Юрий Галенович - Россия и Китай в XX веке: граница Страница 85

(Подписи:) Лю Цзиньшэн, Чжан Кайсюань, Чжоу Инъю. (Дата:) 20 августа 1966 г.»

Это плоды воспитания в духе идеи Мао Цзэдуна о допустимости войны против нашей страны, о подготовке к ней. Мао Цзэдун полагал, что нужно пролитой кровью разделить наши народы и нации. Он во всем этом виноват. Он виновен и в начале стрельбы, и в том, что допустил войну в теории, и в подготовке населения Китая к войне. Все, что толкуется как усиление наращивания вооруженных сил нашей страны на границах с КНР, что происходило после событий на острове Даманском, — это реакция на поворот в наших отношениях, это сугубо оборонительные меры. С нашей стороны никогда не допускалась мысль о возможности первого удара по китайским позициям и вообще о широкомасштабных наступательных действиях.

В КНР на ситуацию смотрели, конечно же, по-иному. Прежде всего там исходили из того, что существуют противоречия между национальными интересами наших стран, противоречия по вопросу о границе, о территориях и их принадлежности, в частности, по вопросу договоров о границе. За исключением Нерчинского договора 1689 г., в Пекине договоры о границе считали «неравноправными»; хотя именно Нерчинский договор был подписан представителями нашей страны под военным давлением; тогда русские были вынуждены поступиться своей территорией.

В Пекине полагали, что «воля народа» — это выше «несправедливых» и «неравноправных» договоров. Себя же Мао Цзэдун и его коллеги по руководству считали единственными выразителями воли китайского народа. На самом деле это была позиция прежде всего самого Мао Цзэдуна, так как народ при нем своего слова сказать не мог, не имел такой возможности. Во всяком случае, мне представляется, что китайский народ, если бы ему дали возможность подумать, разобраться в ситуации и верно понять свои коренные интересы, безусловно, выступил бы за мир, против применения оружия в отношениях с нашей страной.

Мао Цзэдун внедрил у себя в окружении, в руководстве партии, затем в самой партии и в стране мысль о допустимости применения оружия в отношениях с СССР, мысль о допустимости войны против нашей страны. В этом его отличие от руководителей нашей страны, которые, при всех прочих равных условиях и их недостатках, такой мысли не допускали.

Мао Цзэдун хотел доказать и себе, и своей партии, и своему народу, и окружающему миру, в первую очередь США, что он и его государство полностью свободны и независимы от отношений с Москвой; более того, что в Пекине видят в Москве врага, военного противника. Мао Цзэдун считал необходимым сделать это в связи с тем, что главной задачей внешней политики в то время он полагал изменение характера отношений с Вашингтоном, вывод КНР в число собеседников США на межгосударственном уровне, выход Пекина на мировую арену как совершенно самостоятельной силы, которая играла бы там свою роль, имея продвинутые межгосударственные отношения с Вашингтоном и — новые, отстраненные отношения с Москвой.

Мао Цзэдуну нужен был неопровержимый аргумент, который стал бы последней гирей на той чаше весов, которая склонила бы руководителей и общественное мнение США в пользу отказа от взгляда на КНР как на марионетку Москвы и в пользу установления контактов и связей между Вашингтоном и Пекином.

Мао Цзэдун держал все нити руководства партией и государством в своих руках. Никто, в том числе и Линь Бяо, не мог отдавать приказы по таким вопросам, как применение оружия на границе, не получив санкции Мао Цзэдуна. Мао Цзэдун одобрил все то, что произошло на острове Даманском в марте 1969 г. Более того, на уже упоминавшемся IX съезде КПК, где выступал с докладом Линь Бяо, Мао Цзэдун единственный раз за все время съезда встал и начал аплодировать после выступления делегата, которого тогда называли «героем боев» на острове Даманском, — военнослужащего Сунь Юйго. Мао Цзэдун демонстративно, на глазах у всего съезда партии, пожал руку Сунь Юйго.

Мао Цзэдун полагал, что главной цели он уже достиг.

Действительно, трудно переоценить значение того факта, что Мао Цзэдун разделил пролитой кровью себя и Москву. Именно после этого произошло изменение настроений и в США. Начиная с этого времени в США уже не смотрели на Пекин как на открытого или тайного, но союзника Москвы. Именно с этого момента в США полагали возможным начать новые отношения с Пекином, новые отношения двух мировых держав.

Тем не менее события развивались, жизнь не останавливается… После событий на острове Даманском Мао Цзэдуну представлялось необходимым воздействовать на Вашингтон уже и с помощью такого рычага, как демонстрация возможности или даже начала новых переговоров с Москвой по вопросу о границе и территориях или по вопросам о прекращении огня на границе и сохранении на ней статус-кво. Ведь Мао Цзэдун не мог не учитывать подспудного отрицательного отношения к стрельбе на границе с СССР, которое существовало среди части руководителей КПК-КНР и среди китайского населения, хотя и не могло тогда прорываться наружу. Были сделаны кое-какие шаги в направлении начала переговоров, которые предварялись встречей А. Н. Косыгина и Чжоу Эньлая в октябре 1969 г. в пекинском аэропорту.

Но и сама эта встреча, и переговоры — особая тема, которую мы детально рассмотрели выше, во второй части книги.

Здесь же представляется необходимым и логичным предложить мою версию завершения событий 1969 г. на советско-китайской границе.

Это произошло в августе 1969 г.

На западном участке тогдашней советско-китайской границы, в районе Жаланашколь, за тысячи километров от острова Даманский, имелся участок земли, на принадлежность которого взгляды сторон расходились. С точки зрения нашей стороны, китайцы претендовали там на часть нашей территории с небольшой возвышенностью в центре. С точки зрения китайцев, это был участок территории, который они считали своим.

15 августа 1969 г. военнослужащие КНР перешли линию границы и заняли этот участок. Очевидно, основываясь на предыдущем опыте, т. е. полагая, что наша сторона будет предпринимать действия только после доклада в Москву и получения соответствующей санкции, китайцы начали рыть окопы на упомянутой возвышенности, а затем заняли там огневые позиции.

Неподалеку от границы стоял регулярный полк нашей армии. Командир полка, не запрашивая указаний из Москвы и не дожидаясь их, хотя и доложив соответственно по команде о том, что произошло нарушение границы, приказал немедленно пустить в ход бронемашины и взять в кольцо упомянутую возвышенность с отрытыми на ней окопами. Это было выполнено. В результате боя и применения оружия погибли десятки военнослужащих КНР.

Представляется, что быстрота, с которой в данном случае действовала наша сторона, произвела должное впечатление в Пекине. Инцидент очень быстро «закрыли»; стремление сделать это ощущалось даже при передаче гробов с трупами погибших китайской стороне; это было сделано максимально корректно в сложившейся ситуации.

После этого случая стрельбы на границе больше не было.

Собственно говоря, так и закончились события на советско-китайской границе в марте-августе 1969 г. Вполне очевидно, что тут совпало многое; в частности, все возрастающее намерение и заинтересованность обеих сторон перевести ситуацию на новые рельсы, завершить этап применения оружия на границе.

Из того, как начались и как закончились события 1969 г. на советско-китайской границе, можно сделать некоторые выводы.

Прежде всего хотелось бы, чтобы обе стороны пришли к твердому и неизменному убеждению: никогда в будущем нельзя допускать применения оружия одной стороной против другой стороны на нашей границе. В наших двусторонних отношениях должен царить вечный мир, как бы ни складывались наши политические, идеологические, межгосударственные отношения. Мир в отношениях России и Китая — это главный принцип в двусторонних отношениях. Это — первое требование национальных интересов России и Китая. Оно выше любых возможных расчетов, связанных с «территориальными претензиями и притязаниями».

Далее, всегда должна существовать линия связи между нашими столицами, между нашими руководителями, которая позволяла бы в любых условиях вести переговоры и обмениваться мнениями; нельзя допускать разрыва в связях между лидерами и столицами обеих стран.

Очевидно, что должна существовать также договоренность или общее понимание того, что пограничники обеих сторон в самой сложной ситуации должны быть уверены в том, что ни та, ни другая сторона не применит оружие, а доложит в столицу и будет ждать решения от переговоров между правительствами обеих стран.

Еще один вывод, по моему мнению, состоит в том, что обеим сторонам необходимо, в конце концов, решить вопрос о границах и территориях. Необходим юридический документ — Договор о границе между нашими странами, который был бы всеобъемлющим, закрепил бы не только линию прохождения границы, но и общее понимание обеих сторон, состоящее в том, что в отношениях между нами больше нет и никогда не будет вопроса о несправедливых или неравноправных договорах, что этот вопрос стороны решили окончательно, что с точки зрения международного права стороны не имеют и не будут иметь одна к другой никаких территориальных претензий.