Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №3  за 1997 год Страница 26

— Не стоит спешить, — сказал Николай, — я вам найду корни постарше.

И мы сразу же поверили ему... В тот день мы нашли не менее 28 великолепных экземпляров женьшеня.

Вечером у костра, когда мы, воодушевленные своими успехами, судили-рядили — отчего же столь медленно растет женьшень, Николай вдруг сказал без всякого нажима:

— Да нисколько не медленно. Дело в том, что оно появляется, словно из ниоткуда, на 4-6 дней, а затем снова исчезает на три с половиной месяца. Я постараюсь показать вам момент, когда оно исчезает... Вот оно есть, есть, есть, а потом, раз, и его нет.

— А что говорит об этом наука? — спросил Ферапонт.

— А ничего не говорит. Наука отрицает факты, если они не подтверждают теории ученых. Так что все то, о чем мы сейчас говорим, науке совершенно неизвестно, это известно лишь таким натуралистам, как мы. Так называемые ученые сидят в своих кабинетах и высасывают из пальца свои теории, а мы ходим, наблюдаем, размышляем.

Мы немного поспорили, заступаясь за науку, потом легли спать.

Еще через пять дней мы собрали столько корней, что решили возвращаться. Тайга не любит алчных и ненасытных. К этому времени Николай Зазюлин передал нам все банки и шел почти налегке, собрав в свой рюкзак немного образцов камней. Мы шли обратно напрямик к реке, чтобы в каком-либо становище взять лодку и добраться до Усть-Тырмы. Николай то отходил в сторону, то забегал вперед, подолгу что-то рассматривая на земле, на коре деревьев, подбирал камни. На второй день обратного пути, когда мы остановились на время обеда и отдыха, он отошел за гребень холма. Был неподалеку, и мы слышали, как он разбивает молотком образцы пород. О его пропитании мы не беспокоились: он всегда был сыт птичьими яйцами.

И здесь случилось несчастье. Мы немного прикорнули, а когда проснулись, щелканья откалываемых камней не услышали. Бросились к гребню и увидели Николая лежащим навзничь, почти без одежды, с перегрызенным горлом. Должно быть, это была работа тигра. Но почему тигр решил напасть на нашего натуралиста — непонятно. Не должен был он это делать. Ведь Николай был без ружья, а тигр хорошо знает, что человек без ружья — не охотник и не враг, ведь он не разоряет его угодья. И потом, не только странно, но и подозрительно: ведь с тела Николая была снята почти вся одежда. Значит, что же, — сначала титр, а потом хунгуз? Но откуда им здесь взяться? Может быть, местные китайцы?

Решение было единодушным. Вырубить носилки и в две смены нести тело Николая к реке, а там как-нибудь нам помогут добраться до Усть-Тырмы. Но, пока мы вырубали жерди, плели лежак из лозняка, тело Николая исчезло. Исчезло без следа, не осталось даже пятен крови на траве. Мы потратили на поиски остаток дня и заночевали на этом месте, разложив огонь на вершине холма. Было жутковато, но мы на что-то еще надеялись.

Наутро продолжили путь и к ночи следующего дня добрались до дома. На душе у всех нас было скверно. Как же так, пошли впятером, а вернулись, оставив одного там? Да и объяснения в сельсовете не сулили нам ничего хорошего. Но, главное, конечно, мы сожалели о Николае.

Но когда мы вошли в дом Ферапонта Семеновича, на место нашего сбора, мы увидели сидящего за столом в окружении семьи Ферапонта, кого бы вы думали... самого Николая Зазюлина. Он был таким же, как обычно, и, увидев нас, весело засмеялся.

— Куда это вы запропастились? Я уже два часа сижу здесь, жду вас! Мы выронили рюкзаки и, потеряв дар речи, с минуту смотрели на него.

— Николай? Живой? Ты? — наконец вымолвил Ферапонт.

— Ну, конечно же, я! А кто же еще? — он было рассмеялся, но потом, глядя на наши озадаченные лица, спросил с недоумением: — А почему вы так на меня смотрите?

— Но ведь ты же... там... за холмом! — сказал кто-то.

— Это вы о нападении росомахи? О, это долгий разговор. Скажу только: хотела задушить, но не смогла. Ведь я считаю себя очень нужным для всех.

— Это верно, — смутившись, молвил Ферапонт. — Мы через два месяца выделим тебе твою долю, съездишь в свои Сочи. Отдохнешь.

— Да что вы, мужики? Никакой доли мне не надо, а Сочи и подавно. А вот о том, что вы видели, давайте помолчим. Идет? Организовали небольшое застолье. После второго стаканчика начали спрашивать Николая: когда мы встретимся с ним опять? И он совершенно бесхитростно сказал:

— Давайте встретимся в декабре, числа 16-го. Я поведу вас к хребту Урана собирать лазурит.

— Но разве можно найти лазурит зимой под снегом? — осторожно спросил Ферапонт.

— Отчего же нет? Мы же не будем искать его вслепую. Я знаю верное место. Расчистим площадку и будем разрабатывать слой синевато-красной глины. Глину, скажу я вам, летом брать трудно, а зимой можно. Тоже нелегко, но все же несравненно легче, чем летом.

И мы снова ему поверили.

Потом я пригласил его отдохнуть на несколько деньков у меня. Хорошие это были дни. Николай рассказал немало интересного. Он видел все окружающее совершенно в ином свете, чем все мы.

Когда я, не сказать, чтобы прямо, завел разговор о чудесах, которые никто не может объяснить, он вдруг спросил, знаю ли я, кем был в свое время Адонис? Конечно, я не знал. И он рассказал мне странный сюжет, который надо бы изложить так.

Адонис, по ранней греческой мифологии, был сыном царя не Кипра, а Крита. Но царь Крита был не царем, он был императором Средиземноморского содружества наций и настоящим божеством народов всех прибрежных стран. Адонис не был наследником императора — должность императора никогда не бывает наследной, — он был просто очень красивым юношей, никто из смертных не мог сравниться с ним в красоте. Но не все столь просто было в старину, как не просто и ныне. Никогда в семьях императоров не рождались обычные мальчики и девочки — все они были озарены сиянием божественной личности императора. Таким был и Адонис, хотя и был он, казалось бы, всего лишь отважным охотником на львов, медведей и тигров.

И вот этого необычного юношу полюбила сама богиня любви — Афродита, позабыв ради него и Патмос, и цветущую Киферу, и даже сам Олимп с его славными небожителями. Целыми днями она охотилась вместе с ним на лесистых отрогах Атласа, царапая свою нежную кожу о колючки терновника и раня ноги на острых камнях.

Однажды она нашла тело Адониса, растерзанное клыками кабана. Люди были уверены, что Адонис погиб, и лишь цветок анемона, выросший на политой его кровью земле, стал памятью о прекрасном юноше. Но цветок не был Адонисом, он был лишь напоминанием людям о нем. А когда люди помнят и не желают смириться с потерей, они вновь возвращают потерянное. Поэтому Адонис не умер, он как бы выбросил из своего биополя поврежденное кабаном тело и вновь вернулся в мир через три-четыре дня. Но люди, считая его погибшим, всегда сожалеют об этой утрате. И пока они будут помнить и сожалеть о нем, он всегда будет возвращаться в их мир.

— Но, Николай, почему же тогда не возвращаются в наш мир все другие, те, кого мы любили, уважали, об уходе которых сожалеем?

— Возвращаются! Но возвращаются по-разному. Одни возвращаются через год, другие через 480 лет. Возрождаются часто в другом облике и не всегда в семьях своих родных. А некоторые не возрождаются вообще, но просто сбрасывают свое поврежденное или изношенное тело и возникают опять и опять, подобно Адонису, на основе собственного прочного биополя, в том же виде, в котором существовали до своей видимой гибели.

Через два дня после этого памятного разговора Николай сообщил, что ему пора: не сегодня-завтра их экспедиция приступит к бурению скважин. Я проводил его до берега Бурей и, каюсь, здесь напрямую спросил: убила ли его тогда росомаха или нет, там, за гребнем холма? И он, человек, который столь часто и весело смеялся, снова став серьезным, сказал:

— Ну, конечно же, не убила, хотя, в понимании обычных людей, я двое суток не был живым. Но на деле я не был мертвым, потому что смерть для настоящих людей, похоже, не существует. На нашем белом свете, друг мой, не все так просто.

Я согласился с ним: конечно же, не все так просто.

Леонид Русак

Клады и сокровища: Черный «мерседес»

Иногда в жизни происходят события, которые производят такое сильное впечатление, что и десятилетия спустя вспоминаются во всех подробностях — так, как будто произошли вчера. Девятого мая 1992 года собрались в одной московской квартире трое ветеранов, уроженцев Рязанской области, воевавших в танковом экипаже вместе почти два года. И вот какую историю я от них услышал.

Это случилось летом 1943 года в разгар боев на Курской дуге. В то время наши рязанцы воевали на легком танке БТ в составе отдельного батальона огневой поддержки и находились во втором эшелоне, ибо бросать легкие танки против «пантер» и «тигров» было просто неразумно. Чаще всего их батальон использовали для развития успеха там, где намечался прорыв, или для выполнения задач по разведке и сопровождению войсковых колонн.