Владимир Милов - Энергетическая политика в России Страница 4

Возникает вопрос: зачем нам это? Зачем России этот проект, с которого она не получает налог?

По всем параметрам инвестиционного проекта надо было строить две нитки. Первая нитка загружена только наполовину. Причем, в предыдущие годы была загружена меньше чем на треть. Они явно переоценили турецкий спрос. Турции не нужно столько газа. Мы об этом говорили в 1998-1999 годах, но они называли нас идиотами, говорили: «Не мешайте нам реализовывать государственный важный проект, стратегию развития Российской Федерации». Правда, оказалось все так, как я говорил: труба не загружена.

Летом 2006 года Путин впервые сказал, что будем строить вторую нитку «Голубого потока», до загружать первую часть и экспортировать российский газ через Турцию в Европу. По прошествии полутора лет можно констатировать, что не сложилось это дело. Турция сделала ровно то же самое, что предложила Польша. Они сказала: хорошо, мы согласны поставлять российский газ в Европу. Вы продавайте нам, а дальше этим займемся мы. В результате, замечательная история с тем, что мы обошли Грузию и пришли в Турцию, кончилась тем, что мы пытаемся обойти Турцию и войти напрямую в Болгарию. Считается, что Болгария это наш настоящий друг, теперь с ними мы точно решим все вопросы.

Тут господин Путин со своим преемником ездил сейчас в Болгарию подписать соглашение по газопроводу «Южный поток». Что в итоге? В итоге «Газпром» предлагал Болгарии пойти по схеме, когда рынок контролирует 51% компания-оператор участка газопровода, который будет проходить по болгарской территории. Болгары сказали: нет, так это дело не пойдет. В соглашении, которое подписано, в итоге: 50 на 50.

«Газпром» предлагал зарегистрировать компанию-оператор в оффшорной зоне. Нет, это будет зарегистрировано как болгарское юридическое лицо, действующее по болгарским законам. То есть, у них получается точно такая же схема, которая получилась с созданием компании « ЕвРоПолГаз ». Оператором первой очереди газопровода Ямал-Европа по территории Польши.

Что такое в управленческом смысле «50 на 50»? Это когда нет согласия между партнерами, происходит паралич. Ровно такой паралич у них возник в Польше. Теперь болгары на очереди. Для справки могу сказать, что компания «Булгаргаз», которая представляет дружественную нам Болгарию, во-первых, является одновременно акционером газопровода «Набока», который должен пройти из Ирана через Турцию в Европу, который конкурирует с российским газом. То есть, на два фронта. Использует свое географическое положение и эксплуатирует его на полную катушку.

Во-вторых, компания «Булгаргаз» работает на территории Европейского союза и должна починяться правилам, которые устанавливает Европейская комиссия, европейское законодательство. Если Европа примет пакет новых энергетических законов, который был озвучен в сентябре, который предполагает разделение по собственности между транспортировкой и поставкой газа, то участие «Газпрома» в этой компании вообще остается под большим вопросом. Ему придется все «Булгаргазу» продать и уступить, и из этой компании-оператора выйти.

Что они делают? Если честно, я не очень понимаю. Все эти трубопроводные маневры. Проще простого сесть и договориться на паритетных началах, на условиях компромисса и взаимных уступок с Украиной, Белоруссией и Польшей. Это нормальные, не противоречивые маршруты для нас, которые всегда были и будут. Все равно мы зависимость от них не снизим, так что все равно надо договариваться, искать взаимоприемлемый режим. Сделать это можно. Такие примеры уже были. Но, к сожалению, у нас такое руководство в стране, которое не привыкло действовать в режиме компромиссов, переговоров, уступок. Оно предпочитает другие инструменты: мускулы, демонстрацию силы, превентивные ядерные удары, полеты бомбардировщиков.

Вот почему надо провоцировать и подлетать прямо к ГУАМу? Я не знаю. Мне это не понятно. Я бы не стал так делать. Я бы нашел место, где полетать, чтобы не нервировать товарищей.

У меня ощущение, что мы эти 8 лет про прыгали как воробушек, кидаясь каждый раз за новыми сверх целями, но плохо получается. Результаты отвратительные. Добыча падает. Все проекты убыточные. Никаких стратегических выгод мы не получаем, а получаем по носу от своих партнеров, с которыми вчера рассчитывали, что они нас спасут от украинцев и поляков. Оказывается, ничего подобного не получается. Мне кажется, пора всю эту политику менять. Я глубоко убежден, что не только в энергетической сфере.

Получился какой-то предвыборный спич.

Обычно я очень много говорю, но у меня ощущение, что было бы лучше, если бы мы перешли к вопросам.

Вопрос: Тюмень.

У меня несколько вопросов. Что такое «налог на добычу полезных ископаемых»? Вопрос касается того, что кроме существующих нефтяных месторождений, у нас достаточно мало разведанных.

Второй вопрос касается строительства терминала нефтяного в Туапсе. Будет он построен или нет?

Третий вопрос касается большой стройки «Урал промышленный. Урал полярный». Поможет ли это строительство железной дороги решению вопросов освоения ямальских месторождений?

Милов: У нас сейчас есть единый налог на добычу, куда входит одновременно сразу все. Мне кажется, мы пережали с системой взимания НДПИ в ходе повышения, которое состоялось в 2004 году по результатам политической кампании 2003-2004 годов, когда была тема природной ренты эксплуатирована. Если все деньги вытащить из нефтянки и газовой отрасли, то у нас наступит счастье. Но ничего такого у нас не наступит на самом деле.

Я много раз писал о том, что у нас очень большая страна с большим населением. Мы не Катар, где живет 860 тыс. человек. И даже не Норвегия, где живут 4,5 млн. человек. У нас миллионов гораздо больше. Если поделить наше нефтяное хозяйство на эти миллионы, получается мало. Даже если всю прибыль экспроприировать, например, из добычи нефти, то получается примерно при нынешних ценах 85 долларов на человека в месяц. Это тоже деньги, но счастья на это не построишь, а нефтянку вы ограбите. Развиваться она не сможет.

Поэтому, на мой взгляд, мы пережали. У нас теперь сложилась уникальная система. В мире такого нет. Компании не видят этой стодолларовой нефти. У нас действует прогрессивная система налогообложения, при которой, при росте мировых цен на нефть, все дополнительные доходы идут в основной бюджет. И компании не получают от этого ничего. Средняя цена, которую они сейчас видят, в диапазоне от 20 до 30 долл. за баррель. Что это значит? Это значит, что вопрос роста и развития нашей нефтянки – это задействование трудных, так называемых маржинальных, ресурсов, которые удалены, которые низкодебетные, которые большие по затратам. Если мы действительно думаем о развитии, то надо понимать, что у нас все больше трудных запасов, которые при 30 долл. за баррель нефти не очень хорошо разрабатывать. Нужна реальная ориентация на сегодняшние цены рынка. Пусть меня кто хочет называет лоббистом нефтяных компаний, но налоги надо снижать. Иначе развиваться нефтяная отрасль не будет.

Я в этом вопросе считаю, что неправильный подход делать эксклюзивный режим для новых месторождений. Можно сделать гибкую налоговую систему, которая была бы чувствительна к условиям разработки месторождений. Надо сделать такую шкалу, которая позволила бы для более трудных месторождений – не важно, где они находятся: в Западной Сибири, на Северном Каспии, в Восточной Сибири, - делать для них другие условия налогообложения, более щадящие. Думаю, такая шкала, которая не привязана к конкретным регионам, а просто зависела бы от параметров и условий разработки месторождения, была бы нам нужна.

Терминал в Туапсе? Это наша уважаемая «Роснефть» занимается развитием этого нефти - продуктового Туапсинского узла. Здесь вопрос простой. Если им хватит возможностей, в чем сейчас появляются сомнения из-за долгового обременения, из-за того, что основные деньги идут на покупку активов и рефинансирование долгов, а не на новые проекты, может быть, и построят. Но гарантию такую я вам дать не могу.

«Урал промышленный. Урал полярный». У меня ощущение, что это просто одна из историй, связанных с появлением массы реципиентов для бюджетных денег в условиях, когда бюджетные деньги есть в большом количестве. Сразу появляется куча программ, которые рассказывают о том, как здорово будет, если построить дорогу и так далее. В «Урале промышленном. Урале полярном» я вижу не столько преимуществ. Я считаю большой ошибкой, что наши власти отказались. Хотя, сейчас реанимируют, но поздно и плохо. Надо было строить Байкало-Амурскую дорогу, которая связала бы Урал с Мурманском. История «Урала промышленного.  Урала полярного» имеет к этому отношение, но здесь надо четко расставить стратегические приоритеты. Нужно обеспечить транспортный выход западносибирского региона на мурманский порт. Мурманский порт имеет массу преимуществ как транзитные и транспортные ворота для сообщения с международным рынком. Экономическая основа должна была быть в этом.