Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов Страница 28

в углу в рост человека картина на полотне, изображающая какого-то святителя. Полотно прибито к стене сверху, так что представляется возможность осмотреть его и с другой стороны. Я не утерпел, чтобы взглянуть на картину, и что же увидел при этом? Потайной шкаф, в котором стоял графин с какой-то жидкостью. Пахло из него точь в точь, как из винной бочки. Жидкость была настояна на травах и служила, видимо, своим хозяевам после трудов праведных хорошим средством для поддержания физической силы (С.К.: По всей видимости, этому недружелюбному свидетельству можно верить. То, о чем идет речь, нисколько не противоречит тому, что нам известно о предшествовавшем периоде жизни монастыря).

А вот и «Третьяковская галерея», кого только здесь нет: и Сашки, и Машки, и Николашки, словом все те, которые так недавно покровительствовали этой обители. Правда вся эта свора не висела на стенах, но так бережно хранилась (пылинки не было видно), что во всякую минуту была готова к развешиванию. (C.K.: Достаточно сопоставить многовековую историю российского самодержавия с несколькими месяцами пребывания у власти большевиков, чтобы понять: их воспринимали не как представителей власти, а как лакеев, шкодивших, пока хозяина нет дома. Естественно, ждали возвращения хозяина).

A обстановочка покоев, эти мягкие кресла, диваны и прочее, разве не говорят за то, что здешние обитатели давно уже забыли о мирской роскоши, которая так нравственно калечит людей. (С.К.: Сам архимандрит Нифонт в том же году писал: «Настоятельские и братские кельи находятся в порядке и снабжены достаточно вполне приличной мебелью»)

А физический труд, разве он забыт здесь? Среди обширного двора, густо заросшего травою, чуть заметны две грядки лука и картофеля. Разве это не труд 30 обитателей монастыря, разве нельзя забыться от мирских соблазнов в таком труде? (C.K.: Врёт большевик легко, не напрягаясь. Вся братия монастыря вместе с настоятелем и послушниками составляла тогда не 30, а 15 человек. И земельные угодья монастыря, как мы уже говорили, намного превышали размеры двух грядок. Вот только возделывали ли иноки землю или всё запустили? Вообще-то склонность к тунеядству замечалась за прилуцкими насельниками и раньше. Но они во всяком случае ухаживали за семью головами крупного рогатого скота, о чем «ревизор» не говорит ни слова).

В одной из келий было обнаружено ружьё, чему объяснение, оказывается, простое: Это, по словам настоятеля, какой-то «отец» пугает ворон. He знаю, почему эта птица не нравится ему, цыплят, которых она могла бы таскать, я не увидел здесь (С.К.: Оружие искали, да? Прямо скажем, находка не очень впечатляет. А ворон в монастыре пугают для того, чтобы они не гадили на купола).

И я заметил тут много других вещей, указывающих на «праведный» образ жизни монахов. Вот когда мне стало понятно, почему монастырь хранит свои тайны. Вот когда я вскипел негодованием на этих паразитов, глумящихся ещё до сих пор над темными массами, приносящими им обильную дань».

Мы привели эту «разоблачительную статью» почти полностью, потому что она, во-первых, дает некоторое представление о жизни прилуцкой обители того периода, а, во-вторых, хорошо демонстрирует, какие тучи сгущались над нею тогда. Как видим, в ходе обыска не удалось обнаружить ни складов оружия или продовольствия, ни черносотенной литературы. Весь «компромат» по большому счету сводился к тому, что монахи любят выпить и не любят работать. Но для атеистической пропаганды и это был достойный внимания результат. To, о чем до революции крестьяне шушукались по углам, теперь открыто писали в газетах. Относиться к монастырю без уважения теперь не только разрешали, но и предписывали.

Участились случаи разграбления монастырского имущества. Нетрудно понять, что нахальный крестьянин, вырубивший, к примеру, лес на монастырском участке, после подобных публикаций мог не опасаться наказаний.

Нельзя сказать, что отец настоятель смотрел на всё это сквозь пальцы. В ноябре 1918 года, после всех обысков, грабежей и глумлений, им было организовано общество православных христиан, изъявивших желание принять на себя попечение о храмах и всем имуществе Спасо-Прилуцкого монастыря. В него вошли 795 крестьян окрестных деревень — весьма значительная цифра, показывающая, что большинство сельчан ещё не стали жертвами большевистской пропаганды.

Настоятель считал, что только народ сможет защитить обитель. К власти после случая с обыском, он уже не пытался обращаться. Но у комиссаров были широчайшие возможности для обработки народа, который они с презрением именовали «темными массами». У настоятеля было только одно оружие, о котором он сам говорил в конце этого переломного года: «Слово Божие проповедывалось в храме по возможности почти во все праздничные и воскресные дни самим настоятелем через произнесение подходящих по времени учений, выбранных из творений известных отечественных проповедников».

***

По неполным данным в России за 1918 год убито 94 монаха и монахини. Закрыто 26 монастырей. Подвергнуты тюремному заключению 8 архимандритов и 5 игуменов. В 1920 году Московскому исполкому предложено закончить ликвидацию мощей прп. Сергия Радонежского. Принято решение о закрытии Троице-Сергиевой Лавры.

В это же время мощи духовного друга преподобного Сергия, преподобного Димитрия, по прежнему в полной неприкосновенности почивали под спудом. Спасо- Прилуцкий монастырь, некогда великий, давно уже впавший в ничтожество, но по-прежнему хранимый Господом, продолжал жить, несмотря на отсутствие содержания от казны, несмотря на постоянное разграбление имущества и сокращение сборов, вопреки желанию тех, кому тогда невозможно было прекословить.

Как же удавалось им сводить концы с концами, если даже в благополучном последнем десятилетии XIX века архимандриту Анатолию, полная самоокупаемость обители казалась совершенно немыслимой? Некоторое представление об этом даёт отчет о приходе, расходе и остатках монастырских сумм за 1920 год:

«Осталось от 1919 года — 5404 р. В 1920 году поступило от продажи свечей — 228 000 p. котелкового сбора — 225 113 p., от продажи просфор — 135 938 р. Высыпано из кружек: от раки преподобных — 6090 p., из часовни — 31 717 р. Израсходовано на покупку восковых свечей — 4500 p., на покупку муки и выпечку просфор — 9204 р., на церковное вино, масло, ладан — 27 730 p., на ремонт монастыря 71 000 р… на содержание братии 315 000 p., на отопление зданий — 35 000 p., служебные расходы 611 012 р.»

Поступление от крестных ходов, видимо, показано с ошибкой, вряд ли эта сумма могла составить 7,5 млн руб. Однако, и сокращенная на порядок, она продолжает оставаться доминирующей и свидетельствует о том, что братия вовсе не замыкалась в монастырских стенах, продолжая славить Господа так же и по окрестным деревням, откликаясь на просьбы местных жителей. В 1920 году для того,