Александр Андреев - Степан Бандера в поисках Богдана Великого Страница 26

В 1920-х годах проживавшие в Галичине восемь миллионов украинцев, поляков и евреев были разделены на четыре воеводства – Краковское с двумя миллионами жителей, Львовское почти с тремя, Тернопольское и Станиславское с полутора миллионами жителей каждое. При этом в почти столичном Кракове проживало сто восемьдесят пять тысяч, в а древнем Львове – двести двадцать тысяч жителей.

Фальсифицированные официальные польские переписи снизили количество галичанских украинцев с реальных семидесяти процентов до смешных сорока семи, чтобы показать, что ни о какой автономии Галичины и Волыни, коренное население которых менее половины всех жителей, не может быть и речи. Чтобы как-то оправдать свою статистику, над которой и так смеялись все вокруг, православных украинцев записывали как русских, забыв, само собой, сказать им об этом.

К 1929 году крупная промышленность Галичины бала создана только в одном воеводстве. В Станиславе и Дрогобыче добывали нефть, и это было чуть ли не единственное месторождение во всей большой Польше, ежегодно дававшее восемьсот тысяч тонн уже тогда черного золотадвумя миллионами жителей, Львовское почти с тремя, Тернопольское и Станиславское с полутора миллионами жителей каждого. аковско, на котором после переработки ездили машины всей страны.

Остальная Галичина представляла собой большое количество мелких и средних хозяйств, обрабатывавших четь больше полумиллиона гектар земли, на которых росли рожь, ячмень и сажали спасительный картофель. Остальные земли, более семидесяти процентов, занимали польские латифундии размерами от пятисот гектар. Мелкое сельское хозяйство были в сто и более раз меньше.

Обещание Антанте дать западным украинцам автономию польские власти совершенно не брали в свою варшавскую голову. К 1929 году для семи миллионов украинцев оставалось менее семисот начальных, несколько средних гимназий и ни одного университета. Украинская Радикальная Социалистическая, Украинская Социально-Демократическая и Украинская партия труда привычно лавировали. Украинское национально-демократическое объединение, популярное в учебных заведениях, общественных, кооперативных, культурных организациях, в 1929 году даже не открыло своего рта в поддержку бастовавших ста двадцати сел в двадцати поветах, из которых полиция вышибала бесконечные налоги вместе с крестьянскими зубами.

Евгений Коновалец решил сделать маленькую УВО, которую в Варшаве и Москве спокойно называли «подпольной военной организацией украинской буржуазии», массовой партией, в которой тон должны были задавать молодые бойцы. У него получилось.

В 1927 году Степан Бандера успешно закончил Стрыйскую гимназию и хотел поступить в Украинскую сельскохозяйственную академию в чешских Подебрадах. Польские власти не дали в последний момент создателю в Стрые Союза украинской националистической молодежи заграничного паспорта, и он потерял весь учебный год, не успев в срок сдать документы в другие украинские вузы.

Степан помогал отцу в Угринове, читал лекции в «Просвіте», играл в театральном и хоровом кружках, организовал в селе отделение спортивного общества «Луч», вместе с угриновцами основал сельскохозяйственный кооператив и, выполнял, время от времени, поручения УВО.

В сентябре 1928 года девятнадцатилетний Степан Бандера поступил на инженерно-агрономическое отделение Львовской Высшей политехнической школы, знаменитой Политехники. Прежде чем стать в ней «страхом ляхов и большевиков», он любил играть с товарищами в цитирование украинских литературных произведений, когда один начинал, а другой заканчивал цитату, в случае незнания получая «ганьбу» от товарищей. На спор студенты перечисляли все украинские песни, в которых были слова «казак» или «дівчина».

На первом курсе Степан вступил в УВО и начал работать в референтуре разведки, а затем пропаганды. В конце 1928 года он 14 ноября организовал в Стрые праздничную манифестацию в честь десятилетия образования Западно-Украинской Народной республики, на которой во время раздачи листовок был первый раз арестован полицией, вместе с помогавшим ему отцом.

В конце декабря 1928 года в станиславской тюрьме было составлено публичное трафаретное описание Степана Бандеры:

«Девятнадцать лет, рост 159 сантиметров, фигура щуплая, волосы густые, темные, зачесаны вверх, бороды и усов нет, лицо бледное, лоб высокий, глаза голубые, брови черные, редкие, нос малый, узкий, прямой, уши малые, с короткими пальцами, ноги малые, походка прямая, речь нормальная, владеет украинским, польским, русским, немецким языками, татуировок нет, родинок нет, образование высшее». Скоро это описание будут заучивать наизусть все полицейские Польской Республики, но это им уже не поможет. Таскал волк овец – потащили и волка.

1928–1932 годы

“Вы, паны-поляки, говорите, что неполноценные украинцы не могут создать свое государство и поэтому вынуждены жить в вашем? Ждите заслуженных ударов судьбы”

Уже не первый год слышала на своей земле древняя Галичина и Волынь повторяющиеся раз за разом все громче и громче возмущенные разговоры, которые, казалось, вот-вот перейдут во многочисленные драки и мордобои.

– Где вас черти носят, трясучка вашим батькам! Где вас так долго черти мордовали? Собакам сено косили, или из-под желтой коровы яйца крали? Ви що, показились там, чи що! Чего вас черти душат? Сидайте, успокойтесь. Эй, шинкарь, подай нам что-нибудь для горла и для зубов. И не скаль зубы, я их и посчитать могу!

– Вы посмотрите, хлопцы, каждый самый зачуханный паненок смотрит на нас, украинцев, так, как будто мы еще до его пупа не доросли! Ему легче сказать, что его дед был прижит его прабабкой от какого-нибудь Потоцкого, чем признаться, что его старый – не старый род всю жизнь честно пахал землю и сеял хлеб. Кого не спроси, ответ один: Не естем мужичка, естем правдзива гонорова полька. А сами гоноровые и не напрягаются вовсе, на мужиках едут.

– Среди этих гоноровых много таких богатых, с одной хатой и землей, что под ногтями, слово чести. Ничего у них нет за душой такого, что для нас новость, а везде, во всех конторах, почтах, банках, вокзалах, фольварках сиднем сидят навек и никому ходу не дают, только раком на пашне годами стоять остается. Ни детей выучить, ни жить достойно не дают, только в карманы наши без перерыва лезут.

– Земля вся у них, а она ведь наша! Работают нога за ногу, только по корчмам кричат: «Вперед, панове, и пусть пух и перья летят с этой двуглавой московской вороны, на бывшем имперском гербе!» А основная забота – собрать с нас как можно больше и отнять последнее.

– Паны! Великие цацы! Разве у нас не такие же души, как у них? Кто дал им право издеваться над нашими душами? Шляк бы их трафил! А наши политики-депутаты молчат как затычки в бочках, черти криворукие!

– Дело не только в панах. Пана вважай, а підпанків минай, бо не так пани, як ті підпанки.

– Ви що, цих кугутів не знаєте? Вис…..ться і оглянуться, чи не можна щось ще раз з”їсти! Кнуряки дебелі! Хай їм грець!

– Сudza rana nie boli – Чужая рана не болит. Beczke, ktora dna nie ma, trudno napelniс, a dziurowego woru nie napchaс – бездонную бочку не наполнить, а жадное брюхо не набить. Gdzie dobre, tam ojczyzna – Где хорошо, там и родина.

– Народ вообще не может воплощать в себе зло. Его несут отдельные люди. Никогда нельзя обвинять целую нацию. Коллективной вины не существует. Наоборот, обвинения в адрес целого народа не дает искать в нем настоящих, конкретных разбойников и палачей, которые очень ловко прикрываются этой несуществующей коллективной ответственностью.

– Польская государственная система не обеспечивает прихода к власти умных и порядочных людей, и в этом основная ее беда. Вся атмосфера польского государства так пронизана ложью, что даже правители во главе с Пилсудским находятся в ее власти.

– Им просто так удобнее, а думать они разучились или никогда не умели! Высокие посты не должны вообще привлекать негодяев, иначе пусть они платят жизнями за чужие смерти, вызванные их делами!

Слышал древний Львов и его земля и другие разговоры, тихие и вежливые, но от этого не менее возбужденные.

– Да поймите же, герр Евгений, что ваша даже сверх радикальная внутренняя оппозиция, а уж тем более умеренная внешняя эмиграция, впрочем, как и имперско-русская, даже самая идейная, националистически-решительная, ничего, абсолютно ничего не сможет сделать ни с диктаторским правительством Пилсудского, ни с убийственным режимом Сталина, не сотрудничая с заинтересованными людьми в правительствах других стран!

Режимы варшавского Бельведера и на порядок сильнейшего сталинского Кремля так сильны, что не то, чтобы повалить, а просто вырваться и унести от них ноги, рассчитывая на безденежную эмиграцию и гибнущее подполье, почти невозможно.