же премиальных, а Лариса ушла с работы и сидела дома с двумя детьми. Она похудела, одевалась у какого-то дизайнера в строгие, пастельных оттенков вещи, красиво подстриглась и опять красила волосы, только не в рыжий, а мягко-медовый цвет. И никакой косметики. Старший сын днём ходил в садик, а к младшей дочке была приставлена няня. Я поинтересовалась, как Лариса проводит свои дни.

– Ну смотри. По вторникам и четвергам у нас клуб мам. Мы собираемся, дети играют, мы пьём кофе, разговариваем. Устраиваем встречи с интересными людьми, различные мероприятия. В этом районе все дома под миллион, все мужчины преуспевают, а все мамы дома сидят, у многих няни. Мы вместе гуляем, в спортзал ходим, в сауну. И потом, я тут ремонт делала, все ванные поменяла, знаешь, сколько энергии ушло – выбирать дизайн, договариваться с архитектором, искать мастеров… До этого я сад реорганизовала, нанимала рабочих, садовника, мы строили бассейн…

Я могла только порадоваться: человек получил всё, что хотел, и был счастлив. Лариса теперь обожала Америку, своих подружек и свой образ жизни.

Она пригласила меня как-то на девичник. Чувствовала я себя там бедной родственницей. Узнав, что я работаю, дамы округлили глаза. И дети мои не в частную школу ходят… В обсуждении сравнительных характеристик элитных частных школ я не участвовала, про своего личного тренера тоже ничего рассказать не могла за отсутствием наличия оного, да и садовника у меня нет. Видно было, что Лариса меня слегда стесняется. По-английски она теперь болтала с лёгкостью, с детьми говорила только по-английски, русский язык вместе с прошлым своим из жизни выкинула, и я была ей больше не нужна.

С тех пор не приглашала. Позвонила как-то, предложила прийти на дегустацию сыра и вин какого-то французского региона, но у меня другие планы были, да и в компанию обладателей личных садовников меня больше не тянуло.

V

На балет Большого театра билеты достать было трудно, партер раскупили сразу, и мы опять оказались на балконе.

И опять весь русский бомонд, и часть американского, и в первых рядах всё те же персонажи…

– Смотри, вон Джефф, – говорит Боря.

– Где?

– Вон, в третьем ряду!

Я смотрю. Действительно, Джефф. Поправился, облысел слегка, но узнать можно. Рассматриваю Джеффа, вспоминаю, как первый раз увидела его с того же балкона не то одиннадцать, не то двенадцать лет назад, и вдруг соображаю, что не вижу Ларису. Место рядом с Джеффом пусто. Ищу её глазами, обвожу ряды, проход. Наверное, в туалет пошла.

И вдруг понимаю, что смотрю мимо неё уже в который раз. Вон она, в проходе разговаривает с кем-то. Я беру припасённый бинокль (всё ж балет, а не Башмет) и навожу резкость. Боже мой, как она похудела! Она никогда такой не была! Классическое тёмно-бордовое платье висит на ней как на вешалке, скулы и ключицы торчат. Волосы выкрашены в коричневый цвет и собраны в пучок. Тонкая золотая цепочка, крошечные бриллианты в ушах – и всё. Подходит третья женщина, они целуются мимо щёк, чмокая воздух. Она стоит среди них, одна из них, и я бы никогда не догадалась…

Меж двух континентов

Осколок счастья

Ему может помочь только Леночка. Решено: на следующей неделе устраиваем небольшую вечеринку и приглашаем обоих. Главное – остальных всех «парных» пригласить, чтобы им деваться некуда было. На Гришу уже больно смотреть: два года как развёлся и до сих пор никого. Ему под пятьдесят, выглядит не то чтоб очень, одеваться вообще не умеет, замкнутый, стеснительный. Так ведь и останется один, будет звонить, жаловаться на жизнь и напрашиваться в гости при каждом удобном случае, лишь бы только посидеть в уюте и домашнюю стряпню покушать. Он уже и так, считай, третий член семьи, чуть ли не через день приходит. Надоел своим вечно опущенным носом и голосом ослика Иа-Иа: «Разве это утро может быть доообрым…» А Леночке именно такие и нравятся.

Леночка у нас женщина-мама: как увидит закомплексованного, некрасивого, немолодого и женщинами обиженного, так расцветает прямо. Чуть ли не сама в койку затаскивает, обхаживает и, главное, никаких требований не выдвигает. Ей ведь больше ничего не надо; сама столько раз говорила, что не нравятся ей успешные, уверенные в себе красавцы, скучные они. Ленка зрит в корень, ей важен внутренний мир человека. Мужики её счастью своему поверить не могут: молодая, симпатичная, темпераментная, а на такого непрезентабельного, ни на что уже давно не надеющегося мужчину клюнула. Надо видеть, как они плечи расправляют, как у них глаза блестят. Они даже чаще стричься начинают и одеваются по-другому. Ленка – Пигмалиониха.

Только вот на галатей ей не везёт: как поживёт с таким, так что-нибудь на поверхность-то и вылезет; не зря все эти горе-любовники столько времени одни были. Характер, небось, тот ещё. Леночка о причинах скромно умалчивает, да всё ж ясно. Она вообще в этом плане молодец: никогда о своих бывших ничего плохого не говорит. Они просто исчезают из её жизни. Леночка грустнеет, беспокоится: «Ах, как же он без меня теперь, опять один…» Мы ей сочувствуем и утешаем как можем. Удивительно, казалось бы, все эти ребята молиться на неё должны. Она ведь такая терпеливая с ними, такая мягкая, это ж как нужно её достать, чтобы она ушла! Ничего, Гриша не такой, он-то своё счастье оценит. Он точно в её вкусе. Я уже предвкушаю их встречу…

Она начала встречаться с ребятами, как другие начинают курить: так принято; все вокруг это делают; и не нравится, а будешь. Ей и не нравилось. Завистливые взгляды подруг и внимание парней приятно щекотали самолюбие, а больше в этих свиданках ничего хорошего не было. Бойкая и красивая, Леночка не страдала от недостатка ухажёров. Сначала был Вадик, потом Витя… Леночка всё ждала это, дрожи в коленках, потных ладошек, ёкающего сердца, бессонных ночей, чего-то романтического, а оно все не приходило. Жаловаться было не на что. Симпатичные, уверенные в себе парни, неглупые, любовники прекрасные, всё хорошо, только… скучно.

Школа, институт, один роман, другой, третий, кто-то из подруг уже замуж повыходил, кто-то собирался… Леночка начала бояться, что с ней что-то не так, что она не способна на серьёзное чувство. Лёгкие романы оставляли ощущение пустоты, а настоящее всё не попадалось. Она почти отчаялась и на какое-то время перестала встречаться с мужчинами.