Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть 2. Свадьбы Страница 19

Уже приехал дружка объявить, что пора ехать к венцу; но невеста в недоумении, спрашивает свою родимую: что значит, что в поле пыльно, а на дворе поезжаные?

«Матушка, что во поле пыльно?Сударыня, что во поле пыльно?»

«Дитятко, кони разыгрались,Свет мое милое, кони разыгрались».

«Матушка, на двор гости едут,Сударыня, на двор гости едут».

«Дитятко, не бойся, не выдам;Свет мое милое, не бойся, не выдам».

«Матушка, на крылечко гости идут,Сударыня, на крылечко гости идут».

«Дитятко, не бойся, не выдам;Свет мое милое, не бойся, не выдам».

«Матушка, в нову горницу идут,Сударыня, в нову горницу идут».

«Дитятко, не бойся, не выдам,Свет мое милое, не бойся, не выдам».

«Матушка, за дубовый стол садятся,Сударыня, за дубовый стол садятся».

«Дитятко, не бойся, не выдам,Свет мое милое, не бойся, не выдам».

«Матушка, образ со стены снимают,Сударыня, образ со стены снимают».

«Дитятко, не бойся, не выдам,Свет мое милое, не бойся, не выдам».

«Матушка, меня благословляют,Сударыня, меня благословляют».

«Дитятко! Господь Бог с тобою,Свет мое милое, Господь Бог с тобою».

Брат ее берет образ, подает матери, которая благословляет свою дочь. Подруженьки провожают ее в церковь, а мать прощается: «Прощай, родимо дитятко! Я поила, кормила, лелеяла свою душку, а на старость, на хворость ты покинула меня; бедную, горемычную оставила сиротой».

Мать горько плачет, как будто зарывает дочь в могилу, и слезы с обоих сторон не притворные! С нею плачут и ее подруги. Надобно видеть, с каким сердечным соболезнованием расстаются родные со своей дочерью, а девушки со своей подругою, несмотря что все уверены в добром зяте. Семейная привязанность у них сильнее, нежели в другом каком-либо сословии.

Поезд зависит от состояния молодых: чем они богаче, тем поезд пышнее. Достаточные окружают себя толпою услужников. Жениха величают князем, а невесту княгинею. Князь бывает одет в кафтан багрецового сукна: шаровары на нем черные бархатные, рукавицы замшевые, сапоги юхтовые с оторочкой, шляпа с павлиньим пером, шея перевязана красным платочком; волосы подстрижены в кружок. Дружка и тысяцкий стараются одеться как можно щеголеватее: на них кафтаны новые суконные, шляпы с цветком, часто как у самого жениха; красные отвороты рубашки нарочно выказываются вперед. Князь и его спутники едут в церковь верхами, что не всегда случается; более отправляются на телеге или санях[58]. По прибытии в церковь, посылают за невестою, которая немедленно приезжает со своими дружками и прочими спутницами.

Дружки подводят их к налою, священник начинает обряд венчания. Над головами молодых дружки держат венцы. Считают неблагоприятным для супружества, если венцы держать над головами; надобно, чтобы они лежали на головах. Если венец для облегчения невесты не накладывают на ее голову, то народ не считает такой брак действительным и предсказывает беду. Если над головою уронят венец, то верное несчастие. Под ноги молодых не подстилают ковра, но белое полотно, которое обращается потом в собственность попа.

Делают замечания по тем свечам, которые держат молодые: горят ли они ровно или с треском? Плывут или нет? Если ровно, то жизнь будет спокойная; с треском — раздорная; плывут — одно горе; не плывут — муж будет тихий и верный. При благословении на супружество священник надевает им кольца и потом, связав руки белым полотном, водит около налоя. По совершении этого обряда он дает пить красное вино три раза; за последним разом жених иногда бросает на землю кубок (рюмку) и топчет его ногою. После венчания священник заставляет молодых целоваться в присутствии всего народа. Случалось видеть это и в столице на купеческих свадьбах.

Родственники, друзья и знакомые поздравляют молодых и желают им счастья. Всякое движение их по выходе из церкви замечают и толкуют по-своему старухи и знахарки. Простодушные родители даже прибегают к их советам, прося, чтобы они так сделали, чтобы молодые вечно миловались и целовались. За самое лучшее и надежнейшее средство для супружеского согласия почитают замки, по сему старухи кладут под порог дверей и в то время, как молодые переступят порог, тотчас поднимают замки и за мыкают: ключ бросают в реку или колодезь, чтобы муж и жена жили в любви. Жених возвращается с молодою в свой дом; там у дверей встречает сваха и осыпает зерновым хлебом и хмелем. По входе в избу благословляют их посаженые родители иконою и хлебом-солью. Молодые падают им в ноги три раза. В посаженые отцы избирают преимущественно известных высокой нравственностью и пользующихся всеобщим уважением.

После благословения сажают молодых на первое место за стол, на коем давно лежат приготовленные пироги, калачи, сайки, ватрушки и пряные коврижки; вино, мед и пиво стоят в больших склянках. Молодых потчуют прежде, а там гостей, в числе коих бывает священник со своим причетом. Дружка и сваха заботятся об угощении. Спустя несколько времени открывают обед, который бывает довольно сытный и разнообразный: в числе их холодные, приправленные кореньями, щи и жаркое. Едят деревянными ложками из муравленых чаш. Оловянные ложки встречаются у одних зажиточных. Жаркое, изрезанное в куски на деревянной тарелке, берут пальцами. При крестьянских столах поныне не употребляют тарелок и вилок, как бы не находя в них надобности. Недавно начали подавать полотенца для утирания рук, а прежде обтирали их об полу и сапоги. Сидят на лавках вокруг стола. Едят и пьют досыта, и та свадьба славная, где всего было вдоволь. В конце стола дружка разрезает каравай и первый кусок подносит молодым, а другую часть несет в холодную спальню молодых и кладет под подушки. Другие оставляют в кадке с зерновым хлебом. Этот каравай едят молодые поутру. Та свадьба считается счастливою, на коей бьют посуду. Иные нарочно бьют тарелки, рюмки, чашки и стаканы[59]. После обеда угощают орехами, пряниками, коврижками, медовыми маковиками, яблоками, изюмом и сахаристыми закусками.

Когда гости поразгуляются, тогда появляются лицедеи и музыканты: первые в шутовских одеждах открывают пляску; вторые — музыку. Волынка и бубны раздаются неумолчно; гудок и флейта разносят свой звук по всей окрестности: свистят и пищат невыразимо отчаянно; но громогласное одобрение гуляющих ободряет продолжать свист и писк. Скрипач, который ни от кого не слышит себе похвал, бьет по струнам во все стороны: и пальцами, и руками, и режет смычком напропалую. Все устают от плясок, но музыканты дерут! Вообще веселое расположение возбуждает во всех охоту к новым пляскам. Молодые и не робкие парни выходят из-за толпы; гости расступаются и дают им простор. Молодец, надев шапку набекрень, выходит на середину, расхаживает спесиво и посматривает на красных девиц. Одна, которая ему давно нравится, составляет предмет его поисков — он ищет ее, он нашел ее здесь, подходит к ней и, сняв шапку правой рукою, с важностью просит наклонением головы начать с ним русскую. Выходит де вица-душа — молодец первый начинает плясать. Подбоченясь одной рукою, он пламенными телодвижениями выражает любовь свою: то манит к себе, то прижимает свою руку к груди, мысленно обнимает и расстается печально. Но вдруг он изменяется весь: веселится, скачет и забывает ее — он манит другую красавицу, другую уже полюбил! Его девица-душа выходит вперед медленными шагами и с грустной душою: на ее лице тоска и горе, в движениях безнадежность. Она упрекает его в непостоянстве и, ука зывая на свое сердце, которое так долго любило неверного, уверяет его, что он и теперь ей дорог — но он безмолвен! Она рисуется пред ним задумчивой картиною: то поднимает руки вверх, то опускает их со вздохом и, остановясь, подумав немного, складывает руки на грудь и плывет с поникшей головою, словно горемычная лебедка, с тяжелой кручинушкой: посматривает со вздохами и опускает голову. Однажды сердце любит, и она решается это высказать ему: прикладывает еще раз руку к сердцу, показывает, как оно бьется и забилось только для него; напоминает ему, что он может полюбить другую, но не любит и той изменит. Кто раз изменил, тот изменяет всегда! Она закрывает лицо руками, плачет по своей любви и как одинокая голубка воркует с одним горем: для нее уже нет милого на свете. Опустив обе руки вдоль сарафана и склонив горемычную головку, она трепещет и доплывает с очаровательной задумчивостью до того места, где стоит ее молодец. Парень потряхивает черные свои кудри, выставляет ногу вперед и потом выходит ей навстречу: он прижимает ее с приветствием любовным, она — в неописуемой радости! Она отвечает ему любовью, и оба, взявшись за руки, делают круг посредине и раскланиваются друг другу. Общее одобрение раздается повсюду. Вызывают других охотников еще пройти русскую. Невозможно описать этого народного танца: он постоянно изменяется самими пляшущими, которые разнообразят ее до бесконечности, потому что всякий выражает то, что у него на душе. После русской начинается разнородное веселие: скачут и поют, а музыканты играют безумолчно. Веселие продолжается до полуночи.