Ростислав Ищенко - Украина в глобальной политике Страница 9

Иными словами, в глазах общественности националисты предстали эдакими гуманитариями, не стремящимися во власть, а озабоченными лишь восстановлением исторической справедливости да развитием украинской национальной культуры. С учетом ментальности постсоветского населения Украины даже историческая концепция националистов в первые годы независимости была старательно зачищена от русофобии. По их версии, украинский народ всю свою историю боролся за независимость против бессмысленно угнетавших его национальные чувства русских царей и советской компартийной иерархии. А все рассказы о ксенофобии националистов якобы не соответствуют действительности. Обычным гражданам, не способным критически оценить распространяемые националистами мифы, внушалось, что нет ничего плохого в том, чтобы любить свою родину (правда, при этом родина незаметно подменялась нацией и государством, основанным на примате нации), свой язык (правда, при этом русскоязычным жителям Украины, которые даже в 2008 году, по данным Института Гэллапа, составляли 83 % населения Украины, объясняли, что раз страна называется Украина, то и родной язык у них украинский), свою культуру (правда, из культурного наследия Украины вычеркивали не только Пушкина и Достоевского, но даже Гоголя с Булгаковым, заменяя их либо народными промыслами вроде вышиванок и пысанок, либо современными литераторами-графоманами и псевдохудожниками). Медленно, постепенно националисты отбеливали свое прошлое и вводили в моду альтернативную «украинскую культуру». С учетом постсоветской ориентации на Запад как на друга и учителя, который должен помочь быстро прийти к европейскому благосостоянию, националисты также подчеркивали украинское «западничество», выдавая свое колониальное второсортное положение в составе Речи Посполитой и Австро-Венгрии за глубокую интеграцию в европейскую культуру и приобщение к западным (общечеловеческим) ценностям.

Таким образом, на почве совместного интереса (правда, вызванного разными причинами) к сохранению внезапно, непредвиденно, вопреки народной воле возникшего украинского государства постсоветская бюрократия и националисты заключили стратегический союз, в модернизированном виде просуществовавший до сегодняшнего дня.

Бюрократия получила от националистов идеологию независимости. Оказалось, независимость нужна потому, что столетиями украинский народ угнетали московские власти, высасывавшие из него все соки, чтобы получить ресурсы, необходимые для строительства империи (империю они, понятное дело, создавали от врожденной агрессивности). На первом этапе националистические идеологи еще считали необходимым сделать реверанс в сторону русского народа, который так же страдал от имперских властей. Но чем дальше, тем больше акценты смещались и внимание акцентировалось на том, что это «рабская психология» русских позволила строителям империи не только угнетать их самих, но и использовать русский народ для угнетения окружающих. Получалось, что русские сами виноваты не только в своих, но и в украинских проблемах.

В свою очередь, националисты получили от постсоветской бюрократии контроль над гуманитарным блоком в правительстве. Они полностью подчинили своему влиянию воспитание и образование подрастающего поколения, культуру, науку, а также воспитательную работу в силовых структурах. Их влияние на формирование и развитие государственной идеологии было определяющим.

С течением времени к концу 1990-х, благодаря кучмовской коррупционной приватизации, сформировался и оформился организационно украинский олигархат. Олигархи быстро перехватили у бюрократии рычаги управления страной. Если до середины 1990-х бюрократия решала, кто будет олигархом, то к концу столетия уже олигархи решали, кто и какой пост займет в системе государственной власти. Союз с националистами перешел от бюрократов к олигархам в неприкосновенности. В конце концов, олигархам тоже надо было на чем-то основывать свое право на господство на этой территории, а бизнес-конкуренции со стороны российских коллег они боялись даже больше, чем украинские провинциальные бюрократы – конкуренции управленческих навыков со своими московскими товарищами.

Украинский национализм процветал под бюрократической опекой и на олигархическом финансировании. И, очевидно, продолжение такой политики на протяжении тридцати-сорока лет позволило бы полностью переформатировать Украину под националистические стандарты. Постепенность и ненавязчивость внедрения новых смыслов, ползучая украинизация всех сфер общественной жизни (когда изменения происходили настолько незаметно, черепашьими шагами, что даже последующий переход количества в качество не замечался большинством населения) позволяли избежать активного сопротивления русскокультурных жителей постсоветской Украины (имевших численный перевес) и внедрить новые смыслы в сознание уже следующего поколения, которое должно было составить активное большинство после 2020 года.

Однако успехи национализации сыграли злую шутку с националистами. Пока их было относительно мало, на всех хватало и государственных бюджетных субсидий, и хлебных должностей. Но к концу 1990-х из школ вышло первое воспитанное в националистическом духе поколение, и оно тоже захотело приобщиться к пирогу. Однако ресурсы ведь не резиновые, на всех не хватало. Поэтому, с одной стороны, возникла радикально националистическая оппозиция кучмовскому режиму, который (с точки зрения этих деятелей) недостаточно радикально проводил украинизацию. А с другой – молодые радикальные националисты начали обвинять старших товарищей в соглашательстве, предательстве заветов предков (забвении таких «героев», как Бандера и Шухевич), а также в коррумпированности и нежелании делиться государственными синекурами. Противоречие можно было разрешить либо путем деолигархизации власти (с разделом имущества олигархов между националистами), либо путем резкого усиления национальной составляющей в политике, предполагающего увеличение количества доступных националистам должностей.

Уже при Кучме в безраздельное владение националистов перешел МИД. Тогда же националистическая журналистская молодежь оккупировала ньюс-румы ведущих СМИ и сферу политического консультирования. Однако наиболее лакомые куски в виде министерств финансово-экономического блока, губернаторских должностей, таможни и прочего остались в руках олигархически-бюрократической верхушки. Олигархически-бюрократически-националистический консенсус начал давать трещину. Одновременно неформальное националистическое движение резко радикализировалось, открыто приняло нацистскую идеологию и стало оказывать давление на системные «цивилизованные» националистические партии, на «националистов с человеческим лицом», которые также были вынуждены, чтобы не потерять опору в массах, быстро радикализироваться.

В результате радикальные националисты принимали участие в качестве ударной силы уже в первом (неудачном) цветном перевороте 2000–2001 годов. Переворот 2004–2005 годов уже и вовсе базировался не только на антиолигархических («богатые должны поделиться с бедными»), но и на националистических («моя нация») и на антироссийских (противопоставление «российской креатуры» Януковича и «европейца» Ющенко) лозунгах.

Вот здесь и была пройдена черта, отделявшая ползучую, незаметную, не вызывавшую протеста русскоязычного населения украинизацию от агрессивной нацификации. В принципе, на Украине всегда боролись две концепции государственного строительства, две концепции внешнеполитической ориентации, две концепции культурного развития. Националистическая предлагала «европейский выбор» (интеграцию в НАТО и ЕС), полную (взрывную или постепенную – это частности) украинизацию всех сфер общественной жизни и создание государства-нации, в котором интересы гражданина подчинены интересам нации. Противоречие между европейской концепцией примата прав личности и украинской – примата прав нации украинских «европейцев» не смущало. Их вообще мало что смущает. Эта же концепция требовала создания унитарного государства и признания украинского языка единственным государственным.

Вторая концепция предлагала ориентацию на традиционную русскую культуру (естественно, обогащенную региональными южнорусскими, малороссийскими и галицийскими особенностями). Во внешней политике ее сторонники ориентировались на реинтеграцию (как минимум экономическую) постсоветского пространства и союз с Россией. Эта же концепция предусматривала создание федеративного государства граждан с двумя (украинским и русским) государственными языками.

В ходе всех украинских выборов большинство голосов оставалось за представителями пророссийской (как их называли националисты) части общества. Правда, избранные их голосами представители правящей элиты, невзирая на свои предвыборные обещания, оставались приверженцами олигархически-бюрократически-националистического консенсуса. И все же раз за разом обманываемые пророссийские избиратели не отступали от демократического процесса, выражая свою волю на выборах.