Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №4  за 1997 год Страница 13

«Бредгэде» в дословном переводе означает «широкая улица» — так ее, кстати, и именовали в дореволюционных русских изданиях. Возможно, в старину, когда на ней только появлялись первые дома, типа будущего «Феникса», она и казалась широкой.

На набережной пролива, отделяющего Зеландию от Амагера, неподалеку от Амалиенборга стоят золотые павильончики-беседки, из которых королевская семья поднимается на борт своей яхты. Рядом с ними - современное здание с развевающимся флагом компании «Мэрск». Эту эмблему я видел и в Амстердаме, и в Майами, и, говорят, ее можно увидеть по всему миру на контейнерах, судах и самолетах.

Так и соседствуют бывшие и сегодняшние владельцы Дании. Хозяин «Мэрск» — самый богатый человек в стране. Ему уже за восемьдесят. Но работает он по 14 часов в день 365 дней в году.

Ян Леденфельдт из компании «Лайф-стайл турз», большой знаток Копенгагена и королевской семьи, водил меня по Слотсхольму, историческому островку, отделенному каналом от остального города и представляющего собой ядро, вокруг которого вырастала датская столица. Удобнее всего припарковать машину оказалось во дворе... Датского парламента. Когда мы еще только смотрели на это огромное здание издали, от памятника основателю Копенгагена епископу Абсалону, Ян взял меня за локоть: — Смотри, вон идет глава одной из крупнейших фракций в фолькетинге. А министр иностранных дел вообще приезжает в парламент на велосипеде.

Да что министр! Королева Маргрете II сама может зайти в универмаги «Иллум» или «Магазин дю норд», в фирменный магазин королевской копенгагенской фарфоровой фабрики (благо она официально носит титул «поставщика королевского двора») за покупками, особо в преддверии Рождества, но чаще всего ее, говорят, можно встретить в цветочном магазине Беринга на Кебмагергэде.

На той же Кебмагергэде, отходящей в сторону Нэррепорта от Стреэт, в Круглой башне, удивительном сооружении, соединившем в себе и церковь Троицы, и обсерваторию, проходила выставка фотографий королевы. Нельзя сказать, что зал был переполнен, но выставка явно не пустовала. Официальные снимки, и семейные, известных фотографов, и случайных, неизвестных фотолюбителей, как, например, карточка, сделанная кем-то еще в годы учебы Маргрете в Оксфорде. Но на что больше всего я обратил внимание — выставка начисто лишена налета официальной помпезности, по-домашнему уютная...

У кого хватит сил, тот может выбраться по выложенному кирпичом пандусу Круглой башни на смотровую площадку. Когда Петр I, готовясь нанести удар ненавистным шведам, в 1716 году был в Копенгагене, он въехал на башню верхом. Его супруга, не желая отставать от императора, проследовала за ним в карете. Высадка в Сконе так и не состоялась, и сегодня об этом совместном русско-датском предприятии почти забыли, однако о выходке Петра и Екатерины путеводители напоминают до сих пор.

Место, откуда Петр, всматриваясь вдаль, «грозил шведам», почему-то с некоторых пор облюбовали самоубийцы, и смотровую площадку на вершине башни, помимо изящной литой ограды, обнесли еще и стальной изгородью...

Красивый город, — заметил человек, остановившийся возле меня на переходе «на красный».

Я нацелился камерой на здание биржи и все ждал, когда ветер поставит флюгер на ее шпиле так, чтобы его было лучше видно. Оторвавшись от объектива, я обернулся и увидел, что говоривший немолод. В зубах он держал трубку, лицо его было серьезным, но аккуратные усики, которые я назвал бы английскими, не скрывали приветливую улыбку. Он сидел на велосипеде.

— Красивый, но не сразу все в глаза бросается. Уличную жизнь так сразу не поймешь, так ведь? — продолжил он, вынув на несколько секунд изо рта трубку, и, вложив ее обратно, покатил вперед, ибо светофор переключился на зеленый.

Не знаю, что он конкретно имел в виду. Но, кажется, я догадываюсь. Копенгаген — конечно, в один ряд с Парижем или Римом не поставишь. Здесь нет каких-то ярких типажей в толпе, уличной бойкой торговли (разве скандинавка, даже и расхваливающая на уличном рыночке свои авокадо, которые к тому же и дешевле, чем в Москве, может привлечь внимание?), нет какого-то особенного колорита. А уличных музыкантов, даже латиноамериканских, сейчас много и в Москве. Так в чем же уникальность атмосферы Копенгагена? Вот это еще надо поискать. Точнее суметь увидеть. Мне показалось, что главная черта Копенгагена, как, впрочем, и всей страны, — уют, удобство, — то, что в Дании принято называть словом «hygge», которое лежит в основе датского образа жизни.

Этим словом характеризуют чаще всего ту обстановку, которую датчане стремятся создать вокруг своего очага. Это же слово употребляют и когда подразумевают и доброжелательную приветливость датчан.

Мой коллега из Нью-Йорка, управляющий редактор журнала «Трэвэл энд лежер», узнав, что я собираюсь в Копенгаген, поделился своими воспоминаниями: «Это один из самых веселых городов Европы, населенный студентами, которые постоянно распевают песни и пьют пиво в кафе». Я увидел и такой Копенгаген — благо Латинский квартал расположен по соседству от Стреэт. А на ней любят погулять не только студенты.

Город, который вначале показался мне неузнаваемо вымершим, ближе к уик-энду, и особенно в субботу, стал переполняться приезжими. В основном соседями — шведами и норвежцами. Мальме вообще считается шведским пригородом Копенгагена — при посадке в датской столице самолет разворачивается именно над этим, третьим по величине городом Швеции, а затем в считанные минуты пересекает пролив, который суда на подводных крыльях преодолевают чуть более чем за полчаса. До Осло же — ночь хода на пароме. Веселый Копенгаген давно уже снискал репутацию «Северного Парижа», а его, хоть и высокие цены на спиртное да и многие другие товары, все же ниже шведских и норвежских. В преддверии Рождества на предпраздничный шопинг в Копенгаген съезжается вся Скандинавия.

Именно в такие дни на шею бронзовому Хольбергу у Королевского театра набрасывают веночек с надписью «Великий норвежский поэт», оспаривая надпись на постаменте «Великий датский поэт». Родившегося в Бергене, но прожившего сознательную жизнь и творившего в Дании, на него претендуют обе страны. Астронома Тихо Браге, родом из Сконе, считают «своим» и шведы, хотя на месте его погребения в Тынском соборе в Праге все же лежат только датские флажки. Исландец Торвальдсен стал великим датским скульптором, а большую часть жизни провел в Италии, явно подражая Канове.

Более всего воевали датчане со шведами — про них же больше всего шуток и анекдотов. «Но это как шутки между братьями», — заметил гид, рассказав историю о том, как однажды радовались датчане («это был для нас самый веселый день!»), когда шведское войско, неся огромные потери, стало проваливаться под лед, взорванный датчанами...

В Копенгагене же и датчане, и шведы традиционными пинтовыми стаканами пьют «датское» — так его, кстати, и заказывают. Чуть ли не ежедневно я заходил под вечер в облюбованный мною пабчик в самом начале Стреэт. В субботу, как и сама улица, он был переполнен. От одной, довольно шумной компании, расположившейся за соседним столиком, отделилась парочка и стала неловко пытаться танцевать под доносящуюся с улицы музыку. Они особенно никому не мешали, но своим нелепым танцем демонстрировали, что чуточку перебрали.

Бармен, которого я наблюдал уже не один вечер, немолодой, крупный, усатый и, естественно, блондин, подошел к танцующим и дружелюбно что-то сказал им. Они отпустили друг друга, вернулись к столу, отпили еще по паре глотков из лишь ополовиненных стаканов и, одеваясь на ходу, вышли на улицу. Что поделаешь — этот бар был местом не для танцев...

Город показался мне еще более космополитичным, чем в первый приезд. Едва ли не все водители такси в городе — турки или выходцы из других стран Средиземноморья. Национальный состав горничных в гостиницах — как на плакатах всемирных фестивалей молодежи, правда, все говорят по-датски и по-английски. Рядом с рестораном малайской кухни красуется вывеска «исламский убойщик», означающая для правоверных мусульман, что мясо там «чистое». Не совсем еще эмансипированные женщины Востока в белых платках не раз подходили, пытаясь вытрясти из меня какие-то пожертвования.

В Копенгагене, даже в центре, магазины закрываются рано. На Стреэт единственный, открытый и в восемь вечера, — «Датские сувениры», владельцы которого... китайцы. Над ним, естественно, расположен ресторан «Шанхай» — один из старейших китайских ресторанов в Копенгагене. А въезжающих в город через мост Книппельсбро приветствует недавно появившийся здоровенный плавучий китайский ресторан...

Канула в былое слава Дании как центра свободы нравов и порнографии, легализованной в конце 60-х. Сейчас копенгагенские журнальные киоски смотрятся куда более пуританскими (да и интеллигентными, что уж говорить), чем наши. Порнокинотеатры куда-то подевались, да и вообще, кинотеатров, по-моему, стало меньше. Со Стреэт секс-шопы вообще исчезли, и как-то вечером я отправился на Истедгэде, около Центрального вокзала, которая еще лет двенадцать назад имела самую «веселую» славу. Помню, раньше там, что ни вход — секс-шоп, секс-бар, топлесс-клуб. Что ни угол — дамочка, а то и несколько. «Советским» туда захаживать не рекомендовали, и темнота за третьим-четвертым перекрестком меня пугала.