Юрген Тоденхёфер - 10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ) Страница 7

Вооруженные бунтовщики радикализовались со скоростью света. Когда-то французский философ Андрэ Глюксманн заявил в интервью «Шпигелю»: «Террористические методы отравили цели почти всех современных освободительных движений от Алжира до Вьетнама. Если средства становятся ужасными, они сведут на нет самые лучшие цели». На передний план все сильнее выдвигаются террористические организации. Сначала близкие к «Аль-Каиде» «Джебхат ан-Нусра», затем зародившаяся в Ираке и постоянно переименовываемая ИГ (ИГИ, ИГИЛ и т. д.).

Мои постоянные кивки на беспрерывное усиление террористических организаций расценивались в Германии как конспирология. Видите ли, я вознамерился дискредитировать якобы умеренных мятежников. Но даже предводители, по мнению Запада, умеренной «Свободной сирийской армии» заявляли мне, что ее бойцы толпами перебегали к экстремистам. Потому что «Джебхат ан-Нусра» и ИГИЛ лучше платили и фанатичнее сражались. Запад отказывался принять к сведению эту тенденцию. Когда я в мае 2013 года передал администрации Вашингтона сведения о готовности Асада к взаимному обмену информацией о террористических организациях, действующих на территории Сирии, США ответили отказом. «Мы с этим парнем не общаемся», – прозвучал инфантильный ответ, хотя переговоры с правительством явно не помешали бы. Фатальная ошибка. Христиане, шииты, езиды[14] – весь мир вынужден был заплатить за это кровавую цену. Триумфальное шествие ИГ ошеломило США, которые и знать не пожелали о терроризме в Сирии.

Когда в июне 2014 года менее 400 бойцов ИГ обратили в бегство 20 000 шиитских иракских солдат и тысячи полицейских в преимущественно суннитском Мосуле, я решил съездить в Мосул. Мне уже приходилось бывать в этом двухмиллионном городе раньше, и я никак не мог объяснить себе успех бойцов ИГ, выступивших против хорошо вооруженной иракской армии. Я позвонил друзьям-суннитам в Мосул и спросил, смогут ли они тайком переправить меня в захваченный ИГ город. «Нечего и пытаться» – таков был их ответ. Они только что бежали из Мосула и возвращаться туда явно не собирались.

Я созвонился с членами умеренного «Суннитского сопротивления», которое успешно сражалось сначала с войсками Буша, а потом вело ожесточенные бои с шиитско-иракским правительством Малики[15]. Но и они наотрез отказались доставить меня в Мосул. Слишком уж велик был страх перед ИГ, хотя «Суннитское сопротивление» утверждало, что располагает 20 000 вооруженных бойцов и в самом Мосуле, и в прилегающих к нему районах. Мол, у них, вооруженных только автоматами Калашникова, никаких шансов устоять против современных вооружений ИГ, доставшегося им после панического бегства иракских дивизий. Ситуация складывалась безнадежная.

Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, я вместе с моим сыном Фредериком вылетел в Эрбиль, столицу автономного региона Иракский Курдистан. Город этот расположен в 90 километрах к востоку от Мосула. Однако и в Эрбиле, где мы встретились с высокопоставленными курдами, бежавшими из Мосула, и членами «Суннитского сопротивления», никто не согласился препроводить нас в новый оплот ИГ. Тогда мы решили сначала побывать в двух лагерях беженцев, а после поехать в Гвер, где проходила линия фронта между курдскими отрядами «Пешмерга»[16] и ИГ. Гвер находится в 60 км юго-западнее Эрбиля. Это было 20 августа 2014 года. Температура +43°, воздух приятно сухой.

В первом лагере, который мы посетили, примерно 3000 человек размещены в палатках УВКБ[17]. Сунниты, шииты, езиды. Людям не хватает всего. И все же никто не сетует, хотя еда лишь раз в день, да и то не слишком обильная. Видим выкопанные канавы для сточных вод, стирающих одежду женщин, играющих детей. Все пытаются как-то выйти из положения, в котором оказались. Каждый чем-то занят. Жизнь не стоит на месте, и неважно, что она далеко не проста. Они бросили все нажитое. На чью-то долю выпали и ужасы. Кто знает, когда они вновь вернутся домой, да и вернутся ли вообще. Большинство – беженцы из Мосула, который теперь в руках ИГ. В ожидании перемен они останутся здесь.

Когда мы собрались уходить, я увидел детей, игравших в футбол пустой пластиковой бутылкой. Дворовый футбол на краю света, мелькнула мысль. И вот пару секунд спустя я посреди них, пытаюсь овладеть бутылкой и сделать пару ударов. Или провести мяч. К игре присоединяются сначала другие дети – как-никак, с ними играет взрослый. Да еще иностранец!

Фредерик рассказывает обступившим его мальчишкам о том, что мы, дескать, из Германии. «О! Almanya! World Champion!»[18] Фредерик и мальчишки приветственно хлопают друг друга ладошками. И тут Фредерик замечает, что один из мальчиков в явном недоумении уставился на футболку итальянской сборной. Строго говоря, уместнее на нем смотрелась бы футболка германской команды, с улыбкой поясняет Фредерик. В итальянской лучше бы не расхаживать. Но Фредерик прекрасно понимает, что у здешних ребят совершенно иные заботы.

Четверть часа спустя с меня пот градом. Но все же эти 15 минут футбола пошли на пользу. Мы отчаливаем. Пока мы в машине обсуждаем игру в футбол, я вдруг вижу, что забыл рюкзак с деньгами и паспортом. Заигрался в футбол. Мы тут же разворачиваемся.

Но тут как на грех разразилась песчаная буря. Видимость моментально снижается до нуля. Ветер швыряет в машину горстями песок, подхватывает и камни, пустые банки и всякий мусор. Грохот затягивается на несколько минут. Вжавшись в сиденья, мы пытаемся закрыть ладонями лицо. Камни довольно сильно ударяют по стеклам, и мы опасаемся, как бы не остаться без ветрового стекла. Потом зарядил дождь с градом. Лишь бы только не натолкнуться на встречную машину!

Внезапно все стихает. Небо проясняется, слышен только шум отвесного дождя. Ветровое стекло все же треснуло. Крадучись, возвращаемся к лагерю. В проливной дождь Фредерик бежит в лагерь. Сумка все еще там, где я ее впопыхах оставил. Рядом с футбольной площадкой. Ничего не пропало. Нам здорово повезло. Оказывается, мы играли в футбол с вполне приличными детьми. Фредерик промок до нитки. Отдаю ему свою куртку.

Второй лагерь беженцев расположился в старом школьном здании как раз напротив церкви. Здесь нашли приют 350 христиан, всего 72 семьи. Еда и питье организуется церковью. Люди довольны, что получают, по крайней мере, хоть какую-то помощь. И здесь тоже большинство составляют беженцы из Мосула. Как те шииты, сунниты и езиды, которых мы видели в первом лагере. Разговоры с людьми оставляют тягостное впечатление. Мы направляемся в Гвер. К линии фронта.

На полях вдоль шоссе мы видим насыпанные земляные валы, примитивные оборонительные сооружения против ИГ. На одном из многочисленных курдских военных КПП нам не рекомендуют ехать дальше. Пока что это не территория ИГ. Но здесь полным-полно снайперов, в особенности по правую сторону от шоссе. Гвер отбит у противника всего несколько дней назад войсками «Пешмерга» после массированного авианалета ВВС США. ИГ тоже продвинулось, заняв лишь одно селение. Стратегическое положение изменилось несущественно.

На следующем пропускном пункте нас снова предостерегают. Но, заметив на дороге легковые машины и грузовики, я прошу нашего водителя ехать дальше. Вскоре дороги пустеют. Лишь изредка нам попадаются грузовики. Наш водитель, не скрывая озабоченности, подробно расспрашивает стоящего у обочины солдата.

– Можно ехать дальше, или нет? Это не очень опасно? Куда подевались машины? Почему деревни словно вымерли? Где снайперы?

Воображаю себе, что сейчас за мысли одолевают его. Он делает несколько глубоких вдохов подряд – один из способов преодолеть страх.

Решаю руководствоваться услышанным от солдат на пропускных пунктах. А те, к нашему изумлению, говорят:

– Ничего, проскочите.

Но какое-то время дорога по-прежнему пуста – ни одной машины. Куда ни глянь – никого, кроме нас. Тут уж и мне стало не по себе. Неужели мы проехали Гвер и оказались уже по ту сторону фронта? На дороге ни души, лишь несколько брошенных домов.

Справа от нас в километре, может быть, в двух должен располагаться один из лагерей ИГ. Не заметить нас они не могли. Видимо, приняли за торговцев. Хорошо бы! Наш водитель снова предупреждает, что, мол, никогда раньше в этих местах не был и что ему страшно. Что боится совершить непоправимую ошибку. Фредерик, в попытке его подбодрить, отпускает шутки. Где-то поблизости должен быть еще один пропускной пункт «Пешмерга». Иначе на последнем контрольном пункте нас просто так не пропустили бы. Но разве можно доверяться логике там, где идут бои? Где же следующий контрольный пункт? Где же он, черт его побери? У меня нет ни малейшего желания попасть в смертельную ловушку, как это уже было однажды в Ливии во время так называемой «арабской весны». Фредерик бросает на меня вопросительные взгляды.

Слава богу! Метров через сто перед нами возникают двое бойцов «Пешмерга». Подъезжаем к ним. Они тыкают нам под нос дула «калашниковых». Я выхожу, чтобы разрядить обстановку и дать им понять, что у нас нет оружия. Заметно подобрев, они сообщают нам, что несколько дней назад изгнали отсюда ИГ. Теперь те на другом берегу Заба. В километре отсюда. Через речку есть мост.