Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №10 (2004) Страница 8

Вернемся, однако, к гипертрофии финансов. Д. М. Кейнс считал опасным, если финансовые потоки сравняются со стоимостью обмена реальными товарами и услугами. В его время соотношение было таковым: 90% — товары и услуги и 10% — потоки капиталов. Буквально за четверть века финансовая сфера воспалилась и превратилась в летучие геофинансы. Это создает нестабильность в самих основах мирового хозяйства. Деньги и целые состояния стало легче делать из воздуха в виртуальном мире, посредством нематериальных и непроизводственных операций, сидя за компьютером и спекулируя, чем в реальном производстве товаров и услуг. Спекулянты повсеместно, а не только в России, берут верх над “старомод­ными” производственниками. Производственные компании, чтобы выжить, создают особые службы для спекуляции на денежном рынке. Одна холдинговая компания как-то сообщила, что имеет 200 биржевых маклеров, которые приносят доход, равный прибыли, создаваемой 15 тысячами производ­ственников. Это показатель тирании финансовых спекулянтов. В такой обстановке, конечно, бессмысленно говорить об экономической эффек­тивности.

В России эта проблема особенно остра. Пока не наведут порядок в финан­­совой сфере, производство будет падать, его мощности будут разворовываться, деньги переводиться за границу, а безработица расти. Вслед за дефолтом 17 августа 1998 года будут повторные дефолты и в итоге великие финансовые крахи.

Паразиты заедают здоровый организм. Он хиреет, нарушаются жизнен­ные функции. Денежный рынок работает на транснациональный капитал за счет национальных экономик. Продажа предприятий за бесценок иностранным холдинговым компаниям обычное явление. Центральные банки уже не способны что-либо противопоставить международным спекулянтам. Французский экономист Доминик Пилон считает, что “официальные резервы центральных банков крупных промышленных стран (а это главное средство защиты валют) составляют не более чем однодневные трансакции на денежных рынках” [13] 13 . Спекулянты как дамоклов меч нависли над национальными хозяйствами.

Этой космополитической армией беспощадно правит мировая финан­совая олигархия. Исследование МВФ показало, что 30–50 банков контро­лируют все денежные рынки мира, весь обмен валют и все ключевые валюты.

Такова воронка мирового рынка, в которую угодила Россия. Ее положение особенно тяжелое, потому что она не имела никакого иммунитета. Возможно спасение России в такой стратегии: прибегнуть к разумному протекционизму, прикрыть на несколько лет двери, создать региональный рынок и целенаправленно развивать наукоемкое производство и евразийские транспортные магистрали и, таким образом, готовиться к вступлению в мировое хозяйство на достойных условиях. Впрочем, ни одна страна не способна в одиночку противостоять финансовой олигархии, которая целенаправленно создает условия наибольшего благоприятствования, рай для спекулянтов. Только коллективная финансовая безопасность, в первую очередь России, Белоруссии, Украины и Казахстана — возможно, совместно с Европейским Союзом, — может приостановить узаконенный разбой геофинансов.

Влиятельные круги в Западной Европе, на Ближнем Востоке, да и производственный капитал в США ищут способы, чтобы переломить спеку­лятивную парадигму. С ними надо искать пути взаимопонимания и сотрудни­чества. Необходимы конкретные меры. Западноевропейские экономисты вновь и вновь возвращаются к наследию Кейнса. В данном случае, к его забытой идее регулирования потоков капитала. Еще в 30-е годы он предлагал ввести небольшой налог в 0,5% на спекулятивное движение капиталов. Его идею развил американец Тобин. Это могло бы поставить хоть какие-то пределы спекулянтам. Другая ограничительная мера — повышение гарантийного залога на переливы капиталов. В 30-е годы эта гарантия составляла до 70%, а в последние годы снизилась до 10%. Это создает, повторюсь, рай для денежных спекулянтов. Не надо ни ума, ни талантов! Такова спекулятивная эпидемия, поразившая весь мир.

Криминализация бизнеса

Опыт многих стран показывает, что за правлением олигархии обычно следует диктатура. Вопрос чрезвычайно актуальный для большинства постсоветских стран. В цепочке закономерностей выделим следующие основные звенья: неолиберальные реформы разгромили или крайне ослабили государственные и общественные институты власти, атомизировали общество, сделали деньги идолом, символом успеха в жизни. В хаосе рождается спекуляция — родная сестра коррупции. Коррупция перерастает в эпидемию мошенничества и криминализации бизнеса, а затем и в криминализацию всего общества. Этому много примеров, но наиболее яркий и свежий — Грузия.

Олигархия в СНГ имеет поддержку за рубежом. Но до известного момента: до тех пор, пока местные олигархии обеспечивают вывоз богатств или пока они охраняют какой-либо геополитический плацдарм. Но олигархат не способен долго поддерживать порядок. Хищники начинают между собой грызться, нарастает анархия, уличная преступность, грядет хаос. Олигархия бросает вызов народу, обществу. Если народ слаб и разобщен, как в Грузии, то он не может дать ответ на вызов анархии. И тогда мировые заправилы спешно убирают несправившуюся олигархию типа окружения Шеварднадзе и шлют своего уполномоченного — диктатора.

Но есть и другой сценарий. Если народ еще не сломлен, если общество не окончательно разложилось, то они принимают вызов олигархов и в ответ выдвигают вождя, диктатора, который, опираясь на народ, наводит авторитарными средствами порядок. Он, в свою очередь, бросает вызов не только местным олигархам и их вороватой обслуге, но и их покровителям за океаном. Но чтобы успешно воевать на два фронта, он должен опираться на народ и не оглядываться на Запад. Много таких сценариев мы наблюдали в Латинской Америке. Новейший пример — события в Венесуэле, где нашелся вождь — Уго Чавес. Это объясняет, почему за олигархией вынужденно и временно следует диктатура. Общество проходит чистилище. В первом сценарии диктатура вскоре снова перерождается в олигархию. Во втором — диктатура приводит к такой демократии, которая умеет защищаться от посягательств паразитов и хищников. И защищается она умело — кулаком в бархатной перчатке.

Вопрос, на который пытаются ныне ответить многие исследователи, стоит так: неолиберальные правила, “рыночная демократия” снижают или повышают уровень коррупции и криминализации бизнеса? Наш тезис ясен: неолиберализм создает условия наибольшего благоприятствования для коррупции. Приватизация и последующие переделы собственности являются питательной почвой для взяточничества и преступности. Оплата взяток за границей за счет налогоплательщиков обосновывается на Западе с помощью особой теории “культурного релятивизма”. На Востоке, де, размыты границы между взяткой и даром. Все эти доводы не выдерживают критики. Любой индус, буддист или анимист четко отличает дар от чистого сердца от взятки, которую он с оглядкой дает чиновнику, ненавидя, презирая его, боясь, что, и взяв деньги, тот не сделает, что требуется. Взяточничество было и в СССР, особенно в 80-е годы. Но оно строго каралось, и потому не было такого коррупционного беспредела, к которому страна пришла в результате рыночных реформ и приватизации. Спор с либералами бесполезен, статистики в этой области нет, кроме, пожалуй, приговоров судов. Главное, что души людей не были в 60–70-е годы так загажены взятками и прочими преступлениями, что в сознании людей они были исключениями, а не нормой жизни, какими ныне стали.

Криминализация бизнеса есть следствие либеральной установки на так называемую дерегламентацию: государство и его правоохранительные органы либералы последовательно изгоняют из экономической деятельности. Правоохранительные органы поставлены в безнадежное положение сторожей награбленного. Их заставляют бороться с преступностью в обществе, которое косвенно поощряет преступность, в котором спекуляция, мошенничество, блеф, насилие стали условием выживания. Правоохранители превращаются в оборотней, сливаются с криминалом. За криминализацией бизнеса следует всеобщая коррупция и криминализация самой власти.

Экономика без этических ограничителей, без нравственных тормозов становится в конечном итоге неэффективной. Однако в неолиберальной интерпретации все средства хороши для победы в конкурентной борьбе. Такой подход уже заметен даже в исследованиях, проводимых в рамках ООН: “Взятки — это способ обходить ограничения свободы предпринимательства…”; “взятки — это способ снижения себестоимости”; “взятки и прочие экономи­ческие преступления есть способ рационализировать общественное распре­деление” [14] 14 . Из такого подхода следует, что коррупция и криминальный бизнес только тогда становятся недопустимыми, когда они наносят ущерб рынку, свободе движения товаров и услуг. Но если они подрывают национальные государства и суверенитет, приводят к власти уголовников, которые осуществляют геноцид народов, то на это надо смотреть сквозь пальцы.