Леонид Млечин - Китай – великая держава номер один? Страница 32

Мао выступал и против разрядки напряженности, улучшения отношений с Западом, считал, что противостояние с империалистическим миром сплачивает китайский народ. Он пребывал в уверенности, что рано или поздно социализм победит в соревновании с капитализмом. Члены советского политбюро воспринимали разрядку просто как хитрый шаг в противостоянии с Западом. А Мао не желал никакой маскировки и требовал проводить жесткую линию «революционной борьбы с империализмом».

Но главное было в другом. Мао не принимал хрущевской политики мирного сосуществования, потому что боялся: в случае ядерного кризиса страх перед бомбой возобладает, и Москва ему на помощь не придет.

Мао Цзэдун вынужденно держался на вторых ролях, пока был жив Сталин, которого он боялся, и пока остро нуждался в советской помощи. Смерть Сталина избавила Мао от страха перед Москвой. Почувствовав себя увереннее, Мао вышел из-под опеки Москвы.

Император Китая не может быть не только чьим-то младшим братом, но даже союзником. С какой стати ему быть с кем-то на равных? Китай слишком велик. Так что столкновение единоличных правителей Москвы и Пекина было неизбежным.

В разговорах с Мао Никита Сергеевич — это чувствуется по записям бесед — часто ощущал себя не в своей тарелке. Чувствовал разницу в положении. Он в конце концов — всего лишь один из партийных работников, который со временем занял высшие позиции в партии и правительстве. А Мао — вождь революции, который сам вздыбил огромную страну…

Когда в Китае начались безумные экономические эксперименты, Хрущев не знал, как на них реагировать. Потом забеспокоился, потому что некоторые социалистические страны стали восхвалять и копировать опыт китайских товарищей, казавшийся Москве безумным.

Никита Сергеевич возмутился, когда один из руководителей Болгарии Вылко Червенков, съездив в Китай, высоко оценил политику «большого скачка». Стерпеть это от братской Софии, где обыкновенно клялись в вечной любви к старшему советскому брату, Хрущев не мог. Партийный аппарат получил задание сплотить все соцстраны против Китая. Удалось уговорить всех, кроме Албании.

Когда отношения с Китаем разладились, в Пекин отправилась албанская делегация. Это было еще до ссоры с Албанией. Но китайцы делегацию уже обрабатывали, вербовали в свои сторонники. На обратном пути, в Москве, к секретарю ЦК КПСС по социалистическим странам Юрию Владимировичу Андропову по-дружески зашла член политбюро Албанской партии труда Лири Белишова и рассказала, что китайцы вели с ними антисоветские разговоры.

В тот момент председатель Совета министров Албании Мехмет Шеху лежал в Москве в больнице. Андропов поехал к нему и поделился информацией, полученной от Белишовой. Это была ошибка. Юрий Владимирович плохо представлял настроения в руководстве страны. Мехмет Шеху встал с больничной койки и уехал на родину. Там вместе с главой партии Энвером Ходжей они начали охоту на тех, кто продолжал открыто придерживаться промосковской линии. Лири Белишову, которая была так откровенна с Андроповым, вывели из политбюро, исключили из партии и арестовали.

Хрущев не хотел рвать с Энвером Ходжей, потому что Албания занимала стратегически важное положение на Средиземном море. Единственная из всех социалистических стран она получала не льготные кредиты, а все даром. Албанская армия просто состояла на содержании Советского Союза. Не только оружие, но и обмундирование и питание — все шло из советского бюджета. В обмен Ходжа разрешил разместить в албанских портах двенадцать подлодок, которые могли действовать в Средиземном море. Это была первая возможность для советских моряков противостоять американскому флоту в Средиземном море. Имелось в виду, что со временем подлодки перейдут в собственность Албании и на них появятся албанские экипажи.

В 1959 году Хрущев с делегацией ездил в Албанию. «Мы хотели, — вспоминал Никита Сергеевич, — помочь перестроить албанское хозяйство на современном уровне, сделать из Албании как бы жемчужину, которая притягивала бы к ней мусульманский мир, особенно Ближний Восток и Африку, притягивала бы к коммунизму. Вот, собственно, каковы были наши намерения и какую политику мы там проводили».

Ничего из этого не получилось. Уладить разногласия с Энвером Ходжей ему не удалось. «У него резкий характер, — вспоминал Никита Сергеевич, — и когда он говорит о том, что ему не нравится, у него лицо просто передергивается и он чуть ли не скрежещет зубами».

На совещании коммунистических и рабочих партий в Москве в ноябре 1960 года Энвер Ходжа произнес уже антисоветскую речь. Руководитель компартии Испании Долорес Ибаррури ответила ему очень резко: «Это выступление напоминает мне пса, который кусает руку человека, кормящего его хлебом».

Постепенно от дружбы Советского Союза с Китаем ничего не осталось. С Хрущевым Мао держался наставительно, как старший, поучал его. А вскоре обвинил Никиту Сергеевича в ревизионизме и отзывался о Советском Союзе с нескрываемым презрением. Как говорил сам Мао, он «вернул горькие фрукты, которые его заставил проглотить Сталин».

«Наверное, здесь сказался комплекс причин, — считает Андрей Карнеев, — зависть к СССР, который запустил спутник, уверенность в том, что Китай, который может мобилизовать сотни миллионов, способен совершить прорыв из царства отсталости в царство земного изобилия».

Открыто Мао Цзэдун выступил против Советского Союза на сессии Генерального совета Всемирной федерации профсоюзов в Пекине в июне 1960 года. Хрущев приказал отозвать всех военных советников и прекратить помощь в создании промышленных объектов. Теперь Никита Сергеевич скорее был готов пойти на компромисс с Соединенными Штатами, чем с братским Китаем. Хрущев распорядился вызвать домой и всех советских студентов: над ними в Китае издевались, не давали нормально заниматься. Соответственно попросили вернуться на родину китайских студентов, которые распространяли в Советском Союзе маоистскую литературу. На конечной железнодорожной станции перед Монголией китайские студенты устроили демонстрацию. «Даже неприлично говорить о том, что они проделывали, — вспоминал Никита Сергеевич, — снимали штаны и гадили на перроне и в вокзале. Не знаю даже, как назвать такую демонстрацию. Это просто свинство!»

Бомба для председателя Мао

Для Мао Цзэдуна разрыв отношений стал сильнейшим ударом: Китай не успел получить все, что хотел. Мао пошел на попятный. Приехал в советское посольство на прием по случаю октябрьской годовщины, отправил особенно теплое поздравление Никите Сергеевичу Хрущеву с Новым годом.

В тот момент заканчивалось обучение китайских ядерщиков искусству создания атомного оружия, и уже была готова изготовленная специально для Китая модель ядерного взрывного устройства небольшой мощности. Министр среднего машиностроения доложил, что все готово к отправке. В последний момент на заседании Президиума ЦК решили не снабжать Китай ядерным оружием. В Пекине это сочли враждебным актом.

Жертвой противостояния двух держав стал сын Сталина, бывший генерал-лейтенант авиации, которого непонятно за что посадили после смерти вождя. 11 января 1960 года Василия Иосифовича Сталина досрочно освободили. Но через три месяца, 16 апреля, его вновь арестовали «за продолжение антисоветской деятельности». «Василий Сталин — предатель родины, его место в тюрьме», — констатировали советские руководители на заседании Президиума ЦК КПСС.

Имелось в виду, что он побывал в китайском посольстве, где сделал «клеветническое заявление антисоветского характера», как говорилось в документах КГБ. Василий Сталин просил посольство разрешить ему поехать в Китай для лечения и работы. Отпускать сына вождя в Пекин, отношения с которым портились на глазах, партийное руководство не собиралось.

14 апреля 1960 года председатель КГБ Александр Николаевич Шелепин и генеральный прокурор Роман Андреевич Руденко доложили в ЦК партии: «Несмотря на даваемые ЦК КПСС заверения, В. Сталин систематически пьянствует, проводит время в кругу лиц с низкими моральными качествами, пьяницами… допускает враждебные разговоры антисоветского порядка и возводит клевету на отдельных руководителей Коммунистической партии и Советского правительства… В. Сталин на днях посетил китайское посольство, где якобы, по его словам, оставил письмо на имя Мао Цзэдуна. Подробности разговора в посольстве и содержание этого письма нам неизвестны. По имеющимся у нас данным В. Сталин намерен пойти в китайское посольство и остаться там…»

15 апреля 1960 года на Президиуме ЦК обсуждали, что делать с Василием Сталиным. Ворошилов рассказал, как он принимал «этого дурачка». Все накинулись на Ворошилова, хотя ничего дурного Климент Ефремович не сделал. «Василий Сталин — предатель родины, его место в тюрьме, а вы его приласкали, — отчитал маршала секретарь ЦК Фрол Романович Козлов. — После беседы с товарищем Хрущевым он никуда не побежал, а после разговора с вами побежал в китайское посольство». Фурцева укорила Ворошилова: «Василий Сталин дискредитирует вас и Президиум ЦК. Какой же он вам сын, если от вас он пошел в китайское посольство!.. Что касается Василия Сталина, надо его изолировать».