Александр Модестов - Бои за Ленинград Страница 19

а) в течение ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укреплённых районов на гос. границе. б) перед рассветом 22 июня рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно её замаскировать; в) одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев и их союзников; г) привести противовоздушную оборону в боевую готовность; д) никаких мероприятий без особого разрешения не проводить.

21.06.41 Тимошенко, Жуков.

«Первый заместитель наркома обороны Будённый сказал Тимошенко, что война неизбежна, и директива должна носить более определённый характер. Тимошенко ответил, что и он не сомневается в этом, но на такой директиве настоял Сталин» (Б. В. Соколов).

Впрочем, и эта противоречивая директива, отправленная в час 22 июня, дошла до некоторых соединений через несколько часов после нападения Германии. Непосредственным ответственным за оповещение и связь являлся начальник Генштаба генерал армии Г. К. Жуков. «29 июня Сталин и его ближайшие соратники узнали о падении Минска не из докладов Генштаба, а из передач иностранного радио! Они поехали в Генштаб – Сталин, Берия, Молотов, Маленков, Микоян. Сохранились подробные воспоминания Микояна об этом визите. Сталина, в конце концов, взорвало и, не особенно выбирая выражения, поставил вопрос ребром: «Что это, мать вашу, за Генштаб, который так растерялся, что не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует? Что это за Генштаб без связи?» Бушков А. А. «Сталин Ледяной трон».

Маршал Конев писал: «Являясь начальником Генштаба, Жуков обязан был разобраться в обстановке и разработать конкретные предложения в ЦК партии и правительства. Однако всем известно, что своевременных мероприятий, связанных с заблаговременным приведением войск в боевую готовность и занятием ими соответствующих оборонительных рубежей для организованного и подготовленного отпора врагу, осуществлено не было».

Многие командиры соединений, не получив ясной директивы о применении оружия при нападении противника, были в полной растерянности, наши соединения понесли страшные потери.

Военный исследователь полковник Генштаба М. Ходорёнок пишет: «Эта директива была на редкость безграмотная, непрофессиональная и практически невыполнимая».

Н. Г. Кузнецов за два дня до нападения объявил по флотам готовность № 2 (готовность № 2 и учебно-боевую тревогу в целях военной подготовки имеют право объявлять в любое время все командиры частей и подразделений армии и флота). Таким образом, практически весь личный состав ВМФ находился на своих рабочих местах, на кораблях или в частях, в ожидании отмены готовности № 2 или о повышении готовности до № 1. Переход от готовности № 2 к готовности № 1 по получению приказа прошёл мгновенно. А вот в армии действительно многие начальники вели себя халатно. Павлов 21 июня вечером смотрел пьесу в театре, а вот Кузнецов в это время находился на рабочем месте в тревожном ожидании. Как об этом пишет Н. Г. Кузнецов в книге «Накануне», в 23 часа 21 июня Тимошенко пригласил его в свой наркомат, стоявший рядом с наркоматом ВМФ, и передал ему через начальника Генштаба Жукова разрешение Сталина применять оружие при нападении противника (Кузнецов прямо спросил у Жукова, можно ли применять огонь по противнику и получил положительный ответ). Это время согласуется со временем, когда Тимошенко и Жуков вышли из кабинета Сталина – 22.50. Получив разрешение на объявление готовности № 1, Кузнецов вместе с адмиралом Алфузовым побежали в наркомат ВМФ. Менее чем через час на все флоты и флотилии был передан приказ перейти на готовность № 1 – боевую, то есть уничтожать все неопознанные корабли и самолёты противника. В 2 часа 40 минут все корабли и части флота доложили о полной боевой готовности. В первый день войны флот не понёс потерь. Непонятно только одно: почему это указание Сталина наркомом обороны Тимошенко и начальником Генерального штаба Красной армии Жуковым было вовремя доведено до командования ВМФ, а для своих непосредственно подчинённых объединений и частей – с опозданием? Это объясняется только одним – плохой связью, что вело к потере управления Генштабом подчинённых ему соединений. В связи с шифровкой директивы № 1, Жуков отправил её только в 1 час 22 июня, то есть через 2,5 часа как она была подписана в кабинете Сталина Тимошенко и Жуковым. Многие адресаты не успели её расшифровать сами, тем более дать на её основании приказы и распоряжения частям. Излишняя секретность затрудняла управление войсками. Непонятно поведение Тимошенко в первые часы войны. Первый заместитель командующего Западным военным округом генерал Болдин пишет: «За короткое время в четвёртый раз вызывает меня нарком обороны, докладываю ему новые данные о нападении немцев. Выслушав меня, Тимошенко говорит: «Товарищ Болдин учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не принимать. Ставлю в известность Вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам. Как же так? – кричу я в трубку. – Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди. Я очень взволнован. Мне трудно подобрать слова, которыми можно было передать трагедию, разыгравшуюся на нашей земле. Но существует приказ не поддаваться на провокации немецких генералов. Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие «Красный пакет», содержащий план прикрытия государственной границы. Но было уже поздно. В 3-ей и в 4-ой армиях приказ успели расшифровать только частично, а в 10-ой взялись за это, когда фашисты развернули широкие военные действия. «Командир 135 дивизии генерал Смехотворов писал: «Распоряжение о приведении частей 135 дивизии в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22 июня подверглась пулемётному обстрелу, из штаба 5-ой армии поступило распоряжение: «На провокацию не поддаваться, по самолётам не стрелять».

Начальник Генштаба Вермахта Гальдер записал в своём дневнике 22 июня 1941 года: «Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду были захвачены без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолёты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать».

Сталин, как лицо, ответственное за высшую политику, давая последние указания, что не надо идти на провокации, не думал, что лица, непосредственно отвечающие за оборону страны, воспримут эти указания в ущерб обороне. Почему же Сталин так упорно верил, что войну можно предотвратить? Довольно широкомасштабные боевые действия в Монголии не привели к войне СССР с Японией. Сталин надеялся, что есть вероятность при наличии вооружённых столкновений погасить пожар войны, не отвечая огнём на огонь. Но здесь Сталин поступил вопреки логике. Хотя и очень маловероятно, но если бы в первый момент войны наши войска дали решительный отпор, то Гитлер ещё мог бы пойти на попятную, свалив всё на случайный характер военных столкновений. Но, повторяю, вероятность такого события близка к нулю. Слишком большие силы Гитлер бросил против нас в первый момент войны. Сталин не верил в высокую боеспособность наших войск, отрицательно показавших себя в финской войне, не верил в высокий профессионализм нашего высшего командования. Эти опасения полностью оправдались в ходе войны, особенно в её начальный период. Но тогда спрашивается, почему на высших постах военного руководства стояли такие неграмотные военачальники как Тимошенко, Ворошилов, Будённый и Жуков? Более подробный ответ на этот вопрос постараюсь дать ниже. Но, кратко говоря, Сталин очень доверял этим людям, думая, что личная преданность выше профессионализма.

В первые дни войны Генштаб полностью потерял связь с командующими фронтами и армиями Западного и Северо-Западного фронтами, и эта вина полностью ложится на Жукова, как на начальника Генштаба. Связь и управление при её помощи – важнейший элемент успешного ведения боевых действий. Её надо было обязательно проверить и усовершенствовать в мирный период времени. Радиотехника того периода вполне позволяла сделать надёжную и быструю связь с соединениями армии и флота. На флоте надёжная связь была не только с соединениями флота, но и была налажена между отдельными кораблями.

Главной ошибкой Гитлера, по В. Суворову, было «нападение на огромную страну, которую ни он, ни его подчинённые совершенно не знали; ресурсы немцев были столь малы, что поражение было неизбежно. А главное состоит в том, что против Советского Союза блицкриг был невозможен» (вследствие больших расстояний и плохих дорог). Надо прямо сказать, что наша разведка во главе с начальником Главного разведывательного управления – ГРУ – генералом Голиковым проделала большую работу под непосредственным личным руководством Сталина. Но ей противостояла не менее опытная военная разведка под руководством адмирала Канариса. Главным вопросом в это время был вопрос – решится ли Германия переправить свои войска через пролив Ламанш и высадиться на Британский островах, чтобы произвести так называемую операцию «Морской лев». Для проведения этой операции требовался могучий флот, а флот Германии к этому времени понёс существенные потери от флота Англии. Поэтому Гитлер решил, что он вначале нападёт на СССР и уничтожит, не дав отойти вглубь страны, Красную армию, с последующим захватом территории Советского Союза до Уральских гор. Гитлер считал, что Красная армия не сильнее французской армии, и он легко её разобьёт, а затем уж разделается и с Англией. Поэтому дезинформацию о высадке войск в Англии Гитлер передавал через Геринга нашему послу в Германии Деканозову. И в этих вопросах – время начала войны и направление главного удара – адмирал Канарис добился успеха. Но из других источников Голиков, а, следовательно, и Сталин, получали другую информацию, в том числе и подлинный план нападения на СССР. Сталин был уверен, что Гитлер не нападёт на СССР до тех пор, пока не разделается с Англией, и заставил всех принять эту версию. Но, по большинству вопросов, ГРУ намного переиграло соответствующие органы Германии. Сталин знал о противнике буквально всё, Гитлер – практически ничего. Сталин говорил, что нет таких секретов, которых нельзя купить за соответственно большие деньги, и он не жалел деньги на это дело. Самые секретные планы и решения Германии в кратчайший срок оказывались у Сталина. Гитлер же сказал 17 сентября 1941 года: «Мы открыли дверь в Россию, не зная, что за ней находится» (Жухрай).