Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6492 ( № 50 2014) Страница 8

Какие зримые образы возникают при чтении стихов Александра Межирова.

На банку ножом надавил, / Из тамбура высунул руку. / И вьётся, густа и сладка, / Вдоль пульманов пыльных состава / Тягучая нить молока, / Последняя в жизни забава. (Проводы)

Они ещё юноши, а им завтра идти на смерть. Какие уж там забавы? Фронтовое поколение писателей оставило после себя огромный пласт произведений, и в этом наследии обрели своё место лучшие стихи и поэмы Александра Межирова. Частично эти произведения представлены и в данной книге.

Вот они, солдаты, возвращаются с войны, гроза наполняет мирное небо над Калужским шоссе. А он, лирический герой, чувствует, что жизнь ему подарена, но ещё не осознаёт, для чего? Наверное, так, на всякий случай...

Грозовое небо колесом / Поворачивается над нами / Молнии как спицы в колесе... (На всякий случай)

Для Межирова многое обрушилось и обесценилось на его глазах, когда он ещё находился в Москве. Всякие кардинальные общественные переустройства, при которых низвергается всё прежнее, становятся трамплином для взлёта молодых и глубоким разочарованием для людей, всю свою жизнь положивших служению прежней общественной формации. Отсюда и тот эскапизм, который окончательно увёл поэта из привычной творческой среды, а далее и из страны. Но он смог найти всему этому замену: с поэзией родной наедине / всю жизнь свободным прожил я в неволе . (Просьба)

Александр Межиров занимался переводами грузинских поэтов. Переводил много и талантливо. Но и на этом поприще его ждало разочарование: с распадом страны мгновенно оборвались и культурные связи, оказавшиеся в этой ситуации самыми эфемерными. Вот тут и срабатывает весьма ироничная фраза, ставшая названием книги: «Какая музыка была!»

И в самом деле, какая была музыка застольных речей, заверявшая наши народы о вечной и нерушимой дружбе!.. А Александру Межирову ещё предстоит «доиграть игру» и «досуетиться на миру», оказавшись в далёкой и чужой стране. Игра получилась с трагическим финалом. Отсюда произрастут горькие строки:

«Год русской смуты. Муторный и тяжкий. Затмение души» . (Армагеддон)

Но затмение проходит, потому что поэт понимает: этическое выше эстетического. Не ради красного словца, а ради жизнеутверждающего начала служила и служит его муза:

О, жизнь моя, ты и в разлуке / с далёкой родиной, / от муки кончающаяся, спеша, – / ты и такая хороша. / Ты грешная, а не святая, / проигранная до гроша, / до дней последних прожитая, / ты и такая хороша. (О, жизнь моя, ты и в разлуке)

В одном из стихотворений, написанных за океаном, Межиров обращается к главному городу всей его жизни: Не забывай меня, Москва моя... Поэт самокритичен в своих признаниях «и в эмиграцию играю», «и уж тем более не тайна, что я несостоявшийся поэт», «но кто же мы? Пыль на ветру и плесень на стакане» . Эти пессимистические строки приходят поэту на чужбине, на излёте жизни, и его можно понять. Но даже в самые трагические периоды жизни лирический герой глядел на мир со всепобеждающим оптимизмом.

Александр Межиров не отказался от своих прежних взглядов и убеждений в угоду нынешним воззрениям. Не отрёкся он от стихов, которые никаким боком не ложились в лоно идеологии той страны, в которой он оказался в силу сложившихся обстоятельств. Мучительное преодоление противоречивых суждений о себе, о той роли, которую выпало сыграть в этой жизни, ярче всего отражено в стихах:

Ты прожил жизнь...  Там прожил, где тебя

Всегда любили, ненавидя люто,

И люто ненавидели, любя, –

Так надо было небу. Не кому-то.

Теги: Александр Межиров , Какая музыка была!

Эпитафия

В Воронеже умер Иван Евсеенко, мой студенческий товарищ.

Лет десять назад в издаваемом мной журнале "Российский кто есть кто" был о нём большой очерк, из которого приведу несколько строк: «Иван Евсеенко считает, что во многом живём сейчас в России чичиковых, свидригайловых, капитанов лебядкиных и прочих больших и малых бесов, а надо возвращаться и жить в России Пушкина, Гоголя, Толстого, Чехова. Русскому народу надо обрести утерянное национальное достоинство.

Иван Евсеенко в литературном мире человек одинокий. В любых писательских сообществах, объединениях и клубах он как бы не до конца свой, и всё по той простой причине, что безоглядно не подчиняется чужим идеям, не подпадает ни под чьё влияние».

Иван всегда был таким.

Сын партизана, расстрелянного немцами в 1943 году, он воспитывался матерью, сельской учительницей. Сегодня невозможно представить, какими трудными были его детство и юность.

В нём ощущался несгибаемый стержень. В своих книгах и в будничной жизни он был человеком нравственным и принципиальным.

Люди такого типа возвышаются над повседневностью, не требуя ничего для себя и наполняя душевным светом наше существование.

«ЛГ» выражает искреннее соболезнование родным и близким покойного.

Теги: Иван Евсеенко

«Брега Тавриды» – оберег

В Крыму, в Симферополе, в самом центре города положен властями и народом камень. Вот он и лежит. Для камня и тысяча лет - мгновение, а писателю Анатолию Ивановичу Домбровскому – его нет с нами 13 лет – исполнилось бы 12 декабря всего лишь 80.

За великое русское слово, за торжество мысли, за культуру мира Толя Домбровский сразился с врагами человечества, когда ему не было семи лет. Немецкие солдаты выгнали из дома маму-учительницу, его и двух младших братьев. Ночью из курятника Толя крался к сваленной посреди двора домашней библиотеке и таскал оттуда книги. Ведь книги стоили дорого. Офицер-оккупант обещал расстрелять вора, но, к счастью, обошлось...

Второй поступок, по значимости равный первому, относится к 1990 году. Руководитель Крымского союза писателей Анатолий Домбровский собрал в Ялте единомышленников из Москвы, Киева, Минска и своих крымских. Был создан Союз русских-украинских-белорусских писателей. А в 1991 году вышел в свет первый номер журнала "Брега Тавриды". Но уже начиналась эпоха попрания в Крыму и на Украине всего русского.

Крым – полуостров, а «Брега Тавриды» 23 года были островом, где сохраняли братство дарований, неподвластное искусственным границами, националистической ненависти. Подумать только: на полном серьёзе Гоголя записывали в предателя самостийности, в пособники москалей.

За 23 года «Брега Тавриды» вырастили несколько поколений авторов Крыма. Прозаики Станислав Славич, Елена Криштоф, Наум Славин, поэты Николай Тарасенко, Валерий Субботенко, Борис Серман, живший в Израиле, философы и учёные Александр Потапенков, Феликс Лазорев, Александр Губарь, Геннадий Шалюгин – все эти мастера, не будь «Брегов Тавриды», остались бы невостребованными.

Редакция журнала стремилась уберечь от изоляции своего крымского читателя. Авторами «Брегов» были известные в России поэты и прозаики: Юрий Кузнецов, Светлана Сырнева, Станислав Золотцев, Пётр Краснов.

За долгие года напечатана целая библиотека поэтов, прозаиков, учёных Украины, Беларуси на украинском и белорусском языках. Глядя на всё это, можно сказать: духовная блокада Крыма, возводимая властями Украины, не состоялась. И заслуга «Брегов Тавриды» и Анатолия Домбровского в том немалая.

Но именно потому спокойной жизни у журнала не было. Первая жестокая попытка отобрать «Брега Тавриды» у Галины Домбровской, взвалившей на себя бремя главного редактора, последовала сразу после смерти Анатолия Ивановича. Профессор Казарин, занимавший должность заместителя главы правительства Крымской автономной республики, нацелился отдать журнал своему ставленнику – Владимиру Бушняку. Задача ставилась простая: уничтожить миссию «Брегов Тавриды», убрать из журнала литературу и философию и заполнить страницы детективами, любовными страстями, астрологией.

Захват не удался. Галина Сергеевна дело мужа защитила. Тогда Казарин начал разваливать Союз русских-украинских-белорусских писателей. Если союз Домбровского был хранителем творческого единства родных народов, то союз Казарина стал проукраинским. Бушняк и его команда поспешили опубликовать заявление, в котором требовали запрещения русского языка в Крыму.

Но писатели выстояли. Сохранили и союз, и журнал. И тут вдруг вторая попытка увода «Брегов Тавриды». У нового претендента в главные редакторы задача была та же самая: опошлить журнал, убить единство талантливых писателей. Врагов журнала бесила спокойная защита общности истории, противостояние силам разрушения и вырождения. «Брега Тавриды» сохранили себя и в этой схватке, но лишились приложения: журнала для детей, общего для Крыма и России, одобренного некогда Сергеем Михалковым.