Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова» Страница 10

И, как ни странно, послевоенная неразбериха вроде бы предоставила Гиммлеру шанс сделать военную карьеру. В феврале 1919 года баварский премьер-министр Курт Айснер, принадлежавший к левому крылу социалистов, был убит офицером. Коммунисты тут же провозгласили Баварскую советскую республику. Законное правительство социал-демократов бежало в Бамберг, где вокруг него, даже против его воли, стало собираться войско. Оно состояло в основном из бывших фронтовиков и добровольцев, которые назвали себя фрайкор – вольный корпус. Берлин поднял регулярные войска рейхсвера, и в апреле 1919 года фрайкор изготовился к походу на Мюнхен. В небольшой отряд лейтенанта Лаутенбахера записался и Гиммлер, но опять пропустил бой: эта часть не дошла в Мюнхен, и Гиммлер так и остался «солдатом на плацу». Однако руки не сложил и 17 июня 1919 года он отправил письмо в штаб 11-го пехотного полка с просьбой выдать ему его военные документы «в связи с тем, что в ближайшие дни меня переводят в рейхсвер».

С рейхсвером тоже ничего не вышло. Дело в том, что утрата высокого покровительства при дворе и растущая инфляция подсказали прагматичному Гиммлеру-старшему единственно правильное решение относительно дальнейшей судьбы сына: Генриху следует заняться чем-нибудь более солидным и пригодным для мирных времен. Например, сельским хозяйством. Тот согласился, потому что сельское хозяйство его тоже очень интересовало, разумеется, после военного дела. Еще мальчиком он собрал огромный гербарий, и прямо-таки болезненное пристрастие к цветам и всяческим растениям все усиливалось. Позже это ляжет дополнительным бременем на узников нацистских концентрационных лагерей: каждый лагерь должен выращивать все мыслимые травы, так как рейхсфюрер СС ценил их целебные качества выше лекарств.

Но и с фермерством неудачи гнались за ним по пятам: только-только Генрих Гиммлер приступил к обучению в крупном крестьянском хозяйстве под Ингольштадтом, как его свалил тиф. Врач по фамилии Грюнштадт решил: «Работу прекратить на год и поучиться». После выздоровления, 18 октября 1919 года, Гиммлер был зачислен на сельскохозяйственное отделение Высшего технического училища при Мюнхенском университете.

Ничего удивительного, если бы Гиммлера сломили пережитые неудачи и он превратился в «одинокого волка», брошенного всеми на задворках общества, как говорят легенды.

Но все наоборот! В Мюнхене начался самый светлый, безоблачный период его жизни, поставивший перед биографами массу проблем.

Он был дружелюбен, всегда готов помочь, очень прилежен и довольно нуден. Однажды он явился на вечеринку с маскарадом в костюме турецкого султана Абдул-Хамида. Он пережил несчастную любовь к девушке по имени Майя Лориц. В нем развилась страсть гурмана. И никто не подозревал, что вот он, перед ними, – будущий массовый убийца.

Правда, политика и военные дела по-прежнему завораживали его. Согласно членскому удостоверению от 16 мая 1920 года, он записался в Мюнхенский отряд самообороны и получил на складе 21-й стрелковой бригады «1 винтовку и 50 патронов к ней; 1 стальной шлем; 2 патронташа, 1 мешок для сухарей (старого образца)». 1 декабря 1921 года Гиммлер считал великим днем в своей жизни: пришло сообщение из рейхсвера, что ему присвоено звание прапорщика. Вместе с группой других националистов – студентов и офицеров – Генрих готовил заговор, чтобы освободить из тюрьмы убийцу премьер-министра Баварии Айснера – графа Арко-Валлея. Когда же смертный приговор графу был заменен пожизненным заключением, заговорщики отказались от своего плана. По этому поводу Гиммлер особо расстраиваться не стал. Он невозмутимо записал в дневнике: «Что ж, как-нибудь в другой раз».

У него были гораздо более неприятные проблемы. В ноябре 1919 года он вступил в студенческое объединение «Аполлон» и теперь ломал голову, как примирить свою новую жизнь со строгим католическим воспитанием и слабым желудком. Дело в том, что церковь запрещала драки, а врач – пивные возлияния. Проблему пива он уладил сравнительно легко – братство выдало ему специальное освобождение от пивных застолий. Безусловно, сотоварищи не слишком дорожили им и провалили на следующих же выборах «Аполлона». Долго не мог он найти партнера для драки: сокурсники считали его малоспособным и в этой области. Только в последнем семестре в июне 1922 года нашелся студент, изукрасивший Гиммлеру физиономию; тогда и у будущего главаря СС тоже появились шрамы, без коих он не представлял себе истинно тевтонского воспитания.

Церковное табу на поединки, на борьбу оказалось куда более серьезной проблемой, чем пиво! Гиммлеры всегда относились к верным католикам. Кузен Генриха – Август Вильгельм Патин даже стал каноником кафедрального собора в Мюнхене. Да и сам Генрих Гиммлер считался прилежным прихожанином. Посещение воскресной мессы являлось для него не просто ритуалом, а внутренней потребностью. В дневнике он каждый раз записывал впечатления от мессы и порой отмечал: «В этой церкви я чувствовал себя особенно хорошо». Когда от девушки, за которой он робко ухаживал, Генрих услышал, что она причащается каждый день, он записал в дневнике: «Это была самая большая радость, что я испытал за последние восемь дней!»

Вступление в студенческое братство отодвинуло в тень отношения с церковью. Ничего похожего на резкий разрыв, просто постепенно Генрих отдалялся все больше и больше. Поначалу он пытался сохранить в себе церковное неприятие поединков, тем более что и сам действительно питал отвращение к дракам, но настоятельная потребность соответствовать своему кругу (тоже семейное наследие) одержала верх над религиозной традицией. «Я полагаю, что вступил в конфликт со своей религией, – записал Гиммлер в дневник 15 декабря 1919 года. – Но, что бы ни произошло, я всегда буду любить Господа, буду ему молиться, я навсегда останусь верным сыном католической церкви и буду ее защищать, даже если она отвернется от меня». (И это писал человек, который в будущем заставит десятки тысяч эсэсовцев отречься от церкви и предложит прилюдно казнить папу римского.)

Новое отношение к церкви оставило неприятный осадок, но и только. К тому времени его интересы уже перенеслись в сферу мирской суеты. Политика и религия отошли на задний план: его захватывала полная соблазнов жизнь буржуазного Мюнхена, обеды у фрау Лориц и вопросы пола, волновавшие молодежь.

Анна Лориц, вдова оперного певца, приходилась Гиммлерам дальней родственницей. Она содержала семейный пансион на Егерштрассе. Генрих влюбился в ее дочь Марию (все звали ее Майя), но ему перебежал дорогу будущий торговец кожгалантереей из Штутгарта Ганс Книпп, оказавшийся более удачливым ухажером. Большая семья Гиммлеров частенько собиралась вместе под гостеприимным кровом пансиона. «Когда все пятеро появлялись в доме Лориц, там начинался веселый переполох, – вспоминал позже Книпп, – семья Г. могла быть уверена: у доброй тетки Лориц всегда для них накрыт хороший стол».

Генрих бывал, естественно, и на вечеринках, которые устраивала фрау Лориц. «Учишься ли ты танцевать?» – поинтересовался как-то в письме сослуживец по полку Роберт Кистлер, и Гиммлер тут же стал брать уроки танцев, чтобы не спасовать перед красавицей Майей. В январе 1920 года он даже овладел модным тогда бостоном. Вместе со своим приятелем Людвигом, или Лу, он стал завсегдатаем мюнхенских традиционных карнавалов. Даже подобные развлечения он считал событиями, достойными записи в дневнике: «Зал был разукрашен под восточный гарем, – описывал он прием в доме тетки Лориц. – В углу у камина – большой шатер для меня и Лу… Фрау Лориц наготовила необыкновенно много. Подали какао, и я пролил его себе на штаны…»

Гиммлер был так занят своей собственной жизнью, что от него ускользнуло одно немаловажное событие – состоявшийся в это самое время в Мюнхене съезд НСДАП. Американские историки Вернер Ангресс и Бредли Смит пишут о Гиммлере тех дней как о молодом человеке, который «мыслил банальными категориями, наслаждался ценностями баварского среднего класса и казался в целом добродушным, бесцветным, вполне заурядным».

Его усердие не знало границ. Во время рождественских каникул он носил булочки для бедной старушки, читал слепому, играл в благотворительном спектакле в пользу бедных венских детей и бегал с одного собрания на другое, являясь членом бесчисленных кружков и объединений: разведения домашних животных, сельскохозяйственного, гуманитарного, стрелкового, ветеранов войны, альпинистов, туристов, спортсменов, полковых товарищей. При таком количестве членских билетов человек не может испытывать трудностей в общении с окружающими. Политические взгляды молодого Гиммлера были простым отражением взглядов и предрассудков его среды: обычный национализм среднего класса, без следа фанатизма и веры в призраков, свойственных нацистскому мировоззрению.

В ту пору он принадлежал к баварским консерваторам. Чтобы проводить в последний путь бывшего короля Людвига III, он взял напрокат цилиндр и фрак; на выборах студенческого комитета отдал свой голос националистам: Генрих гордился тем, что он баварец. В тот период даже его замечания в адрес евреев были умеренными и не переходили рамки приличия. В связи с убийством министра иностранных дел Ратенау Гиммлер бросил фразу: «Я доволен», однако тут же поспешил добавить, что покойный был «весьма толковым человеком». Своего одноклассника Вольфганга Халльгартена он называл «вшивым еврейчиком», но просто смеясь; а свою знакомую по бару «Рейхсадлер», танцовщицу еврейского кабаре Инге Барко, изгнанную из дома за связь со студентом, Гиммлер считал «девушкой, достойной уважения».