Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №5  за 1997 год Страница 18

— Составишь компанию? — предложил я наутро Николаю Зубачуку, — полтора десятка километров по солнышку...

— Компания тебе не нужна, — ответил капитан, — и повел меня к незаметной витрине, у которой стояло несколько японских мотороллеров. —  Никаких прав, только десять долларов, и катайся весь день...

Я вспомнил детство и первые свои опыты с мотоциклом. Хозяин проката остался мною доволен. Примитивное и надежное управление, пустынные улицы, великолепная дорога среди оливковых рощ... Городок Парикия оказался прекрасным портом. Очередная порция туристов с суперпарома из Пирея потянулась к знаменитой церкви. В полумраке магазинчика при церкви я разговорил похожего на патриарха продавца.

— Думаю, вам лучше найти знатока «Орловского периода», — сказал он и протянул визитку с именем клерка в местном банке.

Поплутав под палящим октябрьским солнцем с полчаса, я очутился в прохладной тишине денежной конторы.

— Фанориус Алимпрандис, — представился историк и рассказал, что на месте братского кладбища россиян, снесенного «довольно давно», ныне построен отель «Порто Парос». Так поступали не только с русскими могилами. Утешил меня знаток истории тем, что у островка Аналипсис в бухте Наусса, где был русский госпиталь, лежит на грунте русский корабль. Неведомо какой эпохи...

— Ну не нырять же с аквалангом, чтоб опознать этот корабль, — подвел итог моему грустному докладу Стефановский. — Идем в Наварин, там-то наших помнят.

По традиции, ежегодно 20 октября представители флотов — стран участниц Наваринского сражения 1827 года — присылают в Наварин свои корабли. Поломка двигателя и встречный шторм сильно задержали наш бег к дорогим для русского флота могилам. К вечеру 22 октября мы вошли в бухту и застали там лишь российский тральщик «Железняков», прибывший из вновь созданной базы в Новороссийске. Английский, французский и греческий фрегаты уже покинули бухту, а городок Пилос на южном берегу Наваринской бухты еще не успел распрощаться с праздничным нарядом по случаю 169-й годовщины сражения. Мы полюбовались городком, старинной крепостью, самой бухтой. В центре Пилоса стоит памятник адмиралам трех эскадр: русскому Гейдену, английскому Кодрингтону, французскому де Риньи. На островке, прикрывающем бухту с моря, — русское кладбище. На могилах — несколько памятных досок от моряков разных поколений. К венку новороссийцев мы присоединили и свой, от моряков Черноморского флота из Севастополя. Поставили свечи в часовне при кладбище, пустили в небо салютные ракеты и легли курсом на выход из бухты. В Наварине мы оставили внезапно заболевшего шефа нашего похода Владимира Стефановского. Врачи настояли избавить его от треволнений и отправить на «Железнякове» в Севастополь...

Попутный северо-восточный шторм понес нас к Бизерте. Уютно стучал движок, исправно работая без одного цилиндра, но на следующий день задул свирепый и типичный для сезона норд-вест. Поставили рифы на фоке, грот вообще убрали, а стаксель заменили на штормовой — этакую треугольную косицу... Из койки меня выбросил не самый первый удар волны. Стать корпуса не раз содрогалась и вибрировала, пока я коленками упирался в выступ закутка-каюты, именуемой «гробом». Потом в салоне сорвались с мест и загуляли стулья, рулоны с картами. Я вскочил и принялся крепить все по-штормовому, уже как следует...

— Покачивает, однако, — нагло острит кок Сережа Карауш, встречая меня у трапа в ходовую рубку. Вцепившись в косяк двери по правому борту и упираясь ногой в рулевую тумбу, я рассматриваю карту и вижу, что спасительный берег Сицилии прикроет нас от шторма, а если зайдем на Мальту... Словно прочитав мои мысли, подает голос Евгений Коршунов, капитан Новороссийского порта, наш новый шеф перехода.

— На Мальту заходить не будем, в противном случае опоздаем к началу церемонии.

...Молнии и гром по всему горизонту. Снова налетевший шквал бросает яхту на борт, и следующая волна захлестывает палубу, закручивая в пучки тщательно уложенные снасти. Из хаоса опавшей воды возникают фигуры электромеханика Бориса Олифира и старпома Анатолия Каурова. Пристегнутые, в специальных штормовых костюмах, они похожи на пришельцев...

— Раздерни фока-шкоты, — кричит что есть силы Коршунов, — новый шквал идет, береги фок!

Очередной вал накрывает рубку зеленью пены, корпус яхты содрогается и на секунду замирает, прежде чем ухнуть вниз и набрать скорость...

Через сутки непогода улеглась, промелькнул слева силуэт Мальты, выглянуло солнце. На юте за мной выстроилась очередь принимать «ведерный» душ с довольно теплой, чуть пахнущей рыбой водой.

— Чую рыбу, капитан, — боцман Слава Муминов уже час топчется со снастями.

Поколдовав со спутниковым приемником Джи-пи-эс, мы с капитаном выходим точно на банку Пантеллерия с глубиной 16 метров. И вскоре оцениваем мастерство кока, приготовившего небольших, с ладошку, окуней. Обед с видом на Сицилию и итальянский островок, давший имя благодетельной рыбной банке...

На рассвете 28 октября мы стали на якорь близ восточных ворот гавани Бизерты. В десять утра ошвартовались в марине к плавпирсу в историческом для Русской эскадры месте, откуда открывался вид на главную набережную с шеренгами пальм и приметным обелиском, венчающим начало парадной авеню Президента Бургибы. Не дождавшись полисмена, унесшего наши паспорта, мы с Евгением Коршуновым отправляемся в город. Еще в Севастополе Стефановский связался по телефону с живущей в Бизерте Анастасией Александровной Ширинской-Манштсйн, дочерью одного из офицеров Русской эскадры. То был старший лейтенант Александр Сергеевич Манштейн, командир эсминца «Жаркий». В командирской каюте восьмилетняя Настя делила с отцом будни драмы, свалившейся на семью и Россию. Память ее хранила множество деталей трагического исхода и последующих долгих лет в Бизертс...

Авеню Пьера Кюри мы нашли без труда — город оказался не столь большим. Дом четыре найти было сложнее, поскольку номеров мы не обнаружили вообще, но первый же встречный показал нам, где живет знаменитая тут мадам Ширинская. Мы знакомимся с Анастасией Александровной в уютной гостиной небольшого двухэтажного дома, в котором она вместе с сыном Сергеем занимает половину. С интересом слушаем эмоциональный рассказ 84-летней «последней беженки из Совдепии» и не устаем удивляться ее безупречной памяти и прекрасному русскому языку.

— Я уроженка донецкого Лисичанска, могу и по-украински. — Она радуется тому, что в нашем славянском экипаже представлены все три бывшие союзные славянские республики.

— Только мало кто из нас может похвастаться знанием «мовы», — говорю я.

— И севастопольцы тоже не знают? — удивляется она и тут же всплескивает руками: — Ну конечно, Господи, город-то российский...

Вскоре после звонка в российское посольство в Тунисе (городе!) в доме появились военно-морской атташе капитан 1 ранга Николай Дмитриевич Качан и элегантная дама; она нежно обнялась с хозяйкой дома.

— Вера Робертовна, — совсем по-русски представилась она, — фон Вирен-Гарчинская. Я только что из Нью-Йорка и, наверно, выгляжу утомленной. Извините, столько пересадок…

Потом долгие два часа Вера вспоминает хорошо известную ей историю Русской эскадры, делится сведениями из уникального семейного архива, в котором главной ценностью являются письма ее отца из Бизерты. Она рассказывает о своем участии в юбилее Российского флота в Петербурге и о посещении Кронштадта. Оснований для визита в старинную крепость у нее достаточно. Ее двоюродный дед — герой Порт-Артура адмирал Роберт Николаевич Вирен — был зверски убит там в начале Февральской революции 1917 года.

— Мне довелось встретиться с вашим президентом, и Борис Николаевич обещал помочь в открытии мемориальной доски в Кронштадте.

Племянник адмирала и отец Веры старший лейтенант Роберт фон Вирен в период Крымской эпопеи был командиром канонерской лодки «Грозный» и покидал Керчь в момент, когда ее уже занимали передовые отряды Красной армии.

— Этот флаг Андрея Первозванного, — показывает мне Вера бело-синее полотнище, — один из тех, что спустили здесь 72 года назад. Отец сохранил этот флаг и флаг командира Русской эскадры адмирача Беренса и отправил их в Нью-Йорк своему двоюродному брату Алексею Робертовичу Вирену, ставшему в ту пору председателем Общества бывших русских морских офицеров в Америке. Теперь я хочу, чтобы этот флаг поднялся вновь вместе с Андреевским флагом из России. Жаль, что Стефановский не пришел с вами. Это его идея, он звонил мне перед выходом из Севастополя...

— Что же такое Бизерта для всех нас в год юбилея флота? — откликается на наш вопрос Анастасия Александровна. — Для меня это и верность долгу, но и трагедия... равнодушие... Первые четыре года прожили мы здесь в полном забвении. Большевики, ставшие врагами собственному народу, о нас не вспоминали вообще, будто мы не русские. Нашу верность прежнему правительству в Советском Союзе объявили предательством, и до сих пор никто от этого нелепого обвинения не отказался. Теперь выяснилось, что мы были на высоте, но радости от этого не чувствуется: все уже ушли в могилы, так и не узнав о новом возрождении России. Корабли эскадры достались Франции, хотя была здесь комиссия известного адмирала Алексея Крылова, которая пыталась отправить в Россию наиболее ценные из них. Но ничего из этого не вышло. И корабли, и люди оказались забытыми. Да и теперь о нас вспоминают лишь «на общественных началах». Слава Богу, гостей в юбилейный год прибавилось, а вот дальше...