Газета Завтра - Газета Завтра 273 (8 1999) Страница 6

Это было в начале сентября 1989 г, новый учебный год только-только стартовал. Я вернулся в Академию, которую закончил в 1980 г. и которой мне предстояло теперь руководить почти семь лет, наблюдая со стороны, из тиши прекрасного кабинета, за развалом всего, чему была отдана вся моя жизнь в армии.

В моём распоряжении находился качественный профессорско-преподавательский корпус, многие из членов которого знали и помнили меня, а я, естественно, знал многих из них, поэтому не было сомнений, что между нами будут продолжаться и укрепляться деловые и товарищеские отношения.

Также в моём подчинении оказались два факультета советских и иностранных слушателей, прошедших перед этим качественную подготовку в других ВУЗах, как правило, входящих в систему стран Варшавского Договора.

Ко всему прочему, имелась небольшая, но отлаженная структура обеспечения учебного процесса с современной учебно-спортивной базой.

Когда же я начал разбираться и вникать в учебные программы, в установки, идущие из Генерального штаба, в которых указывалось: чему и как учить, направленность лекционного курса, семинаров, групповых упражнений, я был поражён, если не сказать ошарашен.

Выяснилось, что уже довольно продолжительное время в Академии было запрещено изучать теорию и заниматься планированием, обеспечением, управлением всех форм наступательных операций! Только оборона! В лучшем случае нанесение частных контрударов по агрессору, но ни в коем случае не переходящих в контрнаступление. Одна оборона и отход, отход и оборона. Указания из Генштаба доходили до полного абсурда.

Источником абсурдных идей и действий явилась принятая в 1985 г. новая Оборонительная военная доктрина.

До перестройки в стране действовала Военная доктрина, не оборонительная и не наступательная, а именно Военная, как принятая в государстве на то время система официальных взглядов на использование средств военного насилия в политических целях, на характер военных задач и способы их решения, на основные направления военного строительства.

Не знаю всех таинств, но, похоже, в Кремле и Генштабе кому-то в голову пришла идея: если перестройка в стране, то надо проявить инициативу и провернуть перестройку и в системе обороны страны, уж очень много было в действовавшей тогда доктрине активных форм боевых действий, а значит, и войска развивались в соответствии с активными формами, что в целом попахивало какой-то "агрессивностью", и, что очень важно, в перестроечный период эти взгляды не нравились нашему потенциальному противнику в лице НАТО. Надо было его умилостивить и состроить из себя ангелов с атомными бомбами.

Вот и придумали Оборонительную доктрину с категорическим указанием, что даже если агрессор перешёл в наступление по всему фронту, взломав нашу приграничную оборону и саму границу, мы в ответ должны, сидя в окопах, открыть по агрессору огонь, но при этом ни один снаряд, ни один самолёт не должны перелетать через границу! Чудеса военного искусства! В том же случае, если какому-либо командующему удастся нанести контрудар по вклинившейся на нашу территорию группировке агрессора, и этот контрудар будет иметь успех, то глубина удара должна ограничиться "госграницой", а дальше стой, ни шагу вперёд, даже если агрессор продолжает драпать.

Агрессор, взломав нашу госграницу, оставил её в руинах, а мы продолжаем считать эти руины священной погранполосой, несмотря на то, что она была стёрта в пыль и смешана с землёй, и ни в коем случае её не переходить, не перелетать и т.д., будто заговорённые. Это не укладывалось в голове! Но это факт!

Я, будучи первым заместителем командующего МВО (после Афганистана), получил в кабинете министра Язова приказ убыть на Гороховецкий учебный центр и подготовить для руководства Вооружённых Сил показное занятие по Оборонительной доктрине!

Я задал вопрос: "Товарищ министр, военная доктрина — это принятая в государстве система взглядов на использование средств военного насилия в политических целях… и т.д. Как же мне эти взгляды переложить на просторы Гороховецкого полигона?"

В ответ министр сказал, что я отстал от жизни, не смыслю в перестроечных процессах, рекомендовал хорошо подумать и приказал выполнить поставленную задачу.

Могу с уверенностью сказать, что если и есть в этом мире какие-то потусторонние силы, то они меня и выручили, конечно, своеобразно и весьма жестоко. Убыв на полигон во время одной рекогносцировки, я сломал левую ногу в районе голени, да так, что на три месяца выбыл из строя, поэтому избежал участия в показе Оборонительной доктрины. Позже я узнал, что там даже танкам было запрещено стрелять с ходу, в атаке, только из окопа. Всех остальных тоже посадили в окопы, никто не переходил в наступление, в общем, издевательство над самыми активными видами войск и формами ведения боевых действий, нарушающих закон военной науки — победить противника можно активными формами ведения боевых действий, самая активная из которых — наступление…

В военном госпитале, расположенном неподалёку, мне наложили гипс, а когда привезли в Москву на рентген, то стало видно, что кости и осколки сильно разошлись, перелом весьма сложный, винтообразный.

Травматолог предложил мне использовать методику профессора Елизарова: при помощи спиц, колец, стальных шин собрать все осколки костей и так зафиксировать их в одном положении. Я дал согласие на проведение операции. После того, как я уже пришёл в себя после наркоза, то обнаружил на ноге три кольца, одиннадцать спиц. Если бы я отказался от применения этой методики и оставил гипс, то, скорее всего, стал бы хромым на всю оставшуюся жизнь.

Сегодня о периоде Оборонительной доктрины стараются не вспоминать. Стыдно. Но Вооружённым Силам, прежде всего в области теории военного искусства, был нанесён сильнейший удар. И кем? Своими же подхалимами в погонах, которые старались угодить Горбачёву с Рейганом.

А как Оборонительная доктрина трактовала использование ядерного оружия в новые перестроечные времена? Дословно: "Российская Федерация оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на использование против неё и её союзников ядерного и других видов оружия массового уничтожения, а также в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических для национальной безопасности РФ ситуациях…". И этот бред является установочным по сей день для "новой" России и её Вооружённых Сил.

Сколько пролетело лет, пока до сегодняшних политиков дошло, что ядерное оружие — оружие сдерживания от возможных агрессивных планов о нанесении по нам упреждающих ударов со стороны наших недругов.

Зная о том, что противник не сегодня, так завтра, нанесёт по нам упреждающий удар, мы не принимаем никаких мер и подставляем себя под этот удар (а он будет самым мощным, разрушающим, после него у пострадавшей стороны, может и не остаться никакого иного выбора, кроме как умереть), с упорством дебилов дожидаясь его, чтобы в ответном ударе отомстить?!

Откуда только в головах государственных деятелей появляется такое детское наивное отношение к проблеме, угрожающей самой жизни в планетарном масштабе?

Не надо ни в коем случае заявлять, что мы можем применить ядерное оружие первыми, вторыми, в ответном, в ответно-встречном и т.д. ударах. Необходимо, чтобы все ядерные державы знали о нашей несокрушимой решительности и готовности к применению оружия массового поражения во имя защиты и спасения своего народа тогда, когда мы посчитаем нужным. Точка!

Но чтобы делать такие заявления, необходимы недосягаемые для противника реальные, действующие, эффективные системы разведки, оповещения, управления, чтобы наша решимость подкреплялась делами. И одновременно настойчиво, по всем направлениям и всеми мерами ежегодно, а может быть и чаще, с самых высоких трибун ставить вопрос о всеобщем ядерном разоружении!

Россия должна быть мировым лидером в процессе претворения этой идеи в жизнь! Соревнование в достижении паритетов в количестве носителей и боеголовок — это наивное самоуспокоение и имитация какой-то деятельности.

Вы только представьте, какие будут последствия, если над Москвой рванёт один-единственный ядерный заряд? На что способно будет военно-политическое руководство, и способно ли оно будет на что-то вообще? Способно осмыслить произошедшее, собрать информацию и принять оптимальное решение? И будет ли руководство вообще психически здраво мыслить, грубо говоря, соображать?

Вот с такими и другими вопросами мне пришлось столкнуться в Академии Генерального штаба.