Станислав Лем - Созидательный принцип уничтожения. Мир как Холокост Страница 6

Вспомним бутылку, которая, отскочив от мяча, упала через открытое окно в аквариум. Как-нибудь вычислить статистическую вероятность такого случая невозможно, поймем это так, что случай этот был возможен (т. е., не противореча законам природы, не становился чудом), так и то, что если бы бутылка, падая в аквариум полный гнилой воды с мертвыми рыбками, так выплеснула воду, чтобы несколько икринок упало в стоящее рядом ведро с чистой водой, благодаря чему из той икры родились бы живые рыбки, то это было бы происшествием ещё более редким, чем без того ведра, икры и последующих рыбок.

Скажем, что дети по-прежнему играют в мяч, кто-то по-прежнему бросает в какое-то время бутылку во двор с верхнего этажа, что очередная пустая бутылка, отскочив от мяча, (который снова пересекает путь ее падения) влетает на этот раз в ведро так, что рыбки, родившиеся из икры и выплеснутые из воды, попадают в сало, кипящее на электрической плите, а потом хозяйка квартиры, возвратившись на кухню с намерением жарить картофель, находит в сковородке поджаренную рыбу.

Было бы это уже «абсолютной невозможностью»? Этого нельзя утверждать. Можно только признать, что был бы такой случай sui generis[14], который во всем своем протяжении (начиная от первого выбрасывания бутылки в окно) не произойдет уже в другой раз в точности так. Малейшее отклонение от сценария, когда бутылка не попадает в кухню, так как не отскочила «как надо» от мяча, когда разбивается об пол, когда утонет в аквариуме, и тогда уже ничего дальше не произойдет, а если и выплеснется немного икры, то слишком слабо и из нее ничего не родится, так как икра не попадет в ведро, которое может быть, впрочем, пустым или заполненным бельем, замоченным в порошке для стирки смертельном для рыбок и т. д.

Вводя Antropic Principle в космогонию, мы признаём, что возникновение человека следует из такого положения вещей, которое увенчало эволюцию земной жизни разумом, так как зарождение разумных существ тем более правдоподобно, чем дольше длится такая эволюция. Покидая область судопроизводства, признанную сегодня надежной или достаточно надежной, скажем, что наука будущего века установит по данному вопросу.

V

Прежде всего остановимся на собранных свидетельствах, указывающих на то, что та ветвь эволюционного древа, которая породила млекопитающих, не разветвилась бы и не дала бы им первенство среди животных, если бы на стыке мелового и третичного периодов, около 65 млн. лет назад, на Землю не обрушилась катастрофа в виде огромного метеорита весом 3,5–4 триллиона тонн.

До этого времени господствующими животными были пресмыкающиеся. Они господствовали на суше, в воде и в воздухе в течение 200 млн. лет. Стараясь выяснить причину их стремительного вымирания в конце мезозойской эры, эволюционисты приписывали им черты современных пресмыкающихся: холоднокровность, примитивизм строения органов, обнаженность тела, покрытого только чешуей или роговым панцирем, кроме того, когда старались из найденных скелетов восстановить внешний вид и образ жизни этих животных, подгоняли реконструкцию под свои предположения. Можно назвать эти предположения «шовинизмом млекопитающих», одним из которых является и человек. Палеонтологи утверждали, например, что большие четвероногие пресмыкающиеся, такие как бронтозавры, вообще не были в состоянии двигаться по суше и проводили жизнь в мелких водах, питаясь водной растительностью. Что пресмыкающиеся, ходившие на двух ногах, жили, правда, на суше, но передвигались неуклюже, волоча по земле длинный, тяжелый хвост, и т. п.

Только во второй половине XX века пришлось признать, что мезозойские пресмыкающиеся были такими же теплокровными, как млекопитающие, что их многочисленные разновидности — особенно летающие — покрывала шерсть, что двуногие пресмыкающиеся совсем не шагали, медленно волоча за собой хвост, но могли сравниться по скорости со страусом, хотя были в сто и двести раз его тяжелее, хвост же, удерживаемый горизонтально специальными стягивающими связками, играл при беге роль противовеса для вытянутого вперед тела. Что даже самые большие гигантозавры могли свободно передвигаться по суше и, что рассуждения о «примитивизме» пресмыкающихся являются глупостью. Не имея возможности вдаваться здесь в сравнение видов вымерших с современными, покажу, на одном только примере, какой никогда уже потом не достигавшейся эффективностью отличались некоторые летающие пресмыкающиеся. «Биологический рекорд авиации» вовсе не принадлежит птицам (и, тем более, летающим млекопитающим — летучим мышам). Самым крупным животным земной атмосферы был Quetzalcoatlus Northropi с массой тела, превышающей человеческую. Это был, впрочем, один из множества видов, которое получило название Titanopterygia. Это были пресмыкающиеся, парящие над океаном и питающиеся рыбой. Не известно, как они могли приземляться и взлетать в воздух, так как вес тела требовал такой мощности, какую мышцы живущих сегодня животных (а, следовательно, и птиц) не в состоянии развить. Когда были найдены их останки в Техасе и Аргентине, предполагали сначала, что, имея эти огромные крылья, равные размаху крыльев авиетки и, даже, большого самолета (13–16 метров), они проводили жизнь и строили гнезда на вершинах гор, с которых бросались в воздух, распростерши крылья. Если бы они, однако, не были способны к старту с равнины, то каждая особь, хоть один раз севшая на ровном месте, была бы осуждена на смерть. Некоторые из этих больших планеристов питались падалью, а ее нет на вершинах скал. Более того, их огромные кости были найдены в местностях, лишенных гор. Способ, каким летали эти пресмыкающиеся, представляет загадку для специалистов по аэродинамике. Никакой гипотезы, выдвинутой для разъяснения этой загадки, не удалось утвердиться. Колоссы в роде Quetzalcoatla не могли садиться на деревья; это приводило бы к частым повреждениям или переломам крыльев. Наибольшим примером известной летающей птицы являются некоторые вымершие орлы с почти семиметровым размахом крыльев; удвоение этих размеров потребует учетверения мощности необходимой для подъема в воздух. Большие летающие пресмыкающиеся не могли также стартовать с разбега, так как они имели слишком короткие и слабые ноги.

Когда обвинение в «примитивизме» как причине вымирания отпало, на его место пришло противоположное — в чрезмерной специализации. Пресмыкающиеся должны были погибнуть, потому что, будучи слишком хорошо приспособившимися к господствующим условиям среды, они подверглись гибели из-за изменения климата. Изменения климата действительно происходили в истории Земли. Каждому известно о ледниковых периодах. Вымиранию животных на стыке мела и триаса также предшествовало похолодание. До последующего оледенения, однако, не дошло. Но, что более существенно, никогда ни одно изменение климата не приводило к такому массовому вымиранию такого большого количества видов животных и растений одновременно. Их ископаемые останки неожиданно исчезают в геологических пластах следующего периода. Как показали расчеты, тогда не спаслось ни одного животного, вес тела которого превышал 20 килограммов. Никогда также подобные гекатомбы не охватывали всю планету. В то время вымерло много беспозвоночных животных при чем почти одновременно на суше и в океанах. Произошло нечто в роде одной из кар библейских: день сменился ночью, и такая темнота длилась около двух лет. Солнце не только перестало быть видимым на всей поверхности Земли, но и достигавшие ее лучи давали освещение меньше, чем полная Луна. Вымерли все большие животные, ведущие дневной образ жизни, уцелели только мелкие, крысоподобные млекопитающие, приспособленные для ночного питания. Из этих недобитков великого зооцида возникли в третичном периоде новые виды, включая тот, который увенчался антропогенезом. Господствовавшая темнота, отрезавшая Землю от потоков солнечной энергии, уничтожила большинство зеленых растений, так как сделала невозможным фотосинтез. Также погибло много водорослей. Мы не можем, однако, вдаваться в дальнейшие подробности.

Мы умалчиваем о них, потому что механизм и последствия катастрофы были, правда, более сложными, чем в этом представлении, но размеры были в точности такими. Баланс выглядит так. Из имевшейся в мезозое массы разновидностей животных человек не мог возникнуть, потому что масса эта представляла собой капитал, вложенный в виды неспособные к антропогенезу. Инвестицию (как, впрочем, всегда в эволюции) нельзя было перенаправить. Капитал этот пропал, а новый начал возникать из распыленных по Земле уцелевших остатков жизни. Этот новый капитал размножился затем до зарождения гоминидов и антропоидов.

Если бы огромная инвестиция эволюция в tecodontia, saurischia, ornitischia, в этих динозавров, а также в rhamphornyhoidea и pterodactyloidea не окончилась большим крахом 65 млн. лет назад, млекопитающие не овладели бы нашей планетой. Мы обязаны нашим возникновением этой катастрофе. Мы возникли и размножились до миллиардов, потому что миллиарды других существ вымерли. В точности это и означают слова The World as Holocaust[15]. Однако, уголовное расследование, проведенное наукой, дошло только до признания случайной виновности нашего вида — и то, виновности опосредованной, хотя и обязательной. Не метеорит нас создал: он лишь открыл дорогу для массовой смерти, которая опустошила Землю и, тем самым, расчистил место для последующих проб эволюции. Оставим открытым вопрос, мог ли без метеоритной катастрофы появиться на Земле разум в иной, чем наша, не человекообразной, не антропоидной ипостаси.