Владислав Пронин - Уроки немецкого (Антифашистская тема в современной немецкоязычной литературе) Страница 7

Еще не видя своей родины, писатель тем не менее хорошо представлял, чем жила послевоенная Германия. Он сосредоточил внимание на главном — борьбе полярных общественных тенденций: социализма и неофашизма. Писатель почувствовал стихийную тягу народа, только что освободившегося от нацистского угара, к социальной справедливости. Местом действия книги писатель избрал родной город Вюрцбург, разрушенный американскими бомбардировщиками. Вюрцбургские мальчишки создают тайную организацию, устав которой гласит: «Мы, ученики Иисуса, заступники справедливости, берем у богатых, у которых все есть, и отдаем бедным, у которых ничего нет». Они носят имена апостолов, но их поступки порой заставляют вспомнить наших тимуровцев, потому что они всегда спешат помочь старикам и сиротам.

Ловкая экспроприация одежды и продуктов у богачей и спекулянтов, а затем передача их бездомным беднякам связаны с множеством забавных приключений. Но в эту мальчишечью игру автор вкладывает большой нравственный смысл: дети, которым принадлежит будущее народа, воспитывают в себе и во взрослых людях новые, гуманные отношения.

В 1952 году Франк вернулся на родину. Приехав а Вюрцбург, он зашел в книжный магазин и попросил какие‑нибудь книги Леонгарда Франка. Ему ответили, что о таком писателе не слыхали…

Такова была участь писателей, вернувшихся на родину после долгого добровольного изгнания. Им предстояло стойкостью и упорством своего таланта возвращать признание и популярность у своего народа. Но еще труднее было тем, кто пытался писать правдиво, когда близился крах рейха. Их слово не могло быть услышано и прочитано. Их тут же отправили бы как предателей в штрафной батальон. Именно так и произошло с Вольфгангом Борхертом, который сегодня признан родоначальником антифашистской литературы ФРГ. Он умер молодым: вернувшись с Восточного фронта, прожил всего каких‑то два мирных года, но за это время успел сказать очень многое. Искалеченный и морально надломленный герой его произведений яростно искал ответы на самые мучительные вопросы своего времени. Почему его ровесники выросли обманутыми? Кто послал его и его друзей убивать и тем самым обрек их на смерть? Кто понесет наказание за то, что миллионы людей лишились права на жизнь?

Тема ответственности за фашистское прошлое на долгие годы стала доминирующей в литературе ФРГ. Искоренить рецидивы нацизма, развенчать милитаризм и реваншизм — в этом увидели свою главную задачу лучшие писатели страны, на собственной судьбе испытавшие все ужасы фашистских концлагерей и гестаповских застенков, последствия тоталитарного подавления таланта.

Гюнтер Вайзенборн начал писать роман «Мемориал» (1947) сразу после разгрома фашизма. Он делился пережитыми испытаниями с теми, кто еще не узнал всей правды про кровавые деяния нацистов. Писатель хотел, чтобы его выстраданное свидетельство прочитали те, кому предстояло изменить жизнь в Германии. Проведя три года в каторжной тюрьме, он был освобожден советскими войсками. Г. Вайзенборн сознавал, что никто, кроме него, не расскажет о погибших героях, которые не подчинились коричневой чуме.

«Мужчины и женщины нашей страны подходили к судейскому столу, поднимались на эшафот, исполненные такого мужества, какое достойно вечности, какое никогда не должно быть забыто, — говорил автор в предисловии к «Мемориалу». — Здесь, в Германии, идея свободы жила несломленной, жила в тысячах камер, но она жила».

Г. Вайзенборн и его друзья создали антифашистскую подпольную группу «Красная капелла». Художники и поэты, молодые ученые и учителя, они не просто думали иначе, чем одурманенная толпа. Они действовали, распространяя листовки, чтобы разжечь искры совести. Гестапо выследило их. Им было суждено погибнуть как безымянным героям. Но прежде еще предстояло вынести издевательские допросы и пыткп, со стоической отрешенностью надо было вытерпеть голодное отупляющее одиночество. Только изредка брошенный ободряющий взгляд друга, если удавалось столкнуться во время прогулки по тюремному кругу, или пайка хлеба, полученная в подарок, давали силы выжить и не уронить свое достоинство.

«Мемориал» восхищает сегодня не только фактической подлинностью, но и мужественной способностью автора возвыситься над самыми бедственными моментами одиночного^ существования. Узнику приходит на помощь память, он сумел подавить боль и отчаяние, вспомнив множество живых недавних впечатлений, которым раньше вовсе не придавал особого смысла. Та прежняя жизнь волею воображения вторгается в камеру смертника, он вдруг отчетливо видит лодку на озере и извечные звезды, ощущает запах сена и слышит мелодию, которую кто‑то наигрывал на мандолине. Силою своей памяти и воображения он сумел услышать привычный стрекот пишущей машинки, выстукивавшей свежий репортаж. Нормальная вчерашняя творческая жизнь помогла пересилить трагические невзгоды, сохранить надежду выжить.

Один из самых известных кинорежиссеров ФРГ Александр Клюге к фильму «Воспоминание о прошлом», снятому в середине шестидесятых годов по его же собственной новелле «Анита Г», поставил такой эпиграф: «От прошлого нас отделяет не пропасть, а изменившаяся ситуация». В самом деле, характерным признаком западногерманской реалистической прозы или кино с первых послевоенных лет стала необычайная активность воспоминаний, которыми живут мыслящие герои Вольфганга Борхерта, Вольфганга Кеппена, Генриха Бёлля, Зигфрида Ленца. Хотя ситуация изменилась и свастика убрана с глаз долой, но прошлое невозможно механически отсечь, оно запрятано в глубь каждого. Крах рейха еще не означал возрождения нации, человеку в этот период предстояло осмыслить личностную ответственность за катастрофу, отыскать нравственные опоры, чтобы исправлять биографию.

Гротескную хронику западногерманской действительности конца сороковых — начала пятидесятых годов создает роман В. Кеппена «Голуби в траве». Повествование очень кинематографично. Лишенный главной фабулы и центрального персопажа роман как бы раскручивается в нескольких параллельных лентах, которые переплетаются и путаются, затем опять начинают лихорадочно убыстрять бег. В потоке сознания одного из героев выделяется мысль, которая тревожит и остальных персонажей: «История была прошедшим временем, миром вчерашнего, датами в учебниках, мучением для школьников, однако с каждым днем история двигалась дальше, новая история, история в настоящем времени, и это означало, что ты в ней участвовал, формировался, рос, действовал, летал. Не всегда было ясно, куда летишь». Это типичный пример авторского мышления и стиля. Любопытно, что повествование лишено диалогов, их нет, потому что нет общения, нет взаимодействия людей. Все население в романе переживает состояние коллективного стресса.

Актеры, писатели, отставные политики и военные, вокзальные носильщики, скупщики старья, американские учительницы, с туристской истовостью разглядывающие достопримечательные развалины, жрицы любви разных рангов — все они плотно заполняют пространство. Действие развивается нарочито публично, каждый персонаж со своими страстями и амбициями всегда окружен суетной толпой. Обреченные на одиночество герои растекаются по улицам разгромленного голодного Мюнхена. На площадях и в барах, на съемочной площадке и в лавке антиквара, в театре и салоне сомнительной репутации люди сталкиваются, не различая лиц, пытаются отыскать в тесноте кого‑то единственного, нужного, но не узнают друг друга.

Название «Голуби в траве» метафорично: птицы, заплутавшиеся в траве, вот–вот окажутся в клетке. Но, может быть, они еще напрягутся и взлетят ввысь, в небесную синь, ведь цвет неба — символ надежды. В. Кеппен в этом романе воплотил некое духовное стремление послевоенной Германии, вырвавшейся из нацистской темницы, опустошенной, обессиленной; еще неведомо, какой выбор сделает страна и ее люди; выдернут с корнем фашистское прошлое, очистятся от этой скверны или примут на себя бремя новой воинственной власти?

Кеппену удалось предметно, зримо передать состояние растерянности и перепутья, которое переживали его соотечественники. Не развалины городов, а нравственные руины больше всего пугали талантливого художника.

Первые произведения писателей ФРГ, начавших свой творческий путь сразу после войны, называли «литературой руин». «Мы и писали о войне, о возвращении, о том, что мы видели на войне и что застали, вернувшись, — о руинах» — так вспоминал впоследствии об истоках своего творчества Генрих Бёлль. Отсюда и те три словечка, что закрепились за молодой литературой: «Литература войны», «Литература вернувшихся» и «Литература руин».

Генрих Бёлль вскоре стал лидером этого смелого и совестливого направления в литературе ФРГ. С болью и отчаянием, мужественно и печально рассказывал он о тех, кто вместе с ним разделил тяготы гитлеровского вермахта, спасался дезертирством от полевой жандармерии, которая без суда и следствия расстреливала всех, кто, не дожидаясь конца войны, единолично заключал мир с противником.