Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №7  за 1998 год Страница 20

Готовят снадобье несложно. Лиану срезают, дробят и толкут, разбивая ее до состояния муки грубого помола. Потом подмешивают в это месиво кое-какие листья и коренья и настаивают на местных самогонах. Затем процеживают, добавляют — в зависимости от конкретных целей — еще некоторые снадобья, и айяуаска готова...

Для опытного знахаря айяуаска служит своего рода ключом, с помощью которого он открывает дверь в подсознательный мир пациента, выпытывает у него причины мучающего того недуга. Ведь к знахарям, а особенно к индейским лесным шаманам, чаще всего приходят лечиться люди темные, неграмотные, даже неспособные толком объяснить, ч го именно их беспокоит. Вот и устраивает им амазонский лекарь этот сеанс откровения, докапываясь до очагов болезни.

Пациенту, решившему обратиться за помощью к айяуаскеро (так зовут в сельве знахарей, пользующихся этим снадобьем), рекомендуют накануне не злоупотреблять едой, а в день сеанса  вообще попоститься — можно только пить. Ритуал начинается ближе к полуночи, когда, по мнению знахарей, все космические силы и духи обладают наиболее сильным воздействием на организм человека и сам пациент легче воспринимает все целительные импульсы, идущие к нему от лекаря.

Как правило, пациенты собираются по несколько человек. Предварительно они   рассказывают   знахарю  о  своих проблемах и недугах, о том, что хотели  бы увидеть или узнать в ходе сеанса, от чего излечиться. Потом усаживаются в  круг —  на скамеечки  или  прямо на  расстеленных по полу циновках.

Сеанс начинается при малом освещении — только пара свечей или слабый свет «шахтерской» лампы. Каждому выдается ведерко и полотенце — на случай  рвоты.   Порцию  айяуаски  выдает сам знахарь. Он обходит сидящих, наливает жидкость в индивидуальный стакан и, вручив его, поглаживает   пациента   по   голове,   что-то при этом приговаривая. В соответствии с предварительным заказом — в зависимости от пожелания пациента,   желающего   вылечиться   от   чего-то, что-то узнать или увидеть, — айяуаскеро добавляет в эту порцию какие-то дополнительные   ингредиенты.   Каждый выпивает свою порцию (отвратительную на вкус!) и, взяв ведерко, укладывается   на   расстеленных   вдоль стен циновках в ожидании, что же с ним произойдет.

Начинается с сильной тошноты, головокружения и рвоты. Потом кто-то стремглав бежит в туалет, возвращается и снова укладывается на полу. И тут начинается... Сначала все тело как бы растекается по полу, теряя былую упругость: все мышцы расслабляются до того, что даже пошевелить пальцем становится проблемой. Сердце стучит все реже, и вскоре его пульсация как бы растворяется в общем ватном месиве, которым кажется все, что еще четверть часа назад называлось организмом. Воздуха не хватает, хочется сделать глубокий вдох, но невозможно: привычные, ранее работавшие в автоматическом режиме мышцы не слушаются. В какой-то момент наступает паника: а вдруг процесс станет необратимым, и... Но тут постепенно накатываются видения, и все необычные и даже тревожные мысли растворяются в ином, совершенно новом мире.

О том, что наступила эта фаза сеанса айяуаски, свидетельствуют легкие вздохи, ахи, охи и даже вскрикивания, то и дело начинающиеся раздаваться в полутьме. Кого-то охватывают видения страшных чудовищ, отвратительных монстров, словно пришедших из фильмов ужасов, перед ним разверзается твердь, на него рушатся скалы и здания, его захлестывают цунами, пожирает трясина. А кто-то погружается в мир восхитительных образов.

Словно в стереокино, прямо из-за спины выпархивают гигантские прозрачные бабочки потрясающих расцветок, пролетают кружевные облака, на чуть ли не касающихся лица ветвях качаются райские птицы, перед зачарованным взором распахиваются подернутые пенистыми буранчиками волн лазурные морские дали, в живописных садах распускаются фантастические цветы. Все это происходит при полном сознании пациента, и тот может рассказывать о видениях, содрогаясь, ужасаясь, восхищаясь и даже комментируя.

Этим и пользуется знахарь, приглашая поочередно каждого к себе для, так сказать, индивидуальной работы. Он расспрашивает пациента о том, что ему видится, и таким образом устанавливает диагноз болезни. Мне не удалось выяснить, каким конкретно способом определяется причина того или иного недуга — какой из образов свидетельствует о чем. Ну, скажем, появились перед глазами бабочки — значит, ищи болячку в печени, или, например, образ жар-птицы свидетельствует о проблемах с селезенкой, а бурное море — символ пораженной щитовидки. Как мне потом объяснили, у каждого знахаря своя шкала диагностики, построенная исключительно на личном опыте.

Кроме того — и наверное, это самое главное, — в момент работы с пациентом важна не только интерпретация символов, но и своего рода экстрасенсорный контакт. Ведь в такую минуту все ячейки мозга открыты для знахарских рецепторов и передатчиков, и тот производит не столько образную диагностику, сколько психоаналитический рентген больного. Пациент сам раскрывает перед знахарем историю своей болезни и наводит его на ее очаг. Остается только нанести решающий удар по ней — исцелением духовным или же потом лекарством. Первое начинается тотчас же.

Пациент, скрестив ноги и понурив голову, усаживается перед знахарем. Тот, вооружившись веничком из пальмовых листьев и сигарой-самокруткой из едчайшего, видимо, смешанного с какими-то тоже специально предназначенными для такого случая травами табака, начинает ритуал очищения больного от скверны духовной.

Тихим голосом он запевает какие-то заклинания, по ходу окуривая пациента дымом своей сигары. Слегка покачиваясь и отбивая  веничком ритм, взывает на всех известных ему языках ко всем богам и добрым духам Амазонии, моля их посетить пациента и изгнать из него хворь, защитить от порчи, дурного глаза и злой воли нехороших людей.

Постепенно частота песнопений и постукиваний веничком учащаются, охватывая все существо пациента, каждую клеточку его тела, властно подчиняя все его жизненные процессы этому единственному, всепоглощающему ритму. Не меняя ритма, знахарь похлопывает пациента ветками по спине, плечам и рукам, как бы смахивает с них все нечистые помыслы, порчи и недуги, при этом поливает его голову какой-то ароматизированной жидкостью.

Постепенно заклинания стихают, шелест пальмовых веток переходит в легкие поглаживания, и наконец все замирает. Ощущающий неожиданную неслыханную легкость в голове и во всем теле пациент отправляется на свою лежанку и засыпает.

Когда он проснется — а это может произойти и через час, и два, а то и через сутки, — знахарь, если такое потребуется, пропишет ему снадобья, настойки, мази или микстуры, сделанные на травах, кореньях, семенах, цветках или коре амазонских растений. И будьте уверены: не пройдет и пары недель, как больной напрочь забудет, зачем он приходил на этот экзотический — сеанс. Потому что этот последний лекарственный удар будет нанесен в самую «десятку» недуга. И добавьте к этому экстрасенсорное воздействие целительной воли знахаря на распахнутую перед ним настежь душу больного. То есть, у болезни не остается никакого шанса.

А вот что касается «полетов в завтрашний день»...

Я пришел на айяуаску с двоякой целью. Первая, конечно же, была посмотреть и прочувствовать, что же это такое, как ведут себя люди на подобном сеансе. Вторая была сугубо личная, я доверил се знахарю: «Хочу увидеть моего отца и узнать, что будет со мной лет через десять». (Для информации: мой отец умер в апреле 1978 года, а этот сеанс происходил летом 1984 года; моя командировка в Перу подходила к концу, и будущее было совершенно неясным).

Пройдя первую фазу чистилища и испытав всё описанные выше ощущения (я взял с собой маленький микрокассетный магнитофончик, на который пытался записывать то, что происходило со мной; чтобы поднести его ко рту, потребовались усилия обеих рук: легенькая машинка весила в те минуты, казалось, целый пуд!), я вдруг увидел себя мчащимся на автомобиле по странному шоссе или улице, которую воспринял сначала как проекцию виденного мной накануне детективного телефильма, в котором главный герой то и дело гонял по улицам Лас-Вегаса.

Разница состояла лишь в том, что на этот раз дело было ночью: навстречу неслись огни уличных фонарей, и почему-то все редкие световые рекламные вывески находились по левую сторону дороги, оставляя правую в густой, черноте. Да, справа был полный провал. Я закрывал глаза, потряхивал головой, но изображение держалось, и я продолжай! катиться в какую-то ночную неизвестность.

Уверившись, что это — отзвук вчерашнего телефильма — а такое, как мне рассказывали, нередко бывает на сеансах айяуаски: увиденное на экране предстает перед глазами пациента, — я стал покорно ждать, что же будет дальше. «Где же то, что я заказывал? — этот вопрос свербил в моем расслабленном мозгу. — Где же отец, где же мое будущее?» Грешным делом, я даже стал обижаться на знахаря: схалтурил, дескать, дружище.