Павел Кравченко - Записки следователя Страница 3

Как-то раз, когда мы с ним гуляли (последние несколько лет я старался больше времени проводить с родителями и прилетал в Крым как минимум пять раз в год), он меня спрашивает: «Вот ты знаешь, куда уходят чувства (К тому времени у меня вышла книга с таким названием), а скажи, куда уходит жизненная энергия (сила)»? Мой ответ был прост. «Папа, просто время пришло». С таким ответом он полностью согласился.

Одно из моих предположений, и, по всей видимости, утверждений, основанное на значительной выборке, заключается в том, что по тому, как умирает человек, можно судить о его жизни. Естественно, речь идет о жизни в мирное время.

Как он ее прожил. Уход из жизни заключается не только в конкретных обстоятельствах смерти (они тоже являются показательными), но и в общем ощущении прожитой жизни, с рассуждениями и подведением итогов. Мне бы не хотелось наводить грусть в размышлениях по данному вопросу (могут читать люди, которые, подводя итог своей земной жизни, будут, мягко сказать, несколько огорчены результатами, но уже исправить вряд ли что можно (в стратегическом плане)), отмечу, что по основным показателям, если, конечно, брать по большому счету, то общее ощущение у папы было положительным. Да, была некая грусть в конце жизни, но в общем плане, уходя из жизни, он был спокоен.

Очень показательно, как по Божьему промыслу разрешились некоторые важные земные дела, не решив которые перед смертью, он сильно переживал, что может не успеть.

Одним из его любимых занятий всей его жизни были пчелы. На моей памяти он ими занимался вечно. Когда мы жили в пгт Черноморское Крымской области (до переезда в Симферополь), у нас в маленьком дворе стоял улей, и, насколько я помню, у него было еще несколько ульев, которые перемещались его друзьями летом по Крыму. Папа периодически нас, детей, брал на пасеку. Даже когда мы переехали в Симферополь, один или два улья были поставлены на балконе девятиэтажного дома. На мой вопрос (в одиннадцать лет) к папе, что они могут ведь жалить соседей, когда они будут выходить на балкон подышать свежим воздухом, и это им будет не очень удобно – ответ был один: «Наши пчелы добрых людей не кусают. И если их не обижать, то и не совсем добрых людей они трогать не будут». И самое забавное, за несколько лет проживания в городе никто не пожаловался относительно того, что как можно держать пчел на балконе. Так как все соседи знали, где работает папа, возможно, по этой причине данный вопрос не поднимался. Но самое интересно заключалось в том, что у нас на балконе стояло кресло, и я иногда мог там сидеть и читать книги. Ни разу меня не укусила пчела. Естественным образом, если были соседи на балконе, я интересовался, не обижают ли их пчелы.

Возвращаясь к последним дням жизни. Выйдя на пенсию, папа поступил работать в колхоз, который имел, кроме всякой всячины, в том числе и пасеку (много ульев с пчелами). Папе разрешили иметь до двенадцати ульев своих личных. И когда наступала весна, то он вместе с колхозными пчелами выезжал в крымские степи. Приблизительно странствие по крымским степям (часто менялось место, исходя из того, что и где начинает цвести), продолжалось до начала октября. В конечном итоге все колхозы прекратили свое существование, и папа совместно с такими же энтузиастами, как он, и уже только со своими пчелами продолжали эти странствия. Необходимо сказать, что это довольно сложное мероприятие. В Крыму, в степных районах летом довольно жарко (до сорока пяти градусов), живут в металлических домиках (естественно, без кондиционеров и электричества), весь день работают и т. д.

В итоге к концу жизни всё это стало достаточно тяжело делать (в том числе и чисто физически (открывать и закрывать ульи)), и последние несколько лет он уже ездил из-за того, что это была необходимость именно для пчел. Естественно, все родные говорили, что нужно решать данный вопрос и т. д. В конечном итоге так сложилось, что за пару месяцев до смерти удалось всех пчел пристроить в женский монастырь. Весьма символично. Но довольно необычный случай произошло уже после папиного ухода из жизни, когда мы с сестрой Натальей были в этом монастыре. Мы шли по лесной дорожке, как вдруг одна из пчел села на мизинец правой руки сестры. И пока мы шли, пчела спокойно сидела. По всей видимости, она понимала, в какую сторону мы идем, и решила сэкономить силы и скоротать путь, перемещаясь в пространстве на руке человека.

Очевидно, папа понимал, что смерть достаточно близка, и когда вопрос с пчелами был решен, он был рад.

Заканчивая рассказ об обстоятельствах его ухода из жизни, нужно отметить, что папа девяти дней не дожил до своей золотой свадьбы, которая выпадала на день рождения жены (моей мамы). Но это жизнь.

В данном разделе мне бы хотелось вспомнить один детский эпизод из его жизни. Что бы рассказать все интересные и необычные моменты его жизни, не хватит целой книги, поэтому отмечу только этот.

Футбол. Когда мы жили в Черноморском (Крым, западное побережье), один раз в неделю мы ходили мыться в баню. Воды в доме не было. За ней приходилось ходить метров за сто в соседний двор, где стояла колонка, из которой мы набирали воду в вёдра и приносили домой. Лет с пяти я уже мог носить по два неполных ведра воды.

Мне было не больше пяти-шести лет. Мы с папой в очередные выходные (а может, это был вечер пятницы) пошли в баню. Здесь я немного отвлекусь. По словам мамы, до определенного возраста меня водили мыться в женскую баню. По всей видимости, так было проще. Маме сразу отводить на помывку четверых детей, из них три девочки. Когда я подрос, то о женской бане пришлось забыть, и я стал, как все мальчики, ходить в баню с папой. Отмечу сразу (для любопытных), что воспоминаний о женской бане у меня не осталось. Зато я уже лет с пяти-шести и практически до одиннадцати, когда меня взрослые спрашивали (разной серьезности взрослые, включая женщин и пожилых людей), кем я хочу быть, когда вырасту, отвечал всегда: «Когда я выросту, я хочу быть банщиком в женской бане». Отчетливо помню, что практически никто не мог оценить мой юмор. А если кто продолжал тему и решался уточнить, почему именно банщиком в женском отделении, то ответ был прост: «Там есть на что посмотреть. И об этой профессии всегда можно сказать, что приятно работать весь день и мало того – уходить не хочется». Как правило, на этом разговор о моей будущей работе заканчивался. Если я видел некую печаль у интересующегося, то, естественно, я с улыбкой говорил, что просто пошутил. Мне сложно сказать, откуда столь специфический юмор в столь раннем возрасте.

Помылись и идем домой. Так как следователь в поселке – это достаточно широкий профиль (и, возможно, у нас еще не было дома телефона), то, как правило, папа всегда по дороге из бани заходил в милицию узнать – не случилось ли чего. По всей видимости, что-то произошло, и он был вынужден срочно уехать на место преступления или происшествия (могла быть автомобильная авария со смертельным исходом). Была некая срочность, и меня оставили посидеть в милиции. Отец уехал. Но что обычно маленький мальчик делает, когда остается один в здании, где еще есть и большой двор, и гараж, и всякое такое?

Я пошел осматривать местность. Так как все знали, чей я сын, то мне было позволено ходить, куда я хочу. Отчетливо помню, что я пообщался с людьми, которые находились за решеткой, и, вероятнее всего, им поведал, что красть – это нехорошо, и что если они не прекратят, то мой папа будет их всегда ловить и помещать в эту камеру. Естественно, я не знал, за что конкретно они подверглись заключению. Узнал у дежурного, как идет служба и т. д. В конечном итоге я вышел во двор.

Что может заинтересовать мальчика пяти лет во дворе? Конечно ремонтирующиеся автомобили. А что может сильно заинтересовать? Конечно игра в футбол, где вместо мяча была скрученная грязная тряпка. В каждой команде насчитывалось по три-четыре человека. Я, естественно, напросился в команду. Мужики согласились. Но сказали сразу, что я буду стоять строго на воротах. Я не возражал. Так как парень я был достаточно спортивный, то значительную часть мячей я, конечно, отбивал. Ну и приходилось падать, естественно. Помню, мужики меня хвалили.

Сколько играли по времени, я, само собой, не помню. Помню одно, что когда начинали играть, было светло, когда пришел отец, то было достаточно темно. В результате нам пришлось снова идти в баню. Но самое интересное, когда я спросил у папы, могу ли я приходить играть с мужиками в футбол в другое время, он ответил, что нет. На вопрос «Почему?» он спокойно сказал, что это пятнадцатисуточники, которые отбудут свой срок наказания, а потом разойдутся по домам. Я спрашиваю: «Папа, так что, это я с бандитами в футбол играл, что ли?» Его ответ: «Нет, сынок, это не бандиты. Это люди, которые просто в жизни случайно провинились. Вот они здесь побудут пятнадцать суток, потом осознают свою неправоту и будут жить более правильно».

Для меня было сильное впечатление, особенно оттого, что я думал, что меня папа будет ругать, что я мало того что сильно испачкался, но и еще с пятнадцатисуточниками играл в футбол.