Юрген Тоденхёфер - 10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ) Страница 8

Слава богу! Метров через сто перед нами возникают двое бойцов «Пешмерга». Подъезжаем к ним. Они тыкают нам под нос дула «калашниковых». Я выхожу, чтобы разрядить обстановку и дать им понять, что у нас нет оружия. Заметно подобрев, они сообщают нам, что несколько дней назад изгнали отсюда ИГ. Теперь те на другом берегу Заба. В километре отсюда. Через речку есть мост.

Резко тормозит машина, битком набитая бойцами «Пешмерга». За рулем молодой и явно уверенный в себе боец в бандане и золотистых солнечных очках на носу. Я подчеркнуто вежливо говорю, что, дескать, мы хотели бы побывать на их базе. И без слов сажусь к ним в машину. Это всегда действует. Подействовало и здесь. В машине не повернуться. Я сижу, кажется на гранатомете, стараясь не шевелиться. Резко взяв с места, машина набирает ход. За нами пристраивается наш водитель из Эрбиля с Фредериком на такси.

Въехав на возвышенность, мы вылезаем. Отсюда прекрасный обзор – деревня, мост, река, соседнее село – все как на ладони. Там и заняли позиции бойцы ИГ. Вся группа вооруженных людей быстро собирается вокруг нас. Они приятно удивлены, когда мы представились. Улыбаясь, трясут нам руки. Вполне цивильные ребята. Сытые, ухоженные. Вот только смогут ли эти сытые и ухоженные ребята противостоять спартанцам из ИГ?

Часть бойцов «Пешмерга» окапываются с автоматами Калашникова за кирпичной стеной и с наведенным на врага оружием позируют нам для фотоснимков. Бросают воинственно-серьезные взоры в сторону позиций ИГ. Терпеливо дожидаются, пока Фредерик сфотографирует их. Я рассказываю им о моем курдском друге Хусейине, с которым мы по субботам играем в футбол в Мюнхене. Я спрашиваю их, почему 100 000 гордых, знаменитых на весь мир «Пешмерга» призвали на помощь американцев и европейцев, а не сами сражаются против ИГ. Они же – живая легенда партизанской войны. Смущенная улыбка.

– А что делать? У нас только вот эти автоматы Калашникова и легкое вооружение! У ИГ самое современное оружие. И сильны они, эти дьяволы.

И, будто извиняясь, продолжают:

– У нас не было приказа отгонять ИГ. Если бы наш президент приказал нам выбить ИГ из Мосула, мы тут же бесстрашно вступили бы в бой! И победили бы их!

Однако легендарные «Пешмерга», судя по всему, робеют перед ИГ. Как и вся иракская армия. Видимо, стратегия ИГ насаждать страх с помощью средневековых по жестокости расправ приносит плоды.

Шеф «Пешмерга» указывает на деревню по ту сторону реки, в которой окопались ИГ. ИГ пока что ведет себя спокойно. Якобы чтобы не провоцировать воздушные удары американской авиации. И все-таки очень трудно, нанося точечные удары по боевикам, смешавшимся с мирным населением, избежать гибели жителей деревень. Это и в будущем обещает стать главной проблемой американцев при нанесении ударов с воздуха. В первую очередь в крупных городах, таких, как Мосул.

Через час мы прощаемся. На другом берегу реки развевается черное знамя ИГ.

Вернувшись в Эрбиль, я встречаюсь с представителями руководства из окружения президента Иракского Курдистана. Те с гордостью сообщают мне, что курды захватили одну треть самых современных вооружений, брошенных иракской армией при отступлении под натиском ИГ. Трофеи оцениваются якобы в 4 млрд долларов. Я интересуюсь, а не может ли ваше развивающееся государство позволить себе приобрести оружие на международном черном рынке. Вопрос явно рассмешил моих собеседников. Естественно, такое возможно. «Но к чему покупать оружие, если его можно получить даром от европейцев? Может, это странно слышать, но ИГ для нас – манна небесная. Еще никогда курды не были так близки к выполнению своих политических целей, как сегодня». Кто вправе упрекнуть курдов, что они используют обстановку с пользой для себя?

Глава V. Чат с террористами

ИГ все больше и больше завладевало мировыми СМИ. И моими мыслями. Неделями я сидел над своей книгой о конфликте в Сирии и Ираке. Но так и не мог найти достаточно подлинных материалов об ИГ. Кто они, эти кровавые террористы, обращавшие в бегство все остальные армии? Те, кто превращал в садистский ритуал даже убийства ни в чем не повинных и безоружных людей?

Уже с июня 2014 года, еще до поездки в Эрбиль, я по Интернету пробовал вступить в контакт с теми, кого объявили врагами нашей цивилизации. Меня в первую очередь интересовали джихадисты в Германии.

Я попросил сына помочь мне в поисках. А поиски представляли собой нудную, кропотливую и небезопасную работу без всякой надежды на скорый успех. Мы должны были исходить из того, что все наши действия в Интернете будут контролироваться западными спецслужбами. И Фредерик явно не горел желанием, чтобы его часов эдак в пять утра вытащили из постели сотрудники службы защиты конституции[19]. Хотя все наши действия носили вполне законный характер. Да и обществу следовало бы больше знать о джихадистах в Германии. К тому же мы с Фредериком занимались журналистикой. Фредди был моим главнейшим сотрудником и помощником.

Стремясь действовать открыто, я проинформировал о своих планах поиска ведомство канцлера, одного из влиятельных членов кабинета министров, а также главного редактора ARD, моего друга Томаса Баумана. Разумеется, не вдаваясь в детали. Мне не хотелось в очередной раз стать объектом клеветы, мне было совершенно ни к чему прослыть «эмиссаром ИГ», ибо я уже носил на себе клеймо «дружка Асада». Уже в самый первый вечер поисков, 9 июня, мы обнаружили в Интернете свыше 80 джихадистов из Германии. Все они получили от Фредерика письмо по электронной почте, которое я за сутки до этого продиктовал ему. Фредерику оставалось чуть переделать его и подписаться:

«Привет…

Меня зовут Фредерик Тоденхёфер, и я пишу тебе по поручению моего отца Юргена Тоденхёфера. Мы нашли тебя здесь на Facebook, прочитали твои записи, просмотрели фото, и из них поняли, что ты находишься в Сирии. Не знаю, знаком ли ты с моим отцом или его работами, но в течение последних лет он старался представить объективную картину ислама. До войны и во время войны он неоднократно бывал в Сирии. И считает эту войну, как и все остальные войны, ужасной. Но он отрицает односторонний подход. Он полагает, что справедливых войн нет и быть не может. И убедился в этом на примере очень многих войн. Начиная с освободительной войны алжирцев в 60-е годы.

В Сирии он встречался с представителями наиболее влиятельных группировок восставших, включая и близких к «Аль-Каиде». А также с представителями правительства. Он считает, что во всех конфликтах всегда необходимо выслушать обе стороны. Поэтому он охотно встретился бы с тобой или с твоими друзьями. Ему хотелось бы понять ваши мотивы. С приветом, Фредерик».

Пятнадцать адресатов ответили. Большинство последовавших за этим чатов и разговоров по Skype были кратковременными. Связь постоянно вырубалась. Собеседники не скрывали недоверия. А с двумя собеседниками общение растянулось на несколько месяцев. Они прекрасно понимали, что я порицал их политические воззрения, как и их бесчеловечные акции. Невзирая на это, они скорее всего были все же заинтересованы в том, чтобы донести до широкой общественности свое видение событий. Неустойчивая связь в значительной степени усложняла наши беседы в Skype. После наших многочасовых разговоров по Skype меня изводили адские головные боли. Впрочем, причиной их была не только отвратительная связь, но и содержание бесед.

Салим – такова его боевая кличка – простой, на вид чуть ли не добродушный 30-летний джихадист из Франкфурта. До самого конца июля, пока не прервался наш контакт, сражался на стороне состоявшей преимущественно из иностранных джихадистов группировки «Джунд аль-Акса». До этого был боевиком в «Джебхат ан-Нусра» и ИГ. Но он однозначно дистанцируется от ИГ в ходе нашего интервью. Этого молодого человека раздирают противоречия. В Германии он, по его словам, наделал массу глупостей. И в Сирии старается исправить положение, защищая «Мусульман против режима Асада». Он хочет стать «хорошим человеком». Мы с Фредериком не раз задавали себе вопрос, а не попытаться ли нам убедить его прекратить все это и начать нормальную жизнь где-нибудь еще. Но поскольку в конце июля наши контакты внезапно полностью прекратились, Салим не выходил онлайн, вероятно, нам следовало исходить из того, что он либо погиб, либо попал в плен. В сокращенном виде привожу нашу следующую беседу от 19 июня 2014 года:

Салим: Я приехал сюда по убеждению. Я понимаю, что когда-нибудь погибну. Никто не станет отрицать, что настанет час, когда Господь каждому подведет итог. Я убежден в правоте того, что я здесь делаю. Из-за моей религии. Независимо от того, верна она или нет. Потому что все считают свою религию верной. Христиане говорят, что христианство – верная религия. Евреи, что иудаизм – верная религия. Мусульмане утверждают то же о своей религии. Если бы мусульмане так не считали, тогда они не были бы мусульманами. Я фундаменталист, потому что мой фундамент – Коран. Я стараюсь служить Богу по Корану.