Игорь Свинаренко - Записки репортера Страница 74

Их касты известны, а наши каковы? Я б предложил такой расклад. Высшая каста – чекисты, вторая – прочие силовики, третья – нефтяники, четвертая – прочие бизнесмены, ну а все остальные – неприкасаемые.

Еще о сходстве. Вы будете смеяться, у них были пятилетки! Как и для нас, 1991 год для Индии оказался непростым. Раньше правящая партия ИНК (которую хвалили русские коммунисты) напирала на развитие госсектора – все как у нас! А потом они передумали и взялись за либерализацию экономики. Рост ВВП в Индии ускорился в пять раз и достиг пяти процентов в год. В 1994-м ввели наконец конвертируемость рупии – да и мы чуть ли не в том же году решили вопрос с рублем. Но вообще это индусов не очень украшает: нашли у кого экономике учиться… Хорошо еще, что у нас – пока еще – бывает настоящая зима и наш брат хоть как-то вынужден шевелиться, какой-никакой сруб ставить, дрова на зиму заготавливать и капусту квасить. А то б наши доморощенные философы так и спали бы круглый год на тротуарах, подстелив газетку подобно своим индийским собратьям…

Ну, в России тоже бывает хорошая погода. Только всякий раз, глядя в наше чистое небо, ты понимаешь, что это не всерьез и ненадолго, это как игрушка, которую скоро отнимут. В Индии куда острей и пронзительней, чем на игрушечных декоративных каких-нибудь Карибах, понимаешь, что снег, мороз и лед – вещи неестественные. Как люди живут в таких условиях, зная, что все остальные прекрасно устроились в тепле? Это со всей неизбежностью вызывает тоску, злость, массовые запои. И понятное желание разрушить до основанья все ваще. Индийцы в итоге – это как бы такие русские с глубоким загаром и не злые. Я когда эту формулу дал соседу, русскому голубоглазому блондину, у которого на рынке есть пара ларьков, он так обиделся, что чуть меня стулом не треснул. Но, слава Богу, ограничился устным возмущением:

– Да что ж ты такое говоришь?! Да как ты смеешь?! Да добрей русских вообще никого нет! Они последнюю рубашку отдадут! Как мы из Германии ушли и из Прибалтики?

Я свернул неосторожно поднятую дискуссию, пробормотав только о том, что никогда я о русской доброте не слыхал от инородцев, а самим себя хвалить просто, что из Европы мы так просто ушли не от щедрости, а по дурости, о чем дико жалеем, да и не слыхал я, чтоб попавшие в ДТП индийцы обзывали друг друга пидарасами и задавали вопросы типа «Куда ты прешь, е.т.м.?», как это делают белые цивилизованные люди, представители нации, породившей Гагарина. Местные в таких случаях только смотрят друг на друга удрученно, виновато улыбаются и разводят руками… Может, они от массового вегетарианства такие размазни? А мы злы не то от собачьего холода, не то от увлечения национальным спортом, в котором мы никому не уступаем (это я про шашлык)? Я, кстати, слышал смешную версию про алгоритм: чужеземцы-мясоеды завоевывают миролюбивых индийцев, но после и сами впадают в вегетарианство, расслабляются, впадают в гуманизм и непротивление, после чего приходят новые агрессоры, и все повторяется… Воинственный народ в 1,5 миллиарда – это немного слишком. Воинственными позволено быть только малым народам типа чеченов или израильтян, остальным как-то сбавляется нервность по той же схеме, по которой в армии солдатикам в компот добавляют бром. Вегетарианство по воздействию на бром вполне похоже. Изящный тонкий мудрый механизм…

Отсюда же проистекает и совершенно нам несвойственная мирная веротерпимость. В номере гостиницы в тумбочке я, кроме обычной в таких случаях Библии, нашел и, надо же, Коран, и «Бхагавадгита», и «Записки» далай ламы… Каково?

Так мы, значит, плавно перешли к тому, что нас разделяет. Кроме снега, это и – тоже пока, все еще – преобладание белой кожи в населении. Но по сравнению с Украиной, где нет своего Кавказа и куда среднеазиатских гастарбайтеров не очень пускают, у нас публика заметно темнее кожей, это бросается в глаза и разит наповал… В этом смысле Киев в отличие от Москвы, Берлина, Парижа, Нью-Йорка – город просто расистский, в хорошем смысле этого слова.

И вот еще отличие, которое только по неразумению и дурости русских чиновников не стало чертой сходства: это приручение сикхов, воинственного и хорошо организованного народа. Они основа армии. Отслуживших ветеранов-сикхов зовут поработать за границу: в Штаты, например, а то и напрямую в Ирак. Таковыми могли бы давно уже стать наши чеченцы… Но они пока только становятся. Спец по Чечне, с которым мы обсуждали эту проблему в Дели, рассказал:

– Чечены охотно служат миротворцами в мусульманских странах. Рамзан счастлив, что вот наконец нашли ребятам применение…

Давно бы так.

А еще такое, не очень, может, корректное, сравнение. Выгнавшая имперских англичан Индия – это как бы советские республики, отпавшие от СССР. Но надо ж так отпасть, чтоб сохранить язык оккупантов! И дать ему статус государственного! Одного из. И не отрываться от культуры былых поработителей! Как это так стало возможно? Как англичане сумели вот так вот уйти? Тут я предоставляю слово Киплингу (это, кстати, первый англичанин, получивший Нобелевскую премию по литературе, дело было в 1907 году): «Я не перестаю удивляться людям, которые, почти полностью истребив аборигенов своего континента (угадали, про кого это? – И.С.), чего не совершала больше ни одна современная нация, искренне считают, что они маленькая благочестивая новоанглийская община, подающая пример жестокому человечеству. Об этом своем удивлении я не раз говорил Теодору Рузвельту, и он так возражал мне, что от его голоса дрожали стеклянные витрины с индейскими реликвиями… Большинство американцев высказываются об индейцах довольно откровенно: «Надо поскорее избавиться от них». Некоторые считают, что мы в Индии тоже уничтожаем местное население. Меня даже просили назвать точную дату окончательного исчезновения арийцев (в смысле коренных индийцев. – И.С.). Я отвечал, что дело, наверно, затянется… Тут [в США] я впервые начал задумываться, не истребил ли Авраам Линкольн слишком много коренных американцев в Гражданской войне…»

Надо бы при случае спросить ненцев и чукчей, кем они себя ощущают: индийцами, хозяевами богатой страны, или американскими индейцами, споенными огненной водой и загнанными в резервации с родных нефтегазовых полей.

Киплинг, без которого Индия для нас никакая не Индия, дико любил свою родину (он родился в Бомбее). Это он научил нас каким-то словам на хинди: «бандерлог», «балу», «шерхан» и кто там еще, – это все не только клички, но и названия зверей. Вот только «акела» не «волк», но «одиночка».

Классик интенсивно ностальгировал: «Нет иной жизни, кроме той – в Индии. Мы в Индии – это Мы, англоиндийцы, где бы ни находились…» Еще бы; чтоб я так жил: «Я лишь давал себе труд влезать в одежду, подаваемую после мытья, и вылезать из нее, когда мне помогали раздеться. И еще – роскошь, о которой до сих пор мечтаю, – меня брили, пока я спал!» Однако, чтоб служба медом не казалась, «ко всему этому нужно прибавить привкус лихорадки во рту и шум в ушах от хинина; раздражительность, доводимую жарой до предела, но умеряемую ради того, чтобы сохранить здравость ума; сгущающуюся темноту нестерпимых сумерек и еще более непереносимые рассветы с палящей, душной жарой в течение шести месяцев. В клубе между друзьями внезапно вспыхивала беспричинная ненависть и быстро, как горящая солома, угасала…»

И под конец – прекрасная несбыточная мечта, идея земного рая, который был так близок: «Представьте себе, что Индия с ее климатом была бы пригодна для постоянного обитания нашего племени. Подумать только, чего бы не достигли мы, англоиндийцы, если бы лет пятьдесят назад обрубили концы, которые привязывали Индию к метрополии! Если бы мы могли растить свое потомство в этих краях и наши дети и внуки уже не старались бы задать деру…» Так я при Советах мечтал, что вот была б какая-то западная Россия, отдельная, без совка! И что вы думаете? Моя мечта, как ни странно, сбылась – вот вам Россия без Советской власти, – а счастья все нет.

Для справки

Конечно, русскому человеку сподручней сразу пренебречь целым рядом фактов, которые не зря от нас скрывают. Вот краткий список для начала.

Индусы первыми начали выращивать рис, хлопчатник, сахарный тростник. Это именно они додумались приручить кур! Раньше птицы были только дикими… Чтоб вы знали, индийские купцы торговали еще с Месопотамией во времена расцвета Хараппской цивилизации, то есть в III тысячелетии до н. э. В те времена Дели еще и в проекте не было, это город молодой – он только в XII веке до н. э. был основан.

Не забыть и про самый, может, мощный индийский вклад в мировую культуру – изобретение игры, которая в России носит название «шахматы». Мне вдруг пришло в голову – в Индии, – что у нас на игру эту наивный взгляд: типа, люди меряются чем-то, выясняют, кто круче. А на самом деле там, кажется, про другое. У них это тренинг, особая духовная практика, подготовка к будущей жизни – или, точнее, будущим жизням. Когда всякая фигура обречена ходить исключительно своим манером – это ж не что иное, как карма. А когда самая резвая пешка выходит в ферзи – это ж чистейшей воды реинкарнация! Отличился в прошлой жизни – в следующей станешь крутым парнем… Как известно, пешка, пришедшая к финишу второй, ферзем уж не станет в этой жизни, а разве только турой, выше никак. И пошла-поехала вся эта сансара до конца турнира, пока некто не сметет фигуры с доски, решив, что хватит… «Низшие души переходят в твердые предметы (дерево, камни), души повыше попадают опять в какую-нибудь материнскую утробу, справедливые и благородные – в блаженный мир луны, откуда опять после известного времени возвращаются на землю, и только действительно «познавшие» достигают Атмана (души мира)», – написано в умных книгах. Более того. «Законы Ману (забыл, кто это. – И.С.) точно определяют, в какое животное должна переселиться душа человека, совершившего известное преступление: укравший корову должен возродиться в виде ящерицы или крокодила, жестокий – в виде хищного животного и т. д. Убийство брахмана – высшее преступление. Покушавшийся на него должен промучиться в аду несколько сот или даже тысяч лет, смотря по тому, как далеко он зашел при этом. Если была пролита кровь, он должен мучиться столько тысячелетий, сколько песчинок напиталось ею. После адского искупления он снова должен начать земную жизнь в виде одного из самых низших животных или члена одной из наиболее презираемых каст; каждое преступление или проступок опять заставляют его спускаться ниже по лестнице существ и снова начинать искупление». А вы говорите – Достоевский… У него просто сказочки для детей, не зря он в школьной программе.