Олег Химаныч - Кузькина мать Никиты и другие атомные циклоны Арктики Страница 9

Радиосвязь со всеми постами наблюдения, самолетами и кораблями оборвалась в первые же мгновения. Возмущение атмосферы было таким, что восстановить ее удалось примерно через час.

Тогда пошли доклады с мест: в отдельных точках северной зоны полигона пострадали жилые помещения, ущерб подсчитывается, жертв нет, но нервный стресс выдержали не все — несколько человек пришлось госпитализировать. К слову, и начальник полигона Г.Г. Кудрявцев в этот день, по его собственному признанию, «заработал мерцательную аритмию».

Уже через час (!) после взрыва в эпицентре его работали дозиметристы, а еще через три часа в воздух поднялись вертолеты — наблюдатели. Они первыми обнаружили, что для сооружений самого полигона взрыв обернулся потерями. Была выведена из строя радиолокационная станция ПВО, буквально расплющен и вмят в землю бронеказемат с аппаратурой и повреждены еще несколько таких же, полностью разрушены два городка — военных строителей и шахтеров у Маточкина Шара (50 километров от эпицентра), а также поселок Лагерное.

На скалах самого боевого поля энергия взрыва, обрушившись с четырехкилометровой высоты, «отпечатала» огромную воронку-блюдце. От ядерного жара все пространство от губы Митюшиха и до губы Крестовой почернело — снег в тундре растаял, в море сошла часть вечных ледников.

Потом уже выяснилось, что тряхнуло практически всю Арктику. Так, на острове Диксон (около 700 километров) в домах вылетели стекла, с 12 часов 13 минут и в течение последующих 10 минут зимовщики слышали звуки, подобные артиллерийской канонаде. Более слабые звуки докатились и до полярных станций восточнее Диксона.

Зарево взрыва и его гигантское облако наблюдали вахты кораблей и судов, находившихся в Баренцевом и Карском морях за несколько сотен миль от Новой Земли. Покачало их и море, вздыбленное ударной волной взрыва.

А как же рапорт XXII съезду КПСС?

В 9.40, как только восстановилась связь, с Новой Земли в Москву ушла телеграмма: «Москва. Кремль. Хрущеву. Испытания на Новой Земле прошли успешно. Безопасность испытателей и близлежащего населения обеспечена. Полигон и все участники испытаний выполнили задание Родины. Возвращаемся на съезд. Москаленко. Славский».

Телеграмму затем огласили делегатам съезда. Маршал К.С. Москаленко и министр Е.П. Славский так спешили вернуться в Москву, что отказались от обеда. Уже на аэродроме в Рогачево маршал приказал объявить всем участникам испытаний благодарность, а начальнику полигона, расщедрившись, сказал: «Присылайте самолет Ан-12 и хоть завтра забирайте обещанную «Волгу» и семь «газиков» А министр Славский добавил: «Обстановка в мире сложная, но обещаю крупных изделий не взрывать. Выбросьте из головы испытание изделия в 100 мегатонн. Оно не будет испытываться».

О бомбах мощностью свыше 50 мегатонн в высоких кругах разговоры велись давно. Причем назывались просто чудовищные величины — 200–250 мегатонн. Точно рассчитать последствия ядерного взрыва бомбы такой мощности никто не брался, строились только предположения. Некоторые говорили, что удар бомбы в 250 мегатонн способен либо расколоть твердь тектонических плит планеты, либо вообще «сдвинуть» Землю с ее космической орбиты. Правда и то, что официально никаких заявлений по поводу наращивания мощности заряда не делалось, если не считать глухого намека на испытание бомбы в 100 мегатонн. Он прозвучал в беседе председателя Госкомиссии Н.И. Павлова с моряками, которая состоялась на совещании в Москве 23 сентября 1961 года, то есть за неделю до взрыва бомбы в 50 мегатонн.

Ударная волна советской супербомбы в 50 мегатонн 30 октября 1961-го трижды обогнула Землю, и ее зарегистрировали многие метеостанции. Мало кого это событие оставило безучастным, и реакция общественности не заставила себя ждать. Уже на следующий день «Нью-Йорк таймс» сообщила: «Советский Союз взорвал самую мощную в истории человечества водородную бомбу мощностью около 50 мегатонн». Подробности сообщила и газета «Вашингтон пост»: «Советская Россия взорвала вчера крупнейший ядерный заряд в истории человечества с огненным шаром, по крайней мере, 5 миль в диаметре и мощностью не менее 50 мегатонн. Взрыв произошел на высоте 12 тысяч футов. Впервые волны от взрыва были зарегистрированы в США».

Вслед за США, как и ожидалось, ноты протеста направили их союзники по блоку НАТО, посольства других капиталистических стран. И не только капиталистических. Министр иностранных дел Китая, а со страной председателя Мао у нас тогда были не самые лучшие отношения, назвал Советский Союз «врагом человечества номер один».

И все же сегодня мы находим свидетельства того, что теоретические или даже опытовые разработки в этом направлении велись. Так, капитан I ранга Е.М. Ломовцев, служивший в начале 60-х на Новой Земле, в своих воспоминаниях пишет: «После успешного испытания сверхмощного термоядерного заряда высказывалось мнение, что взрыв нескольких таких бомб вблизи американского материка может образовать такие поверхностные волны, которые вызовут затопление значительной части прибрежной полосы США и нанесут ущерб, сравнимый с ущербом от волн цунами». Этой идеей якобы заинтересовался лично Н.С. Хрущев, который поручил изучить проблему. Известно также, что работу по данной теме назвали «Лавина».

Тогда же и было решено провести на Новой Земле так называемые модельные испытания с использованием тротиловых зарядов весом до десяти тонн. Местом испытаний стала акватория северной части Белушьей губы. Чтобы «заложить» на дне мощный заряд, испытателям пришлось проявить смекалку — соорудить конструкцию из пустых металлических бочек и понтонов, поместить на него ящик с зарядом, отбуксировать к месту взрыва и там «аккуратно затопить взрывное устройство».

Свидетельством повышенного внимания военных к эксперименту «Лавина» является то, что в день его проведения на Новую Землю прибыл главком ВМФ С.Г. Горшков. Сергей Георгиевич наблюдал за взрывом с палубы штабного судна «Эмба».

Внешне взрыв, по свидетельству очевидцев, получился необычайно красивым. Над эпицентром его образовался купол из воды. Из купола вертикально вверх вырвался светлый султан, на вершине которого — грибовидное облако. У основания купола из воды образовалась базисная волна, а к берегу пошла поверхностная волна.

Всего по тематике «Лавины» испытатели провели восемь натурных опытов. Они не подтвердили, что с помощью серии атомных подводных взрывов можно вызвать разрушительные цунами.

Еще одна версия о планах применения супербомб. В 1961- м группа советских ученых якобы предложила Н.С. Хрущеву некий проект «Армагеддон»: направить в Атлантику корабль с термоядерным зарядом в 100 мегатонн, а корпус корабля обшить листами кобальта, чтобы в ядерном пекле возникло сверхмощное радиоактивное излучение. Однако Никита Сергеевич этот план отверг.

Однако, повторюсь, у меня нет оснований утверждать, что такой проект существовал в действительности.

Кому-то покажется странным, но супербомба в 50 мегатонн, сброшенная с самолета, могла иметь отношение к флотскому торпедному оружию. В своих воспоминаниях бывший начальник 6 управления ВМФ вице-адмирал Е.А. Шитиков дает нам интересные подробности.

«Свойственная периоду Н.С. Хрущева гигантомания в ядерных вооружениях коснулась и морского оружия. — пишет вице-адмирал, — Этому способствовал командир американской атомной подводной лодки, находившейся в Баренцевом море, который наблюдал сверхмощный ядерный взрыв на Новой Земле. В одном из журналов у себя на родине он высказал мысль о возможности использования такого заряда в морских вооружениях. Наши дипломаты прислали вырезку с переводом из журнала в Москву. Вскоре она оказалась у Хрущева. Тот написал на ней резолюцию: «Министрам среднего машиностроения и обороны с привлечением М.А. Лаврентьева проработать этот вопрос». Академик Лаврентьев в то время возглавлял Сибирское отделение Академии наук СССР.

Почти одновременно с появлением резолюции Н.С. Хрущева со своим предложением выступил академик А.Д. Сахаров: «После испытания «большого» изделия меня беспокоило, что для него не существует хорошего носителя (бомбардировщики не в счет, их легко сбить), то есть в военном смысле мы работали впустую. Я решил, что таким носителем может явиться большая торпеда, запускаемая с подводной лодки».

Состоялась встреча А.Д. Сахарова с П.Ф. Фоминым. На ней присутствовал В.А. Тимофеев, который стал свидетелем того, как представитель Военно-Морского Флота в резкой форме раскритиковал предложение Сахарова. Сам же Андрей Дмитриевич описал в своих воспоминаниях реакцию П.Ф. Фомина так: «Он был шокирован «людоедским» характером проекта, заметил в разговоре со мной, что военные моряки привыкли бороться с вооруженным противником в открытом бою, и что для него отвратительна сама мысль о таком массовом убийстве».