Даниэль Домшайт-Берг - WikiLeaks изнутри Страница 7

В качестве наказания он носит черный резиновый костюм, облегающий все тело. Его изолируют от остальных. Ему разрешается есть после всех и только объедки. Ему запрещается ходить с нормальной скоростью, он должен все время бегать. Он обязан чистить контейнер с фекалиями и выполнять прочие унизительные задания, какие ему придумывают «коллеги». Лишь после всех штрафных работ он может вернуться к духовному развитию и изучению сайентологических книг.

В 1995 году в сайентологической организации умерла молодая женщина Лиза Макферсон. Это вызвало первую волну возмущения против сайентологии в СМИ. Прежде секта была малоизвестна.

Обстоятельства ее смерти до сих пор неясны. Известно, что после легкой автомобильной аварии в больницу доставили тридцатишестилетнюю женщину с нервным срывом. Оттуда ее забрали два сайентолога, которые с документами на руках доказали, что несут ответственность за здоровье Макферсон. В одном из сайентологических реабилитационных отделений ее подвергли так называемой процедуре «интроспекции». Мы были первыми, кто опубликовал внутренние сайентологические инструкции по ее проведению.

Во время этой процедуры с человеком никто не должен разговаривать. Якобы он в изоляции должен научиться сам находить выход из ситуации. Но для психически нестабильного человека такая изоляция фатальна.

Лиза Макферсон переживала психический кризис. Судебная экспертиза установила позднее, что ей слишком мало давали пить. Серьезное обезвоживание и постельный режим вызвали тромбоз, который или не заметили, или неверно лечили. Она умерла от эмболии легочной артерии. Сайентологическая процедура закончилась для Макферсон смертью. Ее тело было в очень плохом состоянии, когда 5 декабря 1995 года сайентологи передали его в больницу во Флориде.

Против секты было начато расследование по обвинению в неоказании помощи и в занятии врачебной практикой без лицензии. Летом 2000 года уголовное дело было закрыто из-за нехватки доказательств. Во время следующего процесса семья погибшей договорилась с сайентологами о компенсации, сумма которой не разглашалась.

Важность наших публикаций заключалась не только в подробной документации сайентологических процедур. Мы также собрали многочисленные внутренние видео– и аудиоматериалы. Мы опубликовали обширные списки фирм и обществ, связанных с сайентологией. В их числе были фирмы, которые проводили консультации и тесты отношений для крупных компаний, и даже социальные учреждения, например, одно американское учреждение помощи наркоманам.

«Анонимы» помогали сортировать материалы и снабжали нас полезной информацией.

С некоторыми из таких помощников я перезванивался по ночам. Я звонил им на американские и английские номера из какого-нибудь телефонного переговорного пункта по соседству. Так я простаивал часами, прислонившись к картонной стене кабинки, среди убаюкивающего бормотания арабских, индийских, африканских висбаденцев-иммигрантов и выслушивал леденящие душу истории из жизни бывших сайентологов. Иногда это продолжалось до самого утра. Чтобы не терять бодрости, я приносил себе «Клуб-Мате», ставил бутылку этого любимого хакерами напитка около телефона и пытался успокоить незнакомого человека на том конце провода. Кто-то после выхода страшно боялся «Морской организации». Другой расспрашивал, как переслать нам видеоматериалы. А третьему нужно было просто поговорить. Впрочем, поговорить хотели все, и главным образом – бывшие сайентологи, которые вышли из организации совсем недавно. Эти нервные измученные люди были благодарны молодому немцу, который терпеливо их выслушивал. Сотрудники переговорных пунктов привыкли, что у них мелькают всякие темные личности, которым надо анонимно позвонить. Но я явно выбивался из рамок их обычной клиентуры. У меня с тех времен еще хранится добрая сотня сим-карт в коробочках из-под фотопленки. В то время надо было подробно регистрироваться при покупке сим-карты, но в моем районе из-под прилавка легко продавались заранее зарегистрированные карты. Иногда я покупал целую серию номеров, потом находил в Сети какую-то большую семью, которая, как у нас водится, праздновала в блоге день рождения, и регистрировал на их имена и адреса все мои номера. Я собаку съел на вопросах безопасности. И моих собеседников гарантированно никто не подслушивал.

Передача документов также была надежно защищена. Мы заботились о том, чтобы взрывоопасные документы проходили через множество обходных путей, кодировок, методов анонимизации, чтобы к ним добавлялось максимум шума, так что проследить обратный путь было абсолютно нереально. Мы и сами не смогли бы связаться с нашими источниками, даже если бы возникла срочная необходимость. Отправитель не оставлял ни малейшего следа в Сети, ни отпечатка своего мизинца, ни кусочка своих данных.

Меня поразил культ, сложившийся вокруг личности Рона Хаббарда, основателя сайентологии. У нас имелись старые аудиозаписи выступлений этого бывшего писателя-фантаста в университетах. Он спокойно заявляет слушателям, что ему от роду много миллионов лет и он путешествует по вселенной с планеты на планету, чтобы следить за порядком. Вначале люди смеются, но под конец создается впечатление, будто между докладчиком и аудиторией складываются почти дружелюбные отношения. Хаббард обладал незаурядным талантом рассказчика, он подсмеивался над собой и одновременно вполне серьезно выдавал людям абсолютно сумасбродные идеи.

В ту пору мы с Джулианом часто шутили, как полезно было бы и нам с ним организовать религиозный культ. Это решило бы многие наши проблемы. Например, когда мало людей читают наши документы, мы посылали бы в дело команду типа «Свидетелей Иеговы». Они звонили бы людям в двери и зачитывали наши разоблачения: «Смотрите! Вам знаком этот абзац? Это про ваше местное водоснабжение – здесь миллионная коррупция!»

С обработкой сайентологических утечек нам серьезно помогли ребята из «Анонимов». Они так готовили информацию, что читатель легко ориентировался в потоке документов. И все это они делали добровольно.

Нам очень пригодилась бы такая помощь и для других проектов. Но нелегко увлечь своей идеей посторонних людей, а мы понимали, что уже скоро сами не справимся со всей работой. В чате регулярно появлялись новые люди, предлагая помощь. Но как мы могли знать, кто они и разделяют ли они наши идеалы? Могли ли мы быть уверены, что они не разболтают конфиденциальные сведения?

Религиозный культ и правда облегчил бы нам жизнь. Сайентологи были всецело преданы организации, несмотря на ужасные условия быта и труда. У многих секта отобрала буквально все. Когда деньги кончались, люди отдавали секте дома и страховки. Если отдавать было нечего – работали на организацию, получая взамен деньги на карманные расходы и совсем коротенькие отпуска.

Сейчас я задаю себе вопрос, уж не превратился ли WL в последние месяцы моей работы в религиозный культ. Или как минимум в такую систему, где внутренняя критика невозможна. Все проколы и неудачи имели лишь внешнюю причину, а гуру оставался неприкасаем. Угроза снаружи сплачивала команду. Кто слишком много критиковал, заслуживал штрафа, ему грозили коммуникационной блокадой и так далее. И каждый сотрудник знал ровно столько, сколько было нужно для выполнения его конкретных задач.

Первые контакты со СМИ

Культовость и конспиративность, юридические уловки и хитрости маркетинга – мы учились именно у тех, с кем боролись. Позднее Джулиан даже хотел воспользоваться в наших финансовых операциях маскировочными тактиками швейцарского банка. Вокруг нашей организации мы напускали туман и держали нашу команду в полнейшей тайне – почти как сайентологи. В Швейцарии, в той самой стране, которую мы безжалостно критиковали за дурной закон о банках и за трусливую политику, Джулиан будет просить политического убежища в конце 2010 года, скрываясь от шведского уголовного преследования. Джулиан частично перенял военный сленг, например, о нашем технике он спрашивал, не отправился ли тот в самоволку, употребляя аббревиатуру AWOL (Absent Without Official Leave, то есть «отсутствует без официального разрешения»). А когда мы удаляли из документов по войне в Афганистане имена информаторов из американской армии, то называли это «минимизацией ущерба».