Неизвестен Автор - Из-под глыб (Сборник статей, Часть 2) Страница 9

(* Слова эти принадлежат авторитетному богослову Восточной Церкви Леонтию Византийскому. *)

Этот смысл, в частности, можно видеть в событиях дня Пятидесятницы, когда Св. Дух сошел на апостолов и они получили дар говорения на разных языках. "И все изумлялись и дивились, говоря между собою: сии говорящие не все ли галилеяне? Как же мы слышим каждый собственное наречие, в котором родились. Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фрагии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, критяне и аравитяне, слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих?" Не в одноязычии мира, но в разноязычии апостолов родилась христианская Церковь, и этим была утверждена множественность национальных путей к единой цели. Теперь мы можем легко понять, в чем, с христианской точки зрения, состоит разница между личностью и индивидом и что принципиально нового вносит понимание нации как личности в так называемый "национальный вопрос". Индивидуум - это воплощенное отрицание общей меры в человечестве, это дробление единой человеческой природы, самозамыкание и самоабсолютизация ее, по существу, однородных частиц, происходящие из смешения природы и личности. Индивидуумы - как люди, так и нации - непроницаемы друг для друга. В противоположность индивиду личность - не часть какого-либо целого, она заключает целое в себе. Личность не дробит единой природы, но содержит в себе всю ее полноту, и потому понятие личности предполагает наличие общей меры в человечестве. (Эти рассуждения должны казаться и, вероятно, кажутся современному сознанию излишне отвлеченными, далекими от сегодняшней тревожной реальности. Но немного терпения - и мы увидим, к каким практическим последствиям ведет забвение и искажение этих христианских понятий.) Но если нация - соборная личность, от Бога получающая свое бытие, то ее нельзя определять ни как "историческую общность людей", ни как "силу природную и историческую" (Вл. Соловьев). Нация есть один из уровней в иерархии христианского космоса, часть неотменимого Божьего замысла о мире. Не историей народа создаются нации, но нация-личность реализует себя в истории народа, или, другими словами, народ в своей истории осуществляет мысль Божию о нем. В этом смысле нация отлична от эмпирического народа. История народа - это история самораскрытия его личности. Не существует конкретного момента народной жизни, который не был бы проявлением самой этой личности, но и обратно: никакое историческое состояние народа не исчерпывает всей полноты его личности. Отдельные этапы ее самораскрытия могут резко противостоять друг другу, как это случается и в индивидуальной жизни человека; на этом пути возможны страшные падения, но - пока живо в народе сознание личного единства и, следовательно, своей свободы - возможны и подъемы из глубочайших бездн. Самосознание членами народного целого своего личного единства и есть то, что мы называем национальным самосознанием. Оно связывает воедино все стороны, все эмпирические проявления исторического бытия нации; оно направлено, по выражению Вл. Соловьева, к постижению в судьбе и духе народа того, "что Бог думает о нем в вечности". Неприменным условием существования и развития его является историческая память, разрушение которой вносит в самосознание народа болезненные искажения, приводит его к пагубному самоотождествлению своей личности с данным мгновением ее бытия, к забвению того, что всякая эмпирическая личность несовершенна и лишь в непрерывном сознательном становлении может приблизиться к полноте личной жизни. Разрушение исторической памяти убивает в народе духовную тягу к этой полноте, калечит его нравственную личность, уничтожает веру в возможность творческого преодоления зла и надежду на возрождение. Признание народов личностями ведет к признанию их равенства, дает каждому из них непререкаемое право на уважение и любовь всех других, утверждает абсолютную ценность их национального своеобразия. Но как согласовать свободу индивидуальной человеческой личности с ее принадлежностью к национальному целому? Никакой человек не рождается в мир безличным существом, чистой возможностью. Для того чтобы свободно самоопределяться в земной жизни, он к моменту своего появления уже должен быть качественно определенной, и в том числе - национально определенной личностью. Правда, эта определенность существует лишь как идеальная заданность, как метафизическая основа нашей духовной природы, она не нарушает и не умаляет дара человеческой свободы. Всякая личность вольна уклониться от исполнения своего довременного предназначения, вольна отвергнуть Божий замысел о себе, забыть о корнях своего бытия. Однако разрушить до конца этих корней она не может. Какие бы новые качества ни получил человек в переменчивых условиях своей жизни, в последних глубинах его сознания, в "прапамяти" всегда хранится смутное представление о своем происхождении, о своем "первообразе", и у многих людей оно часто становится источником мучительной, иррациональной неудовлетворенности жизнью, превращаясь в чувство какого-то неисполненного призвания. Но перед каждой человеческой личностью всегда открыт и другой путь - путь самопознания, открытия в глубине собственного "я" духовного источника его бытия. И на этом пути человека к Богу рано или поздно вступает в свои права национальное сознание, сознание метафизической включенности собственного "я" в соборное "я" народа, и через него - в соборное "я" человечества. Однако все эти соотношения могут рассматриваться лишь как принципиальная установка христианского сознания. Реальная человеческая жизнь все еще бесконечно далека от их осуществления. И, как во времена первоначального христианства, они лишь указывают путь, на котором человечество может достичь полноты личного бытия. На языке христианства это высшее качество личного бытия называется Церковью. Человечество как Церковь и есть полнота будущего, к которому призвана стремиться непрерывно меняющаяся реальность существующего мира, чтобы соединиться со своим Творцом. Но каждая личность, индивидуальная или национальная, идет к этому соединению только ей свойственным путем, в себе стремится раскрыть эту полноту, и только так достигается истинная полнота целого. Христианство зовет человечество не к отказу от разнообразия составляющих его личностей, не к образованию из себя некой бескачественной сплошности. Оно зовет его к преображению, к тому, чтобы все в нем проросло "в меру полного возраста Христова" (Еф. 4. 13). Каждый народ, каждая индивидуальная личность должны обрести свою полноту в Церкви. И когда это осуществится, когда все народы достигнут этой цели, - тогда исполнится совершенство соборной личности человечества - Церкви Христовой, в которой духовный опыт народов, их "слава и честь" будут сложены к ногам Христа. "Все народы, Тобою сотворенные, придут и поклонятся пред Тобою, Господи, и прославят имя Твое". Это и есть свободное общее дело человечества.

3

Разрушение христианской основы национального сознания было губительным для его дальнейших судеб. Нельзя, конечно, сказать, чтобы на почве христианства не возникало его болезненных искажений - то в форме отвлеченного псевдо-универсализма, то религиозного национализма. На практике эти искажения нередко влекли за собой многочисленные человеческие жертвы, и было бы нестерпимым фарисейством со стороны христиан снимать с себя историческую ответственность за них. Однако подлинное вырождение национального сознания началось с распространением атеизма, рационализма и материализма. В результате этого вырождения сложились две (если брать их максимально широко) атеистических идеологии - универсализм и национализм. Обе они имеют мировое распространение, обе проявились в прошлой русской жизни и доныне сильно влияют на ее ход. Первой из них мы отчасти уже коснулись, выясняя национальную позицию "рационалистического гуманизма". Теперь мы можем иначе и шире рассмотреть эту идеологию и попытаться оценить ее подлинный смысл и роль, которую, независимо от субъективных намерений ее приверженцев, она сыграла в истории России и может сыграть в истории человечества. Разложение целостного национального самосознания, опиравшегося на христианскую основу, началось в России особенно бурно благодаря свирепым реформам Петра I - первого русского нигилиста. Мы не можем в ограниченных рамках этой статьи следить за подробностями этого процесса, приведшего к мучительному раздвоению единой национальной личности, и нам остается указать лишь общие его очертания. Как случилось, что "образованный класс" и "народ" в России оказались противопоставленными друг другу? Как могла возникнуть знаменитая проблема "интеллигенции и народа", ставшая одной из характернейших примет новейшей русской истории? Эту проблему иногда упрощенно представляют как злонамеренный "отрыв" интеллигенции от народа, как результат чисто волевого акта. Но этим упрощением снимается весь трагизм этого противостояния, который остро переживался русскими писателями от Достоевского (и даже от Пушкина) до Блока. Для многих русских людей этот "отрыв" произошел бессознательно и субъективно поначалу вовсе не переживался как таковой. Они теряли веру в Бога, сохраняя в то же время любовь к "народу" и нередко чистейшее стремление ему "послужить". Но незаметно для них самих лицо народа замещалось в их сознании его социальным обликом, поскольку рационалистически и материалистически народ как целое воспринят быть не может. И тогда перед ними возник роковой вопрос, сама возможность которого уже свидетельствовала о болезни национальной личности - кого же в России следует считать народом? Естественно, что в земледельческой России "народом" стали называть главным образом крестьянство. Ему и решила интеллигенция нести сложившийся у нее идеал: "прогресс", "просвещение", "общечеловеческие" формы жизни, сложившиеся в Западной Европе (*).