Станислав Зигуненко - Разведчики и шпионы Страница 7

А некоторое время спустя ей удалось раскрыть тайный переход через Пиренеи, которым пользовалась немецкая разведка. Для этого она пошла на чисто женские хитрости: во-первых, инспирировала «слежку» со стороны французов, которая лишала ее возможности легального возвращения во Францию, а во-вторых, симулировала беременность от фон Крона, избавиться от которой можно, дескать, только во Франции. Волей-неволей пришлось фон Крону отправлять ее через тайный переход.

Затем фон Крон помог ей организовать салон красоты «Зеркало жаворонков», который он намеревался использовать в своих интересах – для маскировки и гримировки направляемых во Францию агентов. Марта же сумела, делая прически и окрашивая волосы, создавать такие приметы, которые помогали вылавливать прибывающих во Францию шпионов.

Какая польза от сломанной ноги?

Она извлекала пользу из самых, казалось бы, печальных ситуаций. Однажды они с фон Кроном попали в автомобильную аварию, и Марта со сломанной ногой пролежала два месяца в постели. Тем не менее, находясь неотлучно в доме Крона, она прослушивала его разговоры с агентами, выведывая ценнейшую информацию.

Но каково же было ее горе, когда, передав данные о готовившемся взрыве порохового завода Буно вблизи Байонны, она узнала из газет, что завод все же был взорван, погибли 90 человек.

Тогда она задумала новую акцию и сообщила капитану Ляду, что намерена открыть сейф барона фон Крона и выбросить из окна все его содержимое – картотеку агентов, данные о минных заграждениях и пунктах снабжения немецких подлодок, шифры и т. д. – в назначенный день и час. Но так и не дождалась условного сигнала, который должен был дать помощник, прибывший, чтобы подобрать под окном посылку.

Марте перестали доверять. Она поняла это, получив письмо от матери, в котором та писала, что во французских газетах пишут о ней как о предательнице.

Хуже того, ее теперь пытались устранить с обеих сторон. Дело дошло до того, что ее даже хотели утопить во время катания на лодке на одном из приморских курортов Испании, куда она поехала долечивать заживающую ногу. Марту спасло лишь то, что она была сильна физически и великолепно плавала. Она сумела отбиться от нападавших. И каково же было ее удивление и горечь, когда, связавшись с фон Кроном, узнала, что покушение – дело рук агентов немецкого военного атташе, фон Калле, соперничавшего с фон Кроном.

Тогда она вышла из игры, громко хлопнув дверью. А именно напрямую заявила фон Крону, что шпионила за ним. Когда же тот, взбешенный, с такой яростью ударил Марту по лицу, что выбил зуб, отправила немецкому посланнику, князю Ратиборду, все любовные письма фон Крона, указала сочетание цифр, открывавших его сейф, и добавила, что тот содержал ее на деньги, которые предназначались для оплаты агентов. Таким образом, вся шпионская сеть фон Крона была нейтрализована. Резидентуру нужно было создавать заново.

Героине воздают должное

Как бы в награду за откровенность, немцы не стали препятствовать отъезду Марты во Францию. Но вот на родине встретили ее неласково. Новый начальник Пятого отдела полковник Губер, заменивший Ляду, заявил, что больше не нуждается в услугах провалившегося агента.

Так закончилась эпопея «Жаворонка». И лишь пятнадцать лет спустя, уже после окончания Первой мировой войны, правительство Франции сочло необходимым отдать должное национальной героине. В январе 1933 года Марта Рише получила орден Почетного легиона, с нее были сняты все обвинения в предательстве.

Марта вышла второй раз замуж и уехала в Англию. Здесь, на островах она могла бы тихо отсидеться во время Второй мировой войны. Но она вернулась, участвовала в Сопротивлении, и после победы была избрана муниципальным советником парижской мэрии, продолжая работать на благо Франции.

Жизнь тихого цензора (Жюль-Крофорд зильбер)

Впрочем, не надо думать, что немцы были такие уж дураки и позволяли женщинам обводить себя вокруг пальца. Например, одним из самых умных и удачливых шпионов Первой мировой войны был Жюль-Крофорд Зильбер.

Почти англичанин

Будучи немцем по крови, Зильбер выглядел как англичанин, безукоризненно говорил по-английски. Это и понятно: большую часть жизни он провел за пределами Германии, в странах, входивших в Британскую империю.

В самом начале войны он вернулся в Европу. Причем в сентябре 1914 года Зильбер въехал в Англию из США и Канады, имея на руках паспорт подданного нейтрального государства и документ, подтверждавший его деятельность в пользу англичан против буров. Этого хватило для того, чтобы ему выдали вид на жительство в Англии. И он тут же нашел себе соответствующее применение. Зная в совершенстве несколько языков, он устроился на работу в бюро цензуры. Там приходилось перлюстрировать письма, написанные не только на всех европейских языках, так что познания полиглота Зильбера были весьма кстати.

Он же в свою очередь получил возможность выведывать из писем и разговоров с коллегами немало ценной информации. А поскольку он работал один, поддерживая со своим Центром одностороннюю связь, то свел риск провала к минимуму.

Используя служебное положение…

И тут он использовал свое должностное положение. Он отправлял письма за границу, поставив на них пометку: «Просмотрено военной цензурой». Причем шли они отнюдь не в Германию, а в одну из нейтральных стран. Причем Зильбер практически никогда не использовал один и тот же адрес дважды. Он разнообразил свою переписку, справляясь со «Списком подозрительных лиц», всегда имевшимся у него под рукой на работе.

Список этот содержал адреса известных английской разведке почитателей немцев. И Зильбер мог быть уверен, что, получив подозрительное письмо, адресат тут же передаст его немецкому резиденту.

Даже наткнувшись на «подставу» английской разведки, Зильбер мало чем рисковал – ведь обратный адрес на конверте был им выдуман.

Впрочем, в его работе были свои сложности. Например, работая бок о бок с другими цензорами, он не мог делать никаких заметок и всю добытую из писем информацию приходилось держать в голове. А это требовало огромного напряжения памяти.

Иногда, правда, особо ценные документы Зильбер фотографировал, покупая для этого фотопленку в разных магазинах города. Тем не менее, один из служащих такого магазина что-то заподозрил и начал следить за ним. Однако, заметив самодеятельного филера, Зильбер пожаловался начальству, и чересчур бдительному служащему настоятельно посоветовали не совать нос не в свое дело.

Так Зильбер и пробыл в Англии до конца войны. Не будучи разоблаченным, он благополучно вернулся в Германию, где на склоне лет и опубликовал свои воспоминания.

«Непотопляемый» Кривош

Впрочем, тихий цензор Жюль-Крофорд Зильбер был не единственным в своем роде. Пожалуй, по всем статьям превзошел его действительный статский советник Владимир Иванович Кривош, масштаб и сроки деятельности которого удивили даже видавших виды специалистов.

Филер по призванию?

Он родился в Венгрии 1 декабря 1865 года и до 23-летнего возраста оставался подданным Австро-Венгерской империи. О своих родителях и собственном детстве Кривош почему-то никогда не распространялся. Указывал лишь, что подданство России принял в сентябре 1888 года.

Еще ранее, осенью 1886 года, Кривош «поступил вольнослушателем на факультет восточных языков», но в 1889 году «выбыл из числа студентов», так и не окончив курса. Причины тому тоже неизвестны. Остается лишь догадываться, что ушел Кривош не по собственной воле, а по подозрению окружающих, возможно, заподозривших в нем филера-провокатора.

Косвенным подтверждением этих подозрений может послужить тот факт, что в 1891 году Кривоша приняли на службу в почтово-телеграфное ведомство, а вскоре откомандировали в Цензуру иностранных газет и журналов. На самом деле под «крышей» иностранной цензуры действовали знаменитые «черные кабинеты», осуществлявшие перлюстрацию переписки всего населения Российской империи, а также негласный просмотр дипломатической почты. Само собой разумеется, что брали сюда людей проверенных, уже как-то себя зарекомендовавших.

Уникум-полиглот

Впрочем, возможно, в «черный кабинет» Кривош попал потому, что был своего рода уникумом. Он писал: «Я владею французским, немецким, английским, итальянским, шведским, мадьярским, румынским, армянским, всеми славянскими языками, воляпюком и эсперанто…» Известно, что он знал также турецкий, персидский, арабские и все скандинавские языки – всего общим числом около двух дюжин!

Кроме того, он также владел «всеми главнейшими стенографическими системами» на многих языках и даже был автором двух стенографических систем – «русской» и «универсальной». Еще в 1893 году он издал «Самоучитель русской скорописи», а в 1904-м – «Самоучитель стенографии, применимой ко всем языкам».