Андрей Буровский - Наполеон - спаситель России Страница 45

Конституция вполне определенно была, видели ее мно­гие. После свержения Петра III и захвата Екатериной са­модержавной неограниченной власти текст конституции то ли был уничтожен, то ли спрятали его так, что до сих пор никто найти не может. А вот введение к Конституции под названием «завещание Панина» сохранилось и опу­бликовано Денисом Фонвизиным[67].

И даже этим не все кончилось... Есть данные, что за два дня до смерти, 28 марта 1783 года, Никита Иванович Панин снова убеждал Павла преобразовать государствен­ный строй России «на началах конституционных»[68].

Как будто существовал еще один, преемственный от панинского, конституционный проект Платона Зубова и Гаврилы Державина[69].

И Петр III, и Павел I уже в царское время были пред­ставлены, как какие-то нравственные чудовища, неверо­ятно агрессивные психи или в лучшем случае как сумас­шедшие. Это мнение о них вполне разделяла и советская историография. Но первый из них надолго стал народным кумиром — которым очень хотела, да так и не стала его «жена»-убийца. А восшествие на престол второго вызва­ло восторг ожидавших: вот сейчас император Павел I даст Российской империи конституцию, а крестьянству — лич­ную свободу!

В общем, призрак бродит по России. Призрак ограни­чения власти монарха и Конституции. Против — разве что Баба-яга. Это Екатерина? Не только. Это основная толща дворянства. Бесправного, но получившего фантастиче­ские привилегии. Для Екатерины смерти подобно и отдать власть, и поделиться властью, и ограничить собственную власть. Уцелеть она может, исключительно удерживая всю полноту своей самодержавной власти.

Но «за Бабу-ягу», Екатерину, — толща дворянства. Ог­ромное число властных, организованных людей, осознаю­щих свои права и не собирающихся с ними расставаться. Екатерина берет самодержавную власть — и тут же дает колоссальные привилегии. Никакая другая власть не даст столько.

Любой новый монарх будет иметь дело с этой толщей. С верхушкой своей империи. Со множеством организован­ных, вооруженных людей, умеющих собраться, выбрать себе предводителей. С осознающими свои права и инте­ресы владельцами почти всей земли и более чем полови­ны рабочей силы империи. Со множеством командующих полками, управляющих имениями, уездами и губерниями. С людьми, которые панически боятся Конституции, по­тому что боятся пуще смерти лишиться своих привилегий и особенно главной из них: владеть крестьянами. Что бы ни замыслил монарх, какие бы хорошие идеи ни бродили в его голове, а считаться с этой дворянской массой он был вынужден независимо от своего желания.

Глава 2.

СЕМЬЯ, ПРАВИВШАЯ ИМПЕРИЕЙ

Историки приписывают Гамлету комплексы, чтобы не приписывать совести. В конце концов, не такое уж большое удовольствие - перерезать горло собственно­му отчиму.

К.Г. Честертон

У нас судят и рядят о государственных делах, кото­рые вершили цари и императоры, и как-то не учитывают: эти государственные мужи были еще просто обычными людьми. И выдающимися личностями, и не очень, и на сво­ем месте и не на своем, но в любом случае они были сыно­вьями, дочерьми, братьями и сестрами, мужьями и женами, папами, бабушками и дедушками.

Россией правила Семья. Это была очень известная, очень знатная Семья, корни которой уходили в Средневековье. С 1763 года и каждый год в немецком городе Гота выходил генеалогический сборник. Знаменитый «Готский альманах» включал списки наиболее известных родов, царствующих домов и высшего дворянства Европы. Большая семья, ко­торая правила Российской империей, в «Готском альма­нахе» называлась «Романовыми-Гольштейн-Готторпскими». Семья возмущалась — она хотела быть так скромненько, просто Романовыми, забыть о сильной примеси немецкой крови в своих жилах.

Но эта была Семья, — независимо от ее знатности, бо­гатства и влияния. Екатерина II была бабушкой для Александра I. Совсем маленьким он сидел у нее на руках, любил ее и, как все дети, старался быть для бабушки хорошим и приятным. Если бы Екатерина Алексеевна была бы не им­ператрицей с порядковым номером II, а рядовой дворян­ской, купчихой или крестьянкой, он вряд ли любил бы ее меньше. Он точно так же пытался бы вести себя так, чтобы бабушка любила его и была им довольна.

Петра III Федоровича Александр I и другие дети Пав­ла Петровича никогда не знали: он был убит, когда Павлу было всего 8 лет. Покойный дедушка, вопросы о котором не поощрялись. Мрачная тайна, которая всегда была — хотя официально ее не было.

А убитый на его глазах Павел I был для Александра I Павловича не только императором. Он еще был для него отцом. Папой, папочкой, папулей. Будь Павел купцом или ремесленником, тачавшим сапоги, Александр не меньше любил бы его, и не меньшей трагедией было бы для него страшное убийство папы.

София-Доротея-Августа-Луиза Вюртембергская (1759-1828), ставшая в крещении Марией Федоровной, была для него женой отца, мамой ему самому и всем его 3 братьям и 6 сестрам. 4 сестры умерли еще при его жизни: Алексан­дра (1783-1801), Елена (1784-1803), Екатерина (1788-1819) и Ольга (1792-1795). О них не пишут в толстых книгах «про историю», потому что эти девочки или совсем молоденькие девушки не стали историческими личностя­ми. Но для императора Александра это были близкие люди и члены его необычной царствующей семьи.

Рассказывая, что Александр I был лицемерен, лжив, хитер, или что он был очень хорошим актером, в лучшем случае объясняют эти не лучшие качества особенностями биографии. И никто из историков, добрые и нравствен­ные они наши, не задается простейшим вопросом: а како­во жить с таким наследием? И каким человеком надо быть, чтобы это наследие преодолеть и создать совершенно нормальную, благополучную семью, без криминальных заворотов. А ведь и Павел I Петрович и Александр I Пав­лович жили с чудовищным наследием, преодолеть которое почти невозможно.

Страшный узел русской истории завязался еще при Петре I, за полвека до Екатерины и за 80 лет до правления Александра I. Громадная страна слетела с рельсов своего традиционного развития и полетела строить причудливую утопию. Как всегда, утопия не получилась, получилось что-то причудливое, странное и никем не ожидаемое. Эти события русской истории я обсуждаю в своих других кни­гах: «Правда о допетровской Руси» и «Петр 1. Проклятый император».

В японской конституции есть очень точные слова: «Им­ператор является символом нации». Именно. Если с дина­стией происходит «что-то не то», это вернейший показа­тель — что-то «не то» делается со всей страной. С династией же Романовых и правда происходили странные вещи весь XVIII век.

Вся Россия перестала верить в себя и осознавать себя самостоятельной самоценной державой.

Династия Романовых тоже все пытается прислониться то к Вюртембергской, то к Гольштейн-Готторпской дина­стии. Своего рода новое призвание варягов, упорное же­лание смешаться с немцами.

Россия из обычнейшего европейского государства превратилась в восточную деспотию, почти что в рабовла­дельческое государство.

На престол первых трех Романовых, добродушных и умных, села страшноватая Анна Ивановна и узурпатор с наклонностями тиранши, Екатерина II.

Единый русский народ раскололся на европейцев и ту­земцев.

Сидящая на престоле династия сделалась династией не всех русских, а царями дворян и разночинцев. Петр III не понял этого и погиб. А Екатерина II поняла — и уселась на трон на всю свою долгую жизнь, с 1762 до 1796 года.

Любопытно, что императрицы умирали своей смертью. Ранняя, в 43 года, смерть Екатерины I (1684-1727) про­истекает от естественных причин, в основном от пьянства. Такая же ранняя, в 47 лет, смерть Анны Ивановны произо­шла от болезни. Елизавета Петровна (1709-1761) прожила недолго, 52 года, но тоже умерла своей смертью, как и Екатерина II (1729-1796), прожившая почти 67 лет.

А вот императоры не жили. Возможно, уже Петр I (1678-1725) был отравлен своей второй женой и бли­жайшими к нему людьми. Простудившись, в 15 лет умер его внук Петр II (1715-1730). О судьбе несчастного Ива­на VI Антоновича (1740-1764) просто не хочется расска­зывать. Петр III (1727-1762) убит собственной женой. Павел I (1754-1801) убит при участии сына.

XVIII век — это четыре императрицы, умершие своей смертью. И пять императоров, из которых трое совершен­но точно убиты, один, вероятно, тоже убит, а один умер таким молодым (чтоб не сказать маленьким), что, видимо, просто не успел никому перейти дорогу.

Как видно, безумная российская политика не терпе­ла мужских форм правления, мужских качеств на троне. Потому что в это «гвардейское столетие» власть прочно «прихватизировала» гвардия. Коллективный император, гвардия, не терпела конкурентов: второй мужской воли в государстве.