Робер Букар - В недрах секретных архивов Страница 9

Убедившись, что в этот поздний час за ним никто не следит, С25 направился на домашнюю квартиру одного из начальников второго бюро; он считал, что пора приступить к развязке событий.

Было около полуночи, когда он позвонил у двери этого офицера. Последний, внезапно поднятый с постели, таращил заспанные глаза и в первый момент никак не мог понять, что от него нужно в такой поздний час этому подозрительному адъютанту с таинственным, тихим голосом.

Когда С25 убедился, что никто из посторонних не мог его услышать, он сообщил офицеру, кто он такой.

Радость офицера была так же велика, как и его удивление. Он жадно расспрашивал своего агента, тщательно отмечая все подробности, которые тот сообщил ему о «Штабе пяти» и об организации неприятельской шпионской службы в Сан-Себастьяне и Барселоне.

С25 рассказывал в течение трех часов. Сообщив все, начиная со своего бегства и кончая свиданием в Соборе Парижской богоматери, он вытащил из кармана опросник, который ему был передан.

Для того чтобы заслужить доверие немцев успешным выполнением их задания, С25 необходимо было принести им план мотора, настолько похожего на тот, который ему поручено достать, чтобы их нельзя было отличить.

В результате этого ночного разговора, окончившегося лишь с наступлением рассвета, офицер попросил у С25 неделю сроку для того, чтобы достать нужный план, и назначил ему свидание на следующей неделе.

Мнимый адъютант терпеливо дожидался назначенного числа. Как ему трудно было жить в Париже, не имея возможности встретить свою жену, которая наверно волновалась, не получая от него известий! Но риск был слишком веток. Хороший агент-осведомитель не принадлежит себе и своей семье, он принадлежит только своему делу.

В назначенный час С25 снова отправился к своему начальнику и получил от него план мотора.

Эта копия была так ловко сфабрикована, что немцы не могли ее использовать, но вместе с тем не могли и заподозрить подлога.

С25 снова превратился из адъютанта в потрепанной форме в шикарного синьора Митуэля де Паленсия и направился в Испанию.

Премия в сто тысяч пезет

Когда через несколько дней по возвращении в Сан-Себастьян С25 явился к капитану Крафенбергу, он застал немцев сильно взволнованными.

Генерал Шульц уже два дня не отходил от своего рабочего стола и не мог скрыть от окружающих тревогу, охватившую его при получении какого-то известия из Науэна.

С25 был немедленно принят генералом, который заговорил с ним с лихорадочной поспешностью:

— Я рассмотрел план, доставленный вами. Очень интересно. Вы хороший агент. Я не ограничусь одними платоническими благодарностями за прекрасное выполнение возложенного на вас поручения. Вот в виде вознаграждения пять тысяч пезет. Я рад предложить вам эту первую награду.

Протягивая С25 пачку банковых билетов, он пристально посмотрел ему в глаза. Затем, приблизившись к нему, как будто пытаясь проникнуть в него взглядом, он отрывочно проговорил:

— Тот ли вы человек, которого я ищу? На этот раз дело идет о другого рода важном поручении. Тот, кто его выполнит, получит сто тысяч пезет.

— В чем дело, генерал, и чего вы ждете от меня? Если будет возможность выполнить это поручение, я выполню, а если невозможно, то я все же попытаюсь, хотя бы для этого пришлось пожертвовать своей жизнью. Приказывайте, я в вашем распоряжении.

Шульц, охваченный нервной дрожью, вцепился в руку своего агента и забормотал ему на ухо:

— Французы, да накажет их бог, арестовали как простого шпиона человека с очень высоким положением, человека, который не должен остаться в их руках. Его нужно спасти.

Не спрашивайте меня! Я не могу открыть вам его имени. Этот пленник — очень важное лицо, принадлежащее к германской знати. Это — принц. Большего я не могу вам сказать. Он был слишком слабого здоровья, чтобы принимать участие в военных походах; но так как, несмотря ни на что, желал посвятить себя величайшему для Германии делу, он потребовал поручения ему безрассудно опасной миссии. Наша контрразведка допустила ошибку и, приняв его жертву, позволила ему поехать во Францию. Увы, его совсем недавно арестовали, где-то на востоке, — и он теперь в тюрьме. Пока его имя и положение еще не известны… Его нужно вырвать как можно скорее из рук этих проклятых тюремщиков, прежде чем им удастся раскрыть его инкогнито.

Шульц остановился, чтобы вытереть слезу, блеснувшую в его глазах.

— Подумайте только, его величество кайзер просит меня освободить молодого принца, который является одним из самых близких его родственников. Так как вы согласны выполнить мое поручение, доказывающее исключительное доверие к вам, то поезжайте срочно в Париж, поезжайте сейчас же. Не скупитесь на расходы, выполните поручение, я вас умоляю, я вам приказываю. Конечно, мы охотно обменялись бы на сто, на тысячу серьезных преступников. Я знаю, что испанский король занялся делом освобождения нашего принца, но что касается меня, то я больше надеюсь на свою дипломатию, а не на его… Поезжайте же. Когда я думаю, что проклятые французы с минуты на минуту могут его расстрелять, — кровь холодеет в моих жилах. Скажите мне, что вам это удастся; я заранее вам обещаю все, что вы хотите.

Я даю вам слово германского генерала, что ни в чем не откажу вам.

Через короткое время Шульц передал С25 письменное задание, в котором было указано, что некто по имени Отто Циммерман арестован во Франции по обвинению в шпионаже и в настоящее время находится в военной тюрьме под следствием военного суда.

Генерал сжал руки С25 и с плохо скрываемым волнением добавил:

— Еще раз заклинаю вас богом древней Германии, спасите принца. Эти «красные штаны» (французы) способны расстрелять, как собаку, его императорское высочество, представителя прусской династии!

С таким серьезным поручением синьор Мигуэль на следующий день снова переезжал через Бидассоа.

По прибытии в Париж С25 поспешно отправился на квартиру своего начальника, на этот раз без соблюдения предосторожностей.

Там он радостно рассказал новость, гордясь удачным выполнением данного ему поручения.

Офицер, очень взволнованный этим открытием, немедленно сообщил своему высшему начальству о необычайных сведениях, поступивших из Сан-Себастьяна.

Это происходило в начале весны 1918 года, во время самого сильного натиска немцев, того похода на столицу, целью которого являлось разделить союзные армии и заставить их просить мира.

В этот трагический для Франции момент, в минуты, когда отчаяние готово было охватить самых воинственных людей, неожиданная измена подорвала всю нашу разведывательную службу. Благодаря преступному попустительству германскому генеральному штабу в начале мая 1918 года удалось захватить списки агентов, оставленных нами в занятых областях. Вся наша обширная организация, тщательно и терпеливо подготовленная, была уничтожена в одно мгновение.

Наших агентов арестовывали и расстреливали сотнями, наши архивы были забраны. Источники информации неожиданно иссякли и как раз в тот момент, когда в них была особенно большая нужда.

Как только пришло известие об этой измене, в ставке главнокомандующего состоялось заседание, на которое прибыли все командующие союзными армиями. Выступая по поводу этой роковой новости, маршал Фош заявил:

— Необходимо, чтобы наша разведка предприняла все меры для ликвидации последствий этой большой неудачи. Как и в прошлом, нам необходимо ежедневно получать сведения о планах противника. Это для нас жизненно необходимо.

Я прошу отправить агентов в Германию и восстановить нарушенные организации. Мы не можем допустить, чтобы связь с тылом противника была утеряна. Нельзя забывать, что наши лучшие осведомители арестованы или расстреляны. Все это опасным образом парализует нашу защиту и может помешать нашим успехам в будущих операциях.

Действительно, агенты разведки, размещенные в тылу противника, являются, собственно говоря, глазами и ушами действующей армии. Внезапно лишить противника его агентуры — это все равно, что ослепить его и оставить без защиты под ударами нападающего.

После этого важного совещания разведывательные службы генеральных штабов союзников удесятерили свою активность. Каждую ночь целые эскадрильи самолетов незаметно отвозили в прифронтовые деревни людей, решивших пожертвовать своей жизнью. На них было возложено трудное дело по восстановлению сети наших осведомительных постов.

Нам пришлось набирать много новых агентов, почти полностью реорганизовать службу связи, изобретать новые способы передачи сведений.

Чтобы провести эту работу, важно было иметь хотя бы одного надежного агента, связанного с немцами, пользующегося их доверием.

На кого могло быть возложено такое исключительно ответственное задание?