Юрий Колкер - Поэт с эпитетом, или вносим череп командора Страница 5

У Самойлова-поэта, как мы уже отметили, рифма эклектична, скоморошна. Она слишком часто выпирает из стихов, торчит и красуется, как аляповатая модница. Ей не хватает стройности и внутреннего достоинства. Но всё же по временам (в рифме глагольной и точной) он, спасибо ему, угадывает главное: что рифма — только подательница благой вести, не сама благая весть.

ВНОСИМ ЧЕРЕП КОМАНДОРА

Самойлов — поэт. Это так много, что можно не продолжать. Это так мало в нашей сегодняшней луже, что придется продолжить. На великого (если уж принять эту игру) не тянет. (Великих в XX веке вообще не видим.) Поэт слишком московский, слишком советский. Московский — в худшем значении этого нечистого слова; помнящий о подмостках, привязанный к сегодняшнему, приземленный. Советский — верящий, что служит народу, верящий, что народ реальность, а не литературная выдумка. Все, кто вырос в этом болоте, советские, но некоторые — более советские, чем другие: он из этих некоторых. По фактуре стиха, по языку, ракурсу и заднику — Самойлов слишком принадлежит этому страшному семидесятилетию, этому гиблому месту. Он — поэт с эпитетом.

Конечно, Самойлов двумя головами выше эстрадных кривляк, вчерашних и сегодняшних. Он луч света в темном царстве. Он озаряет двадцатый век, который настолько же мельче девятнадцатого, насколько превосходит его числом томов и сочинителей. Но рядом с лучшими поэтами не то что первой, а даже и второй половины своего жалкого века Самойлов чувствует себя неуютно — и мы ему этого соседства не навязываем.