Алексей Овчинников - Байдарка – любовь моя (сборник) Страница 4

Вход в озеро оказался ограниченным двумя поросшими лесом горами. С ними была связана трогательная легенда: здесь давным-давно жили двое влюбленных. Их любовь встретила препятствие, но расстаться они не захотели и превратились в две горы. И вот стоят теперь рядом Иван-гора и Ирин-гора, сторожа покой прозрачного озера. Берега отражались в зеркальной глади Пудоса. Горы закрывали озеро от ветра, и вода в нем всегда была спокойная. Оно показалось нам маленьким, но это ощущение было обманчивым. Окружающие горы были довольно высокими, и правильное ощущение расстояния терялось. Только внимательно посмотрев на противоположный берег, можно было увидеть тоненькие черточки стволов берез, шапки сосен и острые конусы елей и понять, как они далеко.

Поставив на берегу палатку, мы решили попытать счастья в рыбной ловле. Выкинули за корму блесну с крючком на длинной зеленой леске «Сатурн» и пошли, не торопясь, вдоль берега. Отец, сидя впереди, потихоньку греб, а я держал в руке конец лесы, привязанный к длинной деревянной дощечке с пропилами на концах. Неожиданно что-то резко дернуло мою руку. Сначала я не поверил, что это рыба. Думал, задели блесной за дно. Но рывок был упругим, и я стал наматывать лесу на дощечку. Даже и сейчас, когда я пишу эти строки, у меня захватывает дух. Сначала метрах в пятнадцати за кормой показался из воды крутой плавник, чиркнул по поверхности и снова исчез. А потом отчаянным прыжком выкинулась из воды длинная, серебристо-синяя, с красными перьями плавников, красавица рыба. Леса дрожала и со звоном рассекала воду. Это в глубине наша добыча металась из стороны в сторону. Наконец, под водой осталось всего несколько метров лесы, и мы ясно увидели «ее». Растопырив плавники, как бы упираясь ими об воду «она» яростно била хвостом и раскрывала свою хищную пасть, сопротивляясь из последних сил. Багра у нас не было, и отец с большим трудом схватил рыбу двумя руками и перетащил через борт в лодку. Это была кумжа – пресноводная семга. Я не буду говорить об ее величине и весе, ведь вы все равно не поверите. Но мы ели ее в разных видах весь следующий день.

Азарт рыбной ловли заставил нас забыть о времени. Из-за гор выползли тучи, пошел дождь, и только в сумерках, голодные и мокрые, мы добрались до лагеря и вытащили лодку на берег. Вот и пришла, наконец, эта дождливая сырая ночь, от которой так долго избавляла нас погода. Капли дождя стучали по крыше палатки и по днищу перевернутой лодки. Ветер рвался в наглухо задраенный вход. Мокрые стены провисли, и от неосторожного касания из них начинала сочиться вода. Но когда в палатке деловито зашумел примус, когда мы согрелись, надели сухую одежду и поели, шум дождя показался нам колыбельной песней, и мы вскоре уснули. Во всем есть своя прелесть.

Дни на Пудосе прошли быстро. Мы слишком долго добирались до цели, а когда, наконец, добрались, оказалось, что пора возвращаться. Тем не менее, это был настоящий отдых, которого мы не знали в течение долгого времени. Отец рисовал этюды, а я ловил рыбу, стрелял уток и собирал ягоды. Уха, жареная рыба, утятина – мы отъедались за много дней жизни впроголодь. Нам было очень хорошо среди этой молчаливой, суровой и такой щедрой к нам природы. Уходить с Пудоса не хотелось. В разговорах мы фантазировали о строительстве зимовья на озере и о жизни в нем вдвоем, без городской суеты, работы и учебы. Жизнь лесовиков: охота, рыбалка, натуральное хозяйство – что может быть лучше! Война и лесные пожары не тронули берегов Пудоса. Они были похожи на края глубокой сине-зеленой чаши, на дне которой заснуло озеро. Мне часто приходилось слышать восторженные рассказы о красотах юга. Да и самому не раз довелось побывать в южных странах. Но разве можно их сравнить с богатством красок севера. Такие закаты, как здесь, на севере Карелии, я видел только в одном месте – в той же самой Карелии, только еще севернее, на Белом море. А ведь обычно говорят об однообразии северной природы.

Конец ознакомительного фрагмента.