Т Чернышева - Человек и среда в современной научно-фантастической литературе Страница 5

Такое же полное овладение окружающей средой достигнуто жителями планеты Кимон (К. Саймак, "Кимон"), но достигнуто эволюционным путем, без вмешательства извне. И опять автор высказывает догадку, что секрет здесь - в глубоком знании этой среды и умении пользоваться своими возможностями.

Дело здесь не только в уме.

Возможно, здесь важнее философия - она подсказывает, как лучше использовать ум, который уже есть у человека, она дает возможность понимать и правильно оценивать человеческие достоинства, она учит, как должен действовать человек в своих взаимоотношениях со вселенной"[ К. Саймак, Кимон. В к н.: "Антология фантастических рассказов". Библиотека современной фантастики", т. 10, стр. 137. ] (разрядка моя. - Т. Ч.).

А Ван-Вогт в рассказе "Чудовище" говорит уже о земном человечестве, отказавшемся от машин, научившемся перемещаться в пространстве без помощи механизмов, управляющем внутриядерными процессами только силою мысли.

М. Анчаров предполагает, что в грядущем человечество достигнет такой гармонии с миром, что "будет в состоянии охватить сущность необходимых для него явлений...

Нас ожидает скачок в мышлении. Человек будет понимать сущность явлений без анализа. Простым созерцанием. Законы будут отпечатываться в мозгу, как на фотопластинке" [ М. Анчаров, Сода-солнце. Сборник "Фантастика", 1965, вып, 3].

Итак, непосредственное общение с природой. Значит ли это, что техника воспринимается как некая помеха? Вовсе нет. Эта проблема куда сложнее, и фантасты рассматривают ее с разных сторон.

Иногда они с горечью сознают, что мир, воспринимаемый с помощью приборов, разлагается на составляющие и ни один прибор не в состоянии дать общую, целостную картину мира, а мы можем познавать его только с их помощью, и потому "за последние десятилетия мы чересчур привыкли смотреть на мир... через эти очки" (приборы. - Т. Ч.), - пишет Д. Биленкин.

Герои его рассказа - члены первой экспедиции на Меркурий - сталкиваются там с явлениями, недоступными не только непосредственному восприятию, но и приборам. В космосе, в новой, неземной среде человеку изменили осязание, обоняние, слух. Меркурий показал, что и зрение далеко не всемогуще. Что же остается? Только одно - создавать новые еще более сложные приборы и смотреть на мир их глазами: "Мы идем все дальше и дальше по пути вынужденного отказа от непосредственного восприятия макромира (микромир такому восприятию вообще недоступен. - Т. Ч.)... Но даже обыкновенное оконное стекло влияет на наш эмоциональный контакт с внешним миром. А уже полный отказ от непосредственной связи с окружающим... Опасно ли это? Не думаю. Объективно процесс направлен на обогащение и расширение человеческого "я" [ Сборник "Фантастика", 1966, вып. 3, стр. 56-57. ]

Д. Биленкин останавливается на полуслове, не доводит рассуждение до конца, оставляя читателя перед этим противоречием: вынужденный отказ от непосредственного общения с природой, как всякий отказ, в чем-то должен ущемить, обеднить человека, но автор вполне резонно замечает, что, несмотря на это, происходит "расширение и обогащение человеческого "я", - именно "человеческого "я", это не простая оговорка, ибо дело здесь не в механическом накоплении знаний. Как же примирить это противоречие? Ясно, что не простым отказом от техники, - об этом речи быть не может.

Интересную попытку ответить на этот вопрос делают Е. Войскунский и И. Лукодьянов в рассказе "И увидел остальное...". Один из героев рассказа получает способность непосредственно ощущать силовые поля, благодаря чему он выводит космический корабль из ловушки Юпитера, когда отказали все приборы и корабль "ослеп" и "оглох". И эта способность не была дарована природой. Герой сам создает ее - правда, бессознательно, - манипулируя с прибором, который он сконструировал. В рассказе есть любопытный диалог. Бионик Резницкий пытается объяснить новые способности Заостровцева восстановлением какого-то утраченного инстинкта. Его перебивает собеседник: "...Инстинкт тут ни при чем! Здесь что-то новое. Качественно новое. Вы провозглашаете анафему приборам, а ведь то, что случилось с Володей, - результат воздействия прибора".

Развитие техники должно привести к такому изменению человека, что он сможет отказаться от техники. Поэтому и техника рассматривается не как простой посредник в общении с природой, но как активная, хотя и искусственно созданная среда, изменяющая самого человека.

И все же главной остается естественная, природная среда, ибо даже техника необходима человеку прежде всего для познания этой природной среды. Она в первую очередь диктует свои условия, она заставляет человека создавать технику, от нее же в основном идут и возможные изменения самого человека.

Вполне понятно, что человек, перед которым "открылось пространство Лобачевского как реальность, как быт" [Г. Г о р. Гости с Уазы. Журн. "Нева", 1963. J* 4, стр. 63. ]будет не просто духовно богаче современного человека он будет иным. Каким?

Пока об этом сказать трудно. Трудно прежде всего потому, что среда, природная среда, в окружении которой фантасты пытаются представить себе человека будущего, во многом еще гипотетична. Кроме того, свойства ее не могут быть познаны художником самостоятельно, ибо в его распоряжении только визуальное наблюдение.

Задача аналитического познания природы, вставшая перед художественным мышлением, оказалась очень трудной. Непривычный материал сопротивляется, и тогда писатель нередко идет за помощью к науке, обращается к ее способам познания мира, рассуждает, применяя все "посему" и "следовательно", и поэтому мысль его о новых возможных свойствах природной среды выглядит как самостоятельная "научная проблема". Именно самостоятельная, так как органическое соединение по-новому увиденной природной среды и среды об-ще ст венной современно и научной фантастикой еще не достигнуто[Здесь следует искать и причины той разобщенности научно-технической идеи и социально-этической проблематики произведений, о которой говорилось в начале статьи. ], и писатель не может представить в комплексе все влияния на человека.

Практически пока мы можем познавать человека главным образом в его связях с обществом и экстраполировать можем пока только черты внутреннего облика человека как члена общества. Как изменится человек под влиянием космоса, а может быть, и других, неизвестных нам, но привычных для человека будущего природных факторов, - все это находится почти целиком в области догадок.

Не случайно Г. Гор отказывается изобразить уазца, признав эту задачу невыполнимой: "В трудное положение попал бы художник, пожелавший написать его портрет. Какой бы фон ему пришлось брать? Стену комнаты? Сад? Озеро? Небо? Нет, бесконечность. За его спиной словно присутствовала вся вселенная со своими бесчисленными галактиками" [ Г. Гор, Гости с Уазы. Жури. "Нева", 1963, J-4. стр. 69.].

Но даже понимая невозможность решить все эти вопросы на основе принципов экстраполяции, понимая необходимость учета Х-факторов, писатели вынуждены опираться прежде всего на реальный опыт, на знание человека нашего времени, сформированного в первую очередь условиями социального бытия. Отсюда проистекает целый ряд любопытных явлений в современной научной фантастике - явлений, должным образом еще не изученных специалистами. Наиболее часто наблюдается своеобразное несовпадение внутренней мысли произведения, направленной на исследование предполагаемых свойств природной среды, и внешнего сюжета, основанного на социальном опыте землянина. Примерами могут служить произведения, упоминавшиеся выше: рассказ Пола Андерсона "Убить марсианина" или "Чудовище" Ван-Вогта. Сюжет обоих произведений строится целиком на основе опыта социальной жизни людей Земли, и это позволяет критикам утверждать, что произведения "направлены против тех, кто сеет рознь между народами, кто оправдывает колониальное угнетение" [Журнал "Вокруг света;-, 1967, № 3, стр. 40. ], как сказано в небольшом предисловии к рассказу П. Андерсона "Убить марсианина". Разумеется, эта тема тоже занимает писателей, ибо уйти от проблем своего времени никому не дано, но и попытки авторов найти, угадать доселе неизвестные связи человека с миром нельзя считать чем-то побочным, неважным, второстепенным.

О том, как трудно преодолеть инерцию привычного понимания человека, а через него и иного разумного существа, говорит хотя бы история темы пришельцев, гостей из космоса в научной фантастике. До сравнительно недавнего времени взаимоотношения землян и инопланетян изображались только в двух планах - или война, или дружба и сотрудничество. Во всем этом явно виден многовековой опыт земной цивилизации. Но постепенно возникло третье решение - была осознана возможность непонимания, которое исклю.чает дружбу, но и к войне не ведет.

И особенно любопытно, что все сложные и простые варианты этого третьего решения могли возникнуть только при учете природных факторов - возможных разных путей развития живой материи, различных природных, а не только социальных условий жизни разума.