Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов Страница 26

Болезнь усилилась до такой степени, что две недели он не мог ни есть, ни пить, ни даже говорить. Гавриил отправился B Спасо-Прилуцкий монастырь. После вечерни больной попросил казначея монастыря иеромонаха Геннадия отслужить молебен преподобным перед гробницами их. Вдруг служащий иеромонах заметил, что Гавриил от радости задрожал и заплакал «У меня что-то как будто оторвалось и всё распустило и сделалось по-старому», — говорил он.

По просьбе священника из Оренбурга о. Димитрия Коновалова была послана ему святая икона преподобных Димитрия и Игнатия. Батюшка жаловался на болезнь и надеялся выздороветь по молитвам своего тезоименита прп. Димитрия Прилуцкого. Получено от него письмо: «По молитвам и предстательству преподобного Димитрия меняпокинула тяжелая малярия. Мечтаю побывать B вашей святой обители».

Прилуцкий настоятель рассказал ещё о нескольких подобных случаях. Здесь речь шла уже о жизни собственно монастырской, о действиях Духа, которые ни когда не прекращаются на святом месте.

***

Архимандрит Неофит — человек интеллектуально развитый и хорошо образованный, совершенно не был интеллигентом, в этом смысле ни сколько не напоминая большинство образованных людей того времени. Вся его деятельность была основана на прочном фундаменте глубокого и цельного религиозно-политического мировоззрения. Таковы были православные монархисты — лучшие люди империи, самим дыханием своим дававшие ей жизнь. Он часто выражал свои мысли в «Епархиальных ведомостях».

«Сколько раз преподобный защищал наш город и обитель от врагов, помогал во дни несчастий. Ho ныне предаются забвению благодеяния его. Мы больше полагаемся на свои силы, на своё человеческое искусство, не хотим воспользоваться уроками старины. Между тем, как благовременно было бы это. Теперь не стены каменные городов колеблются от орудий внешних врагов, колеблются стены государства нашего, даже основы его — вера православная, любовь к своему Отечеству. Вы замечаете, как неверие, нерасположенность к Церкви, сомнения распространяются даже в сельской среде, особенно в молодом поколении, как усиливается развращённость, пороки. Вы замечаете, как портится, дрябнет, мельчает духовно русский народ? Где прежняя мощь его? Куда она делась? Что ждет нас впереди, если ещё больше будут колебаться основы нашей государственной жизни?»

Всего через несколько лет ответ на этот вопрос уже будет известен. Лучшие люди эпохи заката империи предчувствовали катастрофу, точно называя её предпосылки.

«Зверь отверз уста свои для хулы на Господа и на Святую Церковь Его. Стрелы врагов изощрены, и они со всех сторон пускаются врагами в корабль церковный, чтобы повредить ему и потопить в волнах морских. Сети врага настолько тонки и незаметны, что в них легко улавливаются даже люди, любящие Православную Церковь… Церковь раздирается врагами в лице всякого рода сектантов, рационалистического и мистического характера, равно толстовцами и социалистами, поддерживаемыми и вдохновляемыми ненавистниками Христа масонами».

Отец Неофит вполне осознавал, что Россия может спастись, лишь сплотившись вокруг Истины, вокруг тех сокровищ православного духа, хранителем которых он себя осознавал. Поэтому прилуцкий архимандрит так негодовал по поводу открытия в Санкт- Петербурге буддийского храма:

«На Святой Руси совершается нечто ужасное и страшное. Тьма язычества проникает в центры просвещения, в то время, как истинные ревнители веры православной спешат нести Свет Христов в те места, где сгустилась тьма языческих верований, в далекие окраины Сибири к инородцам, не знающим Христа и Его учения, знак этого поворота к язычеству надо видеть в постройке буддийского капища в Петербурге теми, что опозорил этим делом христианские имена свои».

А ведь это было предательство, совершенное сверху. Под натиском «зверя» власть отступала, сдавала позиции, думая, что тем спасет себя, но лишь ещё больше себя ослабляя. Нужны ли были в этой ситуации такие, как отец Неофит? Да, они всё ещё были нужны.

***

Архимандрит Неофит узнал, что вскоре ему предстоит стать епископом и… заболел, причем довольно серьезно — несколько дней с постели не вставал. Чуть позже он говорил, что ему, лишенному свободы в движениях, казалось теперь, что он со всей ясностью увидел бренность своего существа, свою немощность, своё ничтожество. В смятении сердца он мог только сказать: «Кто аз есмь, Господи? Ты призываешь меня на высоту, аз же нищ есмь и убог». Но вот перед умными очами его предстали сонмы преемников апостольского служения — великих столпов Церкви, святителей Христовых, ревнителей веры, подвигом добрым подвизавшихся даже до смерти. Он вспомнил дивные страницы книги Святого Златоуста о величии служения епископского, вообразив себе условия пастырского делания в то время, когда зверь отверз уста свои для хулы на Господа и на Святую Церковь. Он не мог не почувствовать, сколько мудрости, сил духовных и телесных, опыта и таланта требуется для достойного прохождения святительского служения. «Надо быть светильником, — думал он, — высоко поставленным на свещнице, да светить всем горячею верою, во смирении сердца совершающимися добрыми делами. Надо стоять постоянно на страже, бодрствовать‚ чтобы предотвратить все нападения, часто для неопытного взгляда незаметные».

Вот каких святителей рождала Церковь на закате православной империи.

***

9 марта 1913 года в день наречения и хиротонии настоятеля Вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря архимандрита Неофита во епископа Измаильского, второго викария Кишиневской епархии, в Вологду прибыли архипастыри, имевшие участвовать в торжестве: архиепископ Тихон, епископ Никон, постригавший в иночество виновника торжества и возводивший его в священные степени, и епископ Амвросий. В соединении с местным епархиальным преосвященным и двумя его викариями, прибывшие архипастыри составили собою священный собор, какого Вологда не видела ещё никогда. Чин наречения архимандрита Неофита был совершен в Крестовой церкви Вологодского архиерейского дома. Нарекаемый ответил установленной формулой: — «Благодарю, приемлю и нимало вопреки глаголю». Он обратился к преосвященному епископу Никону со словами:

«Помолись за меня от глубины любящего сердца ты, мой архипастырь и отец, приведший меня в пречудный свет жизни иноческой, с отеческой нежностью хранивший меня, да не прельщен буду от сатаны, козни которого бывают незаметны для новоначального, но не укроются от твоего, долгим духовным опытом просветленного взора».

Преосвященный епископ Никон ответил: «Пятнадцатилетнее твоё приготовление к настоящему сану дает основания ожидать, что, умудренный борьбою с расколом и сектантством, ты будешь при содействии споспешествующей благодати Божией делателем непостыдным в вертограде Его. Печать особенного Божия избрания на тебе очевидна. Когда ты праздновал день памяти святого игумена твоей обители, преподобного Димитрия Прилуцкого, в тот момент, когда, вероятно, приобщался святых и животворящих Христовых Тайн, одним из архипастырей в Святейшем Синоде упомянуто было имя твоё, как желательного кандидата епископства, и таким образом промысел Божий призвал тебя к высшему священноначалию в Церкви Его…»

Приняв из рук преосвященного Никона жезл, новый епископ весьма продолжительное время благословлял устремившийся к нему народ».