Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов Страница 40

Инкриминировали Кулакову так жe следующее: «Вел среди крестьян антисоветскую агитацию, группировал вокруг себя активных церковников, как, например, церковного старосту из деревни Обухово Межакова Николая, который в свою очередь ведет среди крестьян работу по постройке у них церкви взамен закрытого Заоникиевского монастыря».

Видимо, на него просто написали донос, и донос-то плохонький, пустенький. Ведь не приведён ни один факт антисоветской агитации, хотя бы и вымышленный. Его не обвиняли даже в том, что он ругал советскую власть. Совсем нелепо звучит обвинение: «группировал вокруг себя активных церковников». Хотя бы для вида стоило фамилии назвать, а то получалось, что он «сгруппировал» вокруг себя одного-единственного церковного старосту, а с ним вел разговоры лишь о строительстве церкви, а вовсе не о том, какая советская власть плохая. Стоило бы заметить, что сама работа священника состоит именно в том, чтобы «группировать вокруг себя активных церковников», а ведь советская власть не запрещала Кулакову работать священником.

На допросе отец Василий говорил: «Ни какой антисоветской агитации я не вёл, антисоветской литературы не распространял, в храме перед верующими антисоветских выступлений с моей стороны не было». Как ни странно, это утверждение Кулакова подтверждается всеми материалами дела, потому что в деле нет даже клеветнических свидетельств, содержащих хотя бы намек на то, что он это делал.

И вдруг на основании совершенно непонятно чего читаем следующее: «Гражданин Кулаков достаточно изобличается в антисоветской деятельности, направленной против мероприятий советской власти в деревне, в распространении антисоветской литературы». Каких именно мероприятий? Какой именно литературы? Ни слова. Даже оклеветать человека поленились. Просто на 20 судеб сверху до кучи бросили ещё одну судьбу.

И с остальными тоже самое. Сами материалы дела достаточно убедительно доказывают, что ни какой «антисоветской группировки» не существовало. Чтобы говорить о группировке, надо было привести хотя бы косвенные свидетельства того, что обвиняемые были связаны между собой хотя бы на бытовом уровне. Но следователь даже нe пытался этого сделать.

Между тем, отцу Константину Турундаевскому отмотали срок на полную катушку — 8 лег концлагеря (B приговоре именно это слово — «концлагерь»). Иеромонаху Пучковской церкви отцу Исанну Борисову — 5 лет концлагеря (Отец Иоанн не раз заявлял, что всех коммунистов надо сжечь. Это, во всяком случае, реальное обвинение). Отец Василий Кулаков, вообще ни в чем не виноватый, что подтверждается материалами дела, отделался сравнительно легко — 3 года ссылки в Северный край. Ему всего лишь сломали жизнь. Маховик системных государственных репрессий ещё только начинал раскручиваться.

***

После освобождения Кулакову и на кирпичном заводе довелось поработать, и дрова пилить. Бывший священник из бедной семьи не боялся никакой работы. В конце концов осел рядом с деревьями и детьми, устроившись садовником с детский дом. Здесь он проработал 4 года, здесь встретил 1937 год…

«— Вы являетесь участником контрреволюционной труппы и проводили борьбу против советской власти? — Участником группы не был, показания об этом давать не буду».

Опять допросы, опять всё завертелось по новой. Кажется не случайным, что Кулаков и второй раз пошёл именно по коллективному делу. Может быть, опять его до кучи добавили, а будь он один — и дела не возникло бы? Да только где это и как человек в те годы мог оказаться один? Массовые репрессии требовали моделирования групп. Это было не трудно, был бы человек, а группа найдется.

На сей раз его подельники, а было их трое, очень сильно отличались друг от друга.

А.И. Зязин был когда-то псаломщиком. Человек, по тем временам, видимо, довольно грамотный, он устроился в колхоз счетоводом, потом был председателем ревизионной комиссии колхоза. Против него свидетельствовали: «Колхозники увели коров по дворам, и он тоже. Зязин агитировал: «Мы хозяева, возьмем и разведем скот по домам, бояться нечего, мы — власть». Под его влиянием из колхоза вышли шесть хозяйств». Это свидетельство звучит очень реалистично, но из него как раз следует, что Зязин был сторонником советской власти и даже жертвой большевистской пропаганды. Он поверил комиссарам и решил, что «народная власть» — действительно народная. А вот дальше против него показывают уже полную ахинею. «Когда работал счетоводом, делами колхозными растапливал печи, заявляя: пусть горят колхозные дела». «Зязин умышленно запутывал счетоводство, по 3–4 месяца не записывал трудодни колхозникам». Такие обвинения уже заведомо не могут иметь ни какого отношения к реальности, что следователя, конечно, не интересовало.

Степан Соколов, родом из деревни Яминово, до 1934 года был бригадиром колхоза «Дружный». Потом за что-то сел на год, из колхоза исключили. Отсидев, устроился в Шелыгинскую школу чернорабочим. В 1937 года его вновь арестовали, разом припомнив прежние грехи: «Соколов конный состав бригады вымотал до полного истощения, довел сельхозинвентарь до негодности». «Он довел колхоз до полного развала. Для того, чтобы спасти колхоз, другие колхозы оказывали ему потом длительную помощь». Если всё это и было правдой, то говорит лишь о том, что Соколов был плохим бригадиром, что скверно, но не контрреволюционно, не говоря о том, что Соколов был всего лишь бригадиром, а не председателем колхоза, а его почему-то обвиняют в развале всего колхоза.

A вот какими были его новые грехи: «Вел контрреволюционную агитацию против колхоза «Первомайский». Почему же нет примеров такой агитации? На самом деле вся «контрреволюция» заключалась в следующем: «Самолично, воровским путем, выкосил два участка, заявив: «Колхозу всё равно не выкосить, под снегом останется, да и последний год существуете». Когда колхозники потребовали возвратить сено, то ответил отказом, заявляя: «Я буду жаловаться на ваши грабительские действия. Нас теперь по новой конституции утеснять нельзя, а вам скоро конец. Я не в колхозе, а лучше вас живу». Вот это всё уже похоже на правду: и хищение колхозного сена, и агитация против колхозов. Не контрреволюция, конечно, но всё же вина перед властью.

Третий, Алексей Артамонов — кузнец. Против него свидетельствовали: «Его подковы только 2–3 дня держатся. Он говорит: «Нечего жалеть колхозные лошадей, их отобрали бесплатно. Пусть подохнут все колхозные лошади». «Колхоз «Заветы Ильича» дал вызубить Артамонову 30 штук серпов. Он сделал, а колхозникам не выдавал в течение месяца». Вот и всё, что было поставлено в вину этому «участнику контрреволюционной организации». В обвинительном заключение написано: «Вредительская ковка, задержал подготовку 30 серпов», Выражение «вредительская ковка» звучит комично, но следователь не