Анатолий Терещенко - «Оборотни» из военной разведки Страница 26

Ливень затих так же быстро, как и начался. В открытую фрамугу ворвался запах влажной теплыни. Полосонули по глазам лучи заходящего солнца. Соломенно-золотистые оттенки светила затекали в окна, лакируя позолотой листву комнатных цветов, стоящих на подоконниках. Иванов резко поднялся с дивана, потянулся руками к потолку и подошел к телефону. Постояв несколько мгновений в раздумье, решительно набрал номер дамы.

Вечеринка на даче у дедушки подруги, несмотря на позднее время, не думала завершаться. Баловни и виновники торжества резвились. Из магнитофона доносились мелодии группы «Абба», лились рекой болгарское вино и русская водка.

Александр с девушкой, прилично захмелев, сидели в огромном кресле из натуральной кожи. Говорили на отвлеченные темы. Он приглашал её в Москву, она его — в путешествие по стране. Хмель всегда делает людей смелыми и радушными.

— Знаешь, мне тут хорошо… такое ощущение, что знаком с тобою давно. Всё это не случайно, потому что в нашей первой встрече были закономерности…

Этот дешевый приём ловеласа подействовал на девушку сильнее, чем вино и водка. Недаром говорят, что женщина любит ушами. Она прижала щеку к его плечу, представляя, что скоро будет бродить по улицам Москвы с Шуриком, — так она называла советского офицера. У него самого мысли ходили по одному и тому же кругу, характерному для молодого мужчины в таком состоянии.

Вместе с тем его мозг искал ответ на вопрос: где достать деньги для таких кутежей в дальнейшем? Именно поиск ответа заставлял его иногда отвечать девушке невпопад на задаваемые ею вопросы. Она знала, что он военный дипломат, а люди его профессии, тем более молодые, в такие минуты любят расслабиться, отходя от строго вычерченной условиями службы линии поведения. Поэтому она прощала его, хотя из-за приличия надувала губки и принимала вид обиженной невнимательностью собеседника.

Вечеринка продолжалась. Позолоченный циферблат напольных часов показывал около пяти утра, когда гости решили искупаться в бассейне. Александр плавал прекрасно, но девушка не уступала ему в технике, особенно в брассе.

— Подруга, у тебя не школа, а скорее академия, — польстил он пассии, когда та стремительно проплыла двадцатипятиметровую дистанцию.

— Просто давно плаваю. Брасс — мой любимый способ. Да и учителя были хорошие, — ответила она, лукаво улыбнувшись, словно почувствовала его неискренность.

Солнце взошло уже достаточно высоко, когда гости стали разъезжаться. Прощаясь с Александром, девушка грустно улыбнулась и, отведя взгляд в сторону, тихо промолвила в ответ на дежурное «до встречи»:

— Может быть, и встретимся. Не знаю, не знаю…

После этих слов она направилась в кабинет дедушки.

…Прошло несколько недель после той памятной вечеринки. Подруга на звонки не отвечала. Он уже стал её забывать. Появились новые объекты внимания, свежие впечатления. Обычной чередой проходили представительские мероприятия. Жена не подавала никаких признаков желания вернуться к супругу. Он понимал, что причиной молчания жены могли быть «доброхоты», просигнализировавшие в Москву о его загулах.

И вот, как гром среди ясного неба, команда… на досрочное откомандирование. Состоялся крутой разговор у начальника. С перепуганным видом тот распекал своего проштрафившегося помощника.

— Ты что наделал? Как ты мог покуситься на честь внучки такого великого человека? Ты что, сожительствовал с нею? — кричал разъяренный генерал, надеясь сразу же деморализовать волю к сопротивлению подчиненного.

— Товарищ генерал, у меня с нею были вполне нормальные отношения. Вы же сами требовали расширять круг связей, врастать в обстановку, быть коммуникабельнее и напористее в работе. Как же иначе исполнять обязанности офицеру военно-дипломатической службы? — одновременно с нотками испуга и юмора Александр парировал натиск начальника.

— Хватит, из-за тебя пятно позора ляжет на весь здоровый коллектив. Кто тебя учил так работать? Ты прекрасно знаешь — у них, как и у нас, партийная власть неприкосновенна. Куда ты полез армейскими сапожищами? — громыхал Кизяков, приподнявшись над большим письменным столом.

— Я сапогами не лазил…

— Хам, вон из кабинета… негодяй, испачкал и мою биографию, — кричал вдогонку генерал.

Иванов выскочил, как ошпаренный. Несмотря на испуг, хотелось смеяться. Офицер прекрасно понимал, что подруга не могла опуститься до роли жалобщицы. Она была слишком избалована жизнью, чтобы останавливаться на каком-то русском военном, тем более имеющем семью. «Это друзья-завистники настучали, — подумал Иванов, — делился ведь с некоторыми из них пикантными впечатлениями».

Сборы были недолгими. Вещи уместились в двух сумках и одной коробке. Квартира, к которой он успел привыкнуть, теперь показалась неуютной, и ему хотелось поскорее покинуть её. «Да, чем больше я познаю людей, — философствовал Иванов, — тем больше мне нравятся звери: у них отсутствует зависть и предательство. Что плохого я сделал? Ничегошеньки! А со мной поступают как с законченным негодяем. Прощай, непрочитанная Болгария. А как хотелось поработать еще здесь! Был бы Скалов, а не этот дуралей, события бы повернулись, наверное, по-другому. Я, конечно, виновен, но не в такой степени, чтобы без расследования ломать судьбу офицера. Не могу простить своей болтливости…»

Он верил в силу «отцовского лифта»…

Москва встретила Иванова холодным моросящим дождём, а жена, тесть и теща — ледяными взглядами с упреками в неспособности его быть достойным семьянином. Ссора закончилась грозным окриком тестя, чтобы он убирался из квартиры. Разъяренная жена собрала нехитрый скарб мужа в чемодан и выставила его за дверь. Не без влияния родителей она решила, что в дальнейшем совместной жизни у них с Александром не получится. Прошел грязный бракоразводный процесс. На нём всплыли такие сценки из бытовых будней, что у слушавших их показания пропало всякое сочувствие к обеим сторонам судебного разбирательства.

Он поселился в комнате друга, убывшего в заграничную командировку. Жизнь стала дорожать с расширением диапазона развлекательных мероприятий. Рестораны менялись кафе, кафе — забегаловками. Квартира открыла настежь двери собутыльникам. Нужны были деньги, и большие деньги, чтобы прилично одеваться, жить на широкую ногу с друзьями, хорошо питаться, платить алименты. Таких денег на службе Он не смог получить. Разгружать по ночам вагоны было не в но натуре. Да и сколько он мог таким образом заработать — Гроши. Большие деньги он видел в другом месте…

22 июня 1981 года Иванов приехал на службу раньше обычного. По радио звучали фронтовые песни. Сослуживцев по кабинету, на счастье, не было: один находился в отпуске, второй приболел. Он взял ручку и чистый лист бумаги и начал писать текст, заставивший его вздрогнуть от неестественности поступка для сына фронтовика, офицера и сотрудника военной разведки:

«Господа! Предлагаю свои услуги по обеспечению Вас и Вашего руководства секретной, совершенно секретной и предназначенной для ограниченного круга лиц информацией, касающейся деятельности центральных органов Министерства обороны, КГБ и МИД СССР. Обладаю широким кругом информационных знакомств…

Я четко представляю то, что Вы вправе считать это письмо провокацией…

Призываю Вас самым серьёзным образом отнестись к моему предложению, ибо я сознательно иду на этот шаг. Последние случаи провалов Вашей агентуры в центральных аппаратах заставляют задуматься о качестве подготовки и проведения Вами оперативно-разведывательных мероприятий…

В случае принятия Вами решения работать со мной, очень прошу тщательно спланировать операцию по выходу на встречу…»

Из-за страха быть застигнутым кем-либо из сослуживцев он дописал письмо дома, уложив его в коробку из-под сигарет «Мальборо», которую осторожно положил в кейс. У него созрела мысль установить связь с американцами, став таким образом продавцом секретного товара, за который можно получить неплохие деньги.

26 июня 1981 года кейс с письмом и другими документами Иванов утерял в районе ресторана «Советский» после очередного «банкета для души». Но и после этого не отказался от преступных намерений. Вместе с друзьями выехал на пляж Николина Гора, что в районе Серебряного Бора. Он знал, что там, на красивом берегу Москвы-реки, иностранные дипломаты давно облюбовали себе место отдыха. Кстати, об утере не переживал, почему-то веря, что кейс у него умыкнул элементарный ворюга.

В компании была девушка, понравившаяся Иванову. Перед тем как отправиться купаться, она робко процедила, что проголодалась и не отказалась бы от бутерброда.

— Какой бутерброд, пойдем попробуем шашлычок. Здесь его делают отменно, — проговорил Александр, понимая, что придется платить за всех собутыльников. Друзья редко когда раскошеливались.