Разгром линии Маннергейма - Сергей Степанов Страница 2

По инициативе командира стрелкового полка майора И. Рослого пехота сапой подбирается к вражеским дотам и траншеям, идущим по восточным скатам высоты 65,5, и в 60 метрах от них оборудуются исходные рубежи для атаки. Отважные саперы проделывают проходы для танков в многорядных, доходящих до 12 рядов, надолбах.

Расставлены все огневые средства пехоты — пулеметы, минометы, противотанковые орудия, полковая артиллерия. Все нацелено. Все получили конкретные, ясные задачи.

* * *

В небольшой, жарко натопленной землянке у майора Рослого происходит совещание перед штурмом. Здесь представлены пехота, артиллерия, танковые части. Спокойный, выдержанный командир, человек большой культуры и прекрасный организатор, майор Рослый в последний раз подробно, учитывая каждую мелочь, излагает план атаки. Еще раз уточняются сигналы взаимодействия. Проверяется, понимает ли каждый командир свою задачу и задачи других родов войск.

Входит командир дивизии полковник Алябушев. Он интересуется каждой мелочью, обращая главное внимание на взаимодействие пехоты с артиллерией и танками, на использование всех огневых средств пехоты. Он проверяет снаряжение и подготовку питания бойцов на время штурма. Недоговоренностей нет.

* * *

10 февраля поступил приказ о наступлении. Завтра, после длительной артиллерийской подготовки, идем на штурм. Сердце учащенно забилось. Мысль сверлит голову: «А все ли у тебя готово, не упустил ли чего в своей работе. Не будет ли лишней крови по твоей вине?»

Штаб нашего артиллерийского полка немедленно приступает к планированию огня. Под карандашом помощника начальника штаба младшего лейтенанта Тараканова лист бумаги быстро начинает пестреть трех — и четырехзначными цифрами. Ровными колонками размещаются цифры в таблице огня группы. Завтра они оживут. Разрезая морозный воздух, тысячами полетят из жерл грозных орудий снаряды на укрепления линии Маннергейма.

Отработка документов закончена. Все необходимые сведения переданы в дивизионы.

Ясная, тихая ночь. Поражает необычная тишина. Нигде ни выстрела, ни звука. Артиллерия не ведет даже обычного беспокоящего огня. Часовой у землянки штаба замечает:

— Эх, хороша ночка! Вот такая, наверно, и у нас в деревне.

Четыре часа ночи 11 февраля.

Я и начальник штаба капитан Иваницкий, перелезая через брошенные финские траншеи и колючую проволоку, идем проверять боевую готовность дивизионов группы.

В землянках штабов дивизионов заканчивают работу. Составляются выписки из таблицы огня для командиров. Они все здесь. Задают ряд вопросов. Еще раз уточняют свои задачи, документы и, серьезные, озабоченные, спешат к себе на пункты.

Возвращаемся на свой командный пункт. Отдыхаем последние минуты перед решительной схваткой. Но вот уже настало время пойти на наблюдательный пункт. Берем все документы по управлению огнем и с комиссаром тов. Закладным и помощником начальника штаба тов. Таракановым направляемся к новому, только что подготовленному наблюдательному пункту.

При выходе из землянки нас поражает резкая перемена погоды. Звездную ночь сменило туманное утро. Белая густая мгла закрыла все. В пяти шагах ничего не видно.

Вглядываюсь в лицо рядом идущего комиссара, стараясь угадать его мысли, его переживания. Задумался комиссар. Очевидно, мысль «все ли предусмотрено?» беспокоит и его. Беспокоит его и подготовка людей; все ли отлично выдержат экзамен, не будет ли малодушных, которые спасуют перед трудностями, не выполнят своей задачи или посеют панику? Нет, таких не должно быть. Люди готовы перенести любые трудности, готовы они и на любые подвиги. Ведь каждый день при обходе позиций только и слышали мы вопрос: «Скоро ли начнем громить гадов?»

А с каким упорством и настойчивостью готовились мы к решительному наступлению! Были, правда, тяжелые дни, но никогда, даже в самую тяжелую минуту, не слышал я недовольства, жалоб на трудности. Наш (ныне Краснознаменный) артиллерийский полк — дружный, крепкий коллектив. Благодаря усилиям партийной и комсомольской организаций и всего начальствующего состава он сплотился, как никогда, и живет единой мыслью, мыслью всего многомиллионного советского народа: «Скорее наголову разбить зарвавшегося врага. Разбить его — наглого и безумного, осмелившегося поднять меч на страну социализма».

Вот мы на наблюдательном пункте. Впрочем, в тумане, кроме переднего бруствера пункта, ничего не видно. Не видно высоты 65,5, рощи «Молоток» и черных зияющих пятен на снежном покрове — полуразгромленных дотов. Связь со всеми дивизионами работает отлично. Вот передают о готовности дивизионов к открытию огня. До волнующего момента, когда от Ладожского озера до берегов Финского залива тысячи орудий общим залпом возвестят о начале штурма, остались считанные минуты. Командиры нетерпеливо посматривают на часы. Иногда кажется, что стрелки часов остановились. Приставляешь часы к уху, затаив дыхание, вслушиваешься и слышишь однотонное тиканье.

До атаки осталось 5 минут. Летит команда по телефонным проводам: «О готовности доложить!» Особенно четко и ясно передаются команды телефонистами. И в ответ доносят:

— «Тула» готова! «Орел» готов! «Кировск» готов! «Пенза» готова!

9 часов 38 минут. Тишина. Все возбуждены. Кажется, перестаешь дышать в ожидании начала. Вот где-то слева, очевидно, в соседней стрелковой дивизии, кто-то, не выдержав, дает орудийный выстрел.

Не спускаю глаз со стрелки часов.

9 часов 40 минут.

— Группа, огонь!

Легче становится на сердце.

Одновременный страшной силы треск раздается сзади на огневых позициях батарей. Мгла как бы разрывается. Содрогнулась земля. Через голову с резким визгом проносятся снаряды первого залпа, а за ними — несмолкаемый, сплошной гул.

Редко слышны отдельные выстрелы. Все слилось воедино. Как будто бы из брандспойта льют через наши головы огненную струю смертоносных снарядов.

Но вот гул утихает. Теперь слышны только отдельные выстрелы. Это методический огонь.

Вскоре огонь с прежней силой обрушивается на противника.

Там впереди, в туманной мгле, видны вспышки разрывов.

11 часов 20 минут. Бегу на наблюдательный пункт командира стрелкового полка майора Рослого. Спрашиваю:

— Товарищ Рослый, как танки, как Кравченко и Сорока? Готовы ли катаке?

— Да, готовы. Больше того, батальоны Кравченко и Сороки вышли на исходные рубежи. Прижавшись к огню артиллерии, они лежат, готовые к штурму.

Огонь артиллерии нарастает.

11 часов 40 минут.

Еще раз оправляюсь о готовности пехоты и танков. Ответ утвердительный.

Мгла рассеивается. Теперь уже достаточно ясно видишь, как точно и метко ложатся наши снаряды на передний край противника. Тяжелые снаряды дивизиона старшего лейтенанта Головкова своими мощными взрывами закрывают всю высоту 65,5. На траншеи белофиннов ложатся снаряды дивизиона старшего лейтенанта Яцкова. Роща «Молоток» неузнаваема. Вместо лесного ландшафта — изуродованные, ощипанные деревья. Вид этой рощи изменила отличная работа дивизиона старшего лейтенанта Крючкова.

Стрелка подходит к 12 часам.

Вот настал решающий момент. Неужели не прорвем? Нет, этого не может быть. Отбрасываю эти мысли.

— Группа, приготовиться к «Тигру»!

Вот и 12 часов.

— Группе «Тигр» — огонь!

Минутная пауза, несколько отдельных запоздалых выстрелов, и вглубь, за высоту 65,5 и рощу