Ирина Щербакова - Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников Страница 11

Я, тогда еще маленькая девочка, вспоминаю, что на улицах города было много транспортеров, танков. В небе – вертолеты, самолеты. По улицам ходили мужчины в маскировочных костюмах. Всю ночь беспорядочная стрельба. Мы ложимся спать одетые на тот случай, если вдруг придется бежать. Жизнь в городе как будто остановилась, было жутко и страшно. Школы в городе не работали, и наша семья решила, что нужно уезжать. Вместе с нами ехала соседка, тетя Марина с детьми. Она тащила вещи на санках, мама несла сумку с вещами. Это был холодный январский день. Мы добрались до Хасавюрта, оттуда – в Кизляр, затем в Волгоград. Дальше наши дороги расходились. Тетя Марина уезжала в Самарскую область, а мы в Ростовскую. Присели, всплакнули и попрощались. Наша дорога лежала в станицу Егорлыкскую. Мы приехали к дедушке и бабушке, которые сами недавно перебрались сюда. Брату Юнусу дали место в детском саду «Ромашка», а я пошла учиться в школу № 11, которая стала для меня родной.

Прошла весна, наступил июнь. Мы узнали, что в Гудермесе затишье и возвращаемся с надеждой, что все наладится.

Город нельзя было узнать: библиотека при железнодорожном клубе разгромлена, в городе полно ваххабитов4. Дела вершит их суд. Жизнь идет черной полосой: в школах преподавать некому, водопровод не действует, вода привозная, свет отключен, так как повреждена станция, взрывы и стрельба постоянные, горят дома. Пожили мы в этом кошмаре и решили вернуться на постоянное место жительства в станицу Егорлыкскую. Купили флигель и начали «приходить в себя». Правда, мой маленький братишка, увидев в небе вертолет, бежал в дом с криком, что сейчас будут бомбить. Объясняем ему, что здесь другая, мирная жизнь. Спустя несколько лет он забыл о страхе и с удовольствием смотрит, как парит в небе эта «железная стрекоза».

Воспоминания мамы: «Прошли годы: дети подросли. Пришло время играть свадьбы. Гости едут отовсюду, хотя судьба разбросала нас по всей России. Собираясь вместе, мы поем те же песни, что пели в Гудермесе, и танцуем лезгинку. А когда исполняем гимн Грозного, то слезы непроизвольно появляются на глазах. Дети просят нас не плакать, им не понять, что значит покинуть родной край, землю, где ты родился и вырос. Поэтому мы переключаемся на мысль о том, что хорошо там, где хорошо нашим детям. Сейчас в станице много семей, которые переехали из Грозного, Гудермеса. Все они вспоминают годы, прожитые в Чечне, но Егорлык – это наша новая родина, где мы пускаем свои корни: наше настоящее и будущее».

Мед на рынке рядом с пунктом компактного размещения беженцев «Яндаре». Поселок Яндаре, Ингушетия, 2002

Доставка воды для многоэтажного дома.

Район «7-й школы», Грозный, Чечня, 2004

«Чеченский бензин». Окраина Грозного, Чечня, 2004

Пункт компактного размещения беженцев «Буратино», свастика на стене. Хасавюрт, Дагестан, 2001

Лагерь беженцев «Барт». Карабулак, Ингушетия, 2002

Блокпост при выезде из лагеря беженцев «Сацита». Станица Орджоникидзевская, Ингушетия, 2004

Теперь скромная станица Егорлыкская стала моей второй родиной. Хотя очень жаль было уезжать из родной республики, из родного города. Поначалу в Егор-лыке каждую ночь мне снилась Чечня с ее быстрыми реками, горными хребтами, изменчивой погодой. Но со временем все забывается. Сейчас Чечня мне хоть и снится, но не так красочно, как тогда, семь лет назад. Во что превратила война мой маленький край, я могу только догадываться и судить из сообщений о Чечне. Но я уверена, что сколько бы ни жила, где бы ни жила, я никогда не забуду годы, прожитые в Чечне.

1 С конца 1980-х начался отток невайнахского населения из Чечни, ставшего там основным объектом криминального давления.

2 14–17 декабря в Чечне прошли выборы, сопровождавшиеся многочисленными нарушениями и фальсификациями. При этом Веденский, Шатойский, Шалинский и Ножай-Юртовский районы, а также ряд населенных пунктов в других районах Чечни находились под контролем сепаратистов, и там не было возможности организовать выборы. 14 декабря с целью помешать проведению выборов отряды боевиков вошли в ряд крупных населенных пунктов Чечни. Вооруженные столкновения произошли в районе населенных пунктов Шатой, Новогрозненский, Ачхой-Мартан. Отряды Салмана Радуева, Хункерпаши Исрапилова, Султана Гелисханова заняли второй по величине в Чечне город Гудермес. В течение последующих дней попытки российской стороны выбить их из города неудались. В городе начались тяжелые бои. 19 декабря в Урус-Мартан был направлен отряд чеченской милиции, но столкновений удалось избежать. 19–20 декабря после массированных обстрелов, бомбардировок и тяжелых боев федеральные войска заняли Гудермес и приступили к «зачистке» города.

3 Село в Курчалоевском районе к югу от Гудермеса.

4 Скорее всего, речь идет о лете 1998 года. После нападения в декабре 1997 года на 136-ю мотострелковую бригаду в Буйнакске в Дагестане усилились преследования «ваххабистов», и большое число молодых последователей радикального ислама – свыше тысячи – бежало в Чечню. Здесь, не будучи ограничены родственными и иными связями, они стали существенной силой в руках лидеров религиозных экстремистов. Влияние последних резко возросло, рослой недовольство жителей Чечни «ваххабистами». 15 июля 1998 года в Гудермесе десятки человек были убиты и ранены

в столкновениях между «ваххабистами» и силами, подконтрольными президенту Аслану Масхадову. Однако последний не проявил достаточной решимости, не воспользовался поддержкой населения Чечни, упустил возможность покончить с религиозными экстремистами – и далее те уже действовали без оглядки на законную власть. Это во многом предопределило вторжение в Дагестан летом 1999 года, начало второй чеченской войны, и переход тогда на сторону федеральных сил муфтия Чечни Ахмада Кадырова и полевых командиров братьев Ямадаевых, которые летом 1998 года противостояли «ваххабистам» в Гудермесе.

«Где я соберу своих детей…»

«Бохча» моей бабушки

Милана Мальцагова, ст. Наурская, школа № 2,10-й класс

У моей бабушки Марьям Мусаевой хранится очень драгоценная для нее вещь. Она представляет собой конверт, сшитый из бархатной ткани, с подкладкой. В нем она держит нитки, иголки, ножницы, лоскуты, все необходимое для рукоделия. «Конверт» сворачивается, затем перевязывается шнурком, пришитым к прикрывающемуся концу. Называется «бохча», а сшит моей прабабушкой Залпой Мусаевой. Каждая уважающая себя женщина в чеченской семье имела такой предмет. Шили его из парчи, атласа, бархата, украшали всевозможными ювелирными украшениями, тесемками. «Бохча» являлась частью приданого девушки.

Рассказ, связанный с «бохча», я услышала, когда мы с бабушкой сидели в подвале в городе Грозном в 1995 году: тогда мне было немного лет, но до сих пор слышу гул самолетов, треск оконных стекол, крики женщин и детей. Я беру в руки «бохча», бережно разворачиваю, завязываю, а в голову приходит мысль: «Невзгоды, бегство, войны… всегда нас преследовали!» Задумываясь над тем, что происходит сегодня с моим народом, я слышу голос моей прабабушки.

В 1945 году она прибыла на станцию Предгорная Восточного Казахстана. Ее обнаружили в одном из вагонов с углем и выкинули на ходу. Она искала своих шестерых детей, вывезенных из Чечни в далекий холодный край. Ее отправили в Южный Казахстан, детей – в Восточный. Год и шесть месяцев, день и ночь, металась она от одной станции к другой – с большим трудом удавалось упросить проводников – подсаживалась в вагоны с углем, без теплой одежды и куска хлеба.

Вот что вспоминает ее дочь Залва: «От станции Предгорная до села Глубокое мама ночью прошла более 10 километров. Когда пришла в село, она услышала мелодию чеченской песни. Ее ноги сами понесли. Подошла к избушке, где мы остановились, заглянула в окно, у которого горела лампада, и узнала свою «бохча» и швейную машину «Зингер». Постучала и упала, дальше двигаться не было сил. К этому времени нас уже нашел отец, который приехал чуть раньше с фронта. Он услышал стук в окно, вышел – под окном лежит мама. Занесли в дом, ее невозможно было узнать: вся черная от угольной пыли».

Что же помешало моей прабабушке выехать вместе со своими детьми?

Февраль 1944 года. Чеченский народ обвинялся в пособничестве Гитлеру, даже самых маленьких детей рассматривали как потенциальных «бандитов». Мало кто думал, каково будет в дороге одним детям, без матери. Старший сын прабабушки работал в городе Грозном, ему было 16 лет. Моя прабабушка поехала к нему за день до выселения. Прадедушка воевал.

Прабабушка Залпа рано осиротела. В 16 лет она вышла замуж за моего прадедушку Абусалмана. Они прожили вместе 55 лет, воспитали шестерых детей. Работали в Грозном на нефтяном промысле. Жили в корпусе барачного типа с другими семьями – русских, украинцев, армян, евреев. Одна из дочерей вспоминает: «Нас читать и писать научил учитель Торчинский. Он был очень умным и образованным человеком. Я дружила с его дочерью Тамарой. В двадцатых-тридцатых годах в русскую школу чеченских детей не брали: они должны были четыре года обучаться в чеченских классах на латинской основе, потом только принимали в первый класс. Дети в семье говорили на чеченском языке, общались на русском, армянском, украинском. Учитель Торчинский прекрасно владел чеченским языком».