Илья Фальковский - Гражданская война уже началась Страница 58

Герилья против уплотнителей. Экологирадикалы, отчаявшись мирным путем защитить парки и водоемы, объявили войну строителям и уничтожают технику — тракторы, экскаваторы, краны. За тем, как экологический протест оборачивается ночными пожарами на стройплощадках, наблюдал «The New Times».

10 апреля на сайте экологованархистов Blackblocg.info появилось очередное видео. На нем — горящий бурильный кран, дело происходит ночью на стройке в Ясеневе. После видео — подробное описание действительно нелицеприятной истории, как в краткий период московского междуцарствия, когда Юрий Лужков уже был снят с должности, а Сергей Собянин еще не утвержден, Служба внешней разведки начала возводить на месте детских площадок и гаражей высотные дома для своих сотрудников. В неестественной близости к другим жилым домам и совсем рядом с печально знаменитым «Трансваальпарком», рухнувшая крыша которого погребла под собой в 2004 году три десятка человек. Разрешение строить этот дом лужковская администрация дала еще в августе 2004 года — менее чем через полгода после трагедии в аквапарке. Но обязательных публичных слушаний по проекту не проводилось, и для жителей начало стройки стало большим сюрпризом.

Это далеко не первое видео. Из ленты новостей того же сайта:

«15 марта в районе Минского шоссе была спасена человеческая жизнь. Водитель самосвала был обнаружен заснувшим в своем «железном друге» в окрестностях мест уничтожения природы за минуту до размещения зажигательного устройства на машине». При расширении Минского шоссе под пилу определены десятки квадратных километров леса».

«Сжигание тракторов в Опалихе близ озера Лесное продолжается. В ночь с 29 на 30 декабря 2010 года мы решили поздравить наших «знакомых» застройщиков с наступающим Новым годом, закидав очередной трактор коктейлями Молотова». Жители Красногорска привыкли проводить летние выходные на берегу Лесного, где сейчас рубят деревья и строят элитные коттеджи».

«15 ноября строители дороги через Цаговский лес в Жуковском решили возобновить работы прямо во время митинга в защиту леса, на который собрались неравнодушные жители города. В разговорах с экологами и журналистами рабочие, не стесняясь, заявляли, что собираются закончить (убивать лес) за две недели. Теперь у них нет экскаватора — он сгорел в ночь с 15 на 16 ноября. Ни прожектора, ни охрана им не помогли». Жуковский лес — второй по известности строительный конфликт в Подмосковье после Химок.»

Война анонимов

На Blackblocg.info сообщения о поджогах строительной техники в Москве и области появляются последний год в среднем раз в три недели. С ними соседствуют новости о поджогах отделений Сбербанка (выдавшего ссуду на строительство трассы Москва — Петербург), военкоматов, приемных «Единой России». Администратор этого экстремистского портала по электронной почте рассказал «The New Times», почему он воюет со строительными корпорациями: «Знаете, лес, в котором я в детстве гулял и собирал грибы с родственниками, который был для меня чем—то загадочным и волшебным, — его больше не существует, он истреблен в ходе браконьерской вырубки ради стройматериалов для роскошных коттеджей и ради экономии на транспортировке этих стройматериалов. Очень больно видеть, как те не столь многочисленные уголки природы, что еще сохранились в нашем крае и с которыми многие успели душевно сродниться, уничтожаются без всякой необходимости —на потребу нуждам гедонистов, ради прибылей строительных капиталистов и алчных до взяток чиновников». («The New Times» № 19 от 7 июня 2010 года, статья о радикальных экологах «Гвозди против чиновников».)

Павел Чернышев, эксперт «Commercial Real Estate», говорит, что строительные компании не рассматривают «экологический экстремизм» как существенную угрозу для себя. Большая часть столичного рынка застройки занята крупными корпорациями, для которых потеря экскаватора, пусть даже стоимостью миллион рублей, не является трагедией. Хотя на отдельные участки привлекаются небольшие фирмыподрядчики, и вот их работе подобные нападения могут существенно повредить. Зачастую компании не заинтересованы в придании таких историй огласке: во—первых, это имиджевые потери, Во—вторых, визиты милиции и проверяющих служб для хозяев строек нежелательны. На любой стройке в Москве априори легко найти столько разнообразных нарушений, что подобные визиты нередко выливаются для строителей в серьезные траты на «подарки» проверяющим.

Радикализация граждан

«За лес идет гражданская война. Причем у властей, чиновников в ней преимущества по всем позициям», — рассказывает пожилая женщина, два десятка лет борющаяся за благоприятную экологическую среду в подмосковном Троицке. Ее можно понять. Экологическое законодательство в России крайне путаное, в нем очень расплывчато прописано, какой чиновник конкретно за что отвечает, что и где можно, а что нельзя строить.

В движении «Архнадзор» «The New Times» рассказали, что, по их оценкам, жителям удается легально победить застройщиков лишь где—то в четверти конфликтов. И это еще хорошая ситуация — несколько лет назад успехи были скромнее. В Московском совете — еще одной организации, борющейся за жизненное пространство москвичей, — также говорят об успешности 20—25 % протестов жителей. Причем добиться чего—то реально можно лишь на стадии, когда проект только обсуждается, когда же стройка уже начата, вряд ли компании пойдут на попятную.

Акты отчаяния жителей, выражающиеся в ночных поджогах строительной техники, выкладываются на «YouTube», некоторые попадают в СМИ, последствия третьих фотографируют экологи, посещая конфликтные объекты. Феномен экопартизанщины не ограничивается столичным регионом. С олимпийских строек Сочи неоднократно поступала информация об уничтожении техники лесорубов. В Петербурге автовладельцы жгли экскаваторы, сносившие гаражный кооператив «Парнас». В Чите ситуация более напряженная. Дмитрий Гудков, лидер молодежной «Справедливой России», разместил в своем блоге небольшой ролик о том, как читинцы отстреливают «черных лесорубов» — тех, кто варварски рубит тайгу.

Владимир Путин недавно заявил, что 15 % территории страны экологически неблагополучны. Премьерминистр, как известно, не склонен завышать масштабы проблем, скорее наоборот. Так что у экологических конфликтов все перспективы стать детонаторами социальных столкновений.

Обыкновенный экстремизм Оппозиционеров выживают из провинции The New Times, 16.05.2011

Комментарий: Если в 2011 году инакомыслящие бежали из провинции в Москву — Питер, то в 2012 — уже за бугор…

Обыкновенный экстремизм. Региональным подразделениям МВД по борьбе с экстремизмом скоро не с кем будет бороться. Оппозиционеры и правозащитники массово перебираются в Москву и Петербург, потому что давление местных центров «Э» на инакомыслящих стало уже совершенно нестерпимым. С методами работы региональных борцов с экстремизмом знакомился «The New Times».

«Я уехал в Москву только из—за давления со стороны правоохранительных органов. Такое ощущение, что у тебя земля под ногами горит, — говорит студент, левый социальный активист из Читы Андрей «Куба» Кравченко. — Едва уехал — возбудили уголовное дело. По статьям 213 ч. 1б («Хулиганство») и 282 («Возбуждение ненависти»). 213я — за то, что я якобы побил кого—то после футбольного матча, а уже 282я — просто «для важности».

В Чите Андрей участвовал в работе социальных форумов, организовывал акции экологического протеста, был в печально знаменитом лагере экологов под Ангарском, после нападения на который погиб активист Илья Бородаенко (см. «The New Times» № 4 от 7 февраля 2011 г.), организовывал концерты, помощь детям в детдомах и бездомным. Так и стал экстремистом.

Типичный «экстремист»

Центры «Э» существуют в МВД с осени 2008го, когда были ликвидированы подразделения по борьбе с оргпреступностью (УБОПы), и большая часть их сотрудников перешла в едва созданные структуры, формально нацеленные против терроризма и экстремизма. Но еще в середине нулевых, когда только формировалось антиэкстремистское законодательство, правозащитники высказывали опасения, что применяться оно будет не столько против террористов, сколько против любых инакомыслящих. И станет фактически регулятором протестных настроений. Так и произошло. «Клиентам» центров остается лишь бежать в столицы, где еще есть СМИ, готовые вступиться за репрессируемого, действуют правозащитные организации.

«Наши милиционеры хитры на выдумки. Если я покупал билеты на транспорт по своему паспорту, то, как бы ни добирался в Читу, на поезде или самолете, сотрудники всегда встречали меня у подъезда, — вспоминает Кравченко. — Угрозы, конечно, сложно доказать, но они есть. Сотрудники «Э» приходят к тебе на учебу, работу, домой, всем интересуются, спрашивают, откуда у твоей семьи средства на квартиру. Называют тебя преступником, говорят, что таких надо сажать. В отделе, если уж попал на их неформальные беседы — а повестку они выписывают прямо там, на коленке, — тебя снимают на камеру без твоего ведома. Тыкают распечатками личной переписки из интернета. На даче в качестве улик — дескать, я кого—то бил — забирали хозяйственный инвентарь и даже разобрали на рейки теплицу. Вдруг я кого—то бил рейкой? Как—то на беседу пригласили моего товарища. Опера ему сказали: «Раз ты говоришь, что отошел от активистских дел, то пиши об этом заявление. А мы покажем это заявление «Кубе» и посмотрим, что с тобой будет!»