Сражение за Берлин. Штурм цитадели Гитлера, 1945 - Вернер Хаупт Страница 13

свой стол. Внезапно он вскочил. Он начал кричать, громко, безудержно. Никто из присутствующих не решался прервать поток слов фюрера, так как никто полностью не понимал, что же именно говорит Гитлер. Они снова и снова слышали лишь слова «ложь, предательство, трусы». Так же внезапно, как началась, речь Гитлера прервалась. Лишенное энергии тело фюрера бессильно осело. Его лицо стало белым как полотно. Йодль и Борман пододвинули фюреру стул.

Все молчали. Потом Гитлер снова начал говорить. На этот раз его голос звучал устало, безразлично, запинаясь:

– Я проиграл. Мою идею предали. Я не отправлюсь на юг. Я останусь в Берлине и покончу с собой, как только русские окажутся здесь. Все кончено, кончено!

Последние слова он снова выкрикнул. Тело Гитлера сотрясала дрожь, он уже не в силах был справиться с ней. За последние недели фюрер превратился в настоящую развалину. Прошло пять мучительных минут. Борман первым из присутствующих преодолел свое замешательство. Он уговаривал Гитлера, умолял его, заклинал, обещал спасение, хотел пробудить в нем надежду, строил планы. К нему присоединился Йодль, затем их примеру последовали Кейтель, Бургдорф и Кребс. В этот момент все они пытались приободрить Гитлера, призывали к стойкости, к продолжению борьбы.

Гитлер устало отмахивался от них. Он им больше не верил.

– Я остаюсь, – повторил он тихо, но твердо. – Я остаюсь в Берлине и умру вместе с Берлином. Сообщите берлинцам, что я связываю свою судьбу с их судьбой. Я не покину Берлин и буду бороться до последнего вздоха и погибну вместе с «крепостью Берлин».

Это решение окончательно решило судьбу Берлина. Людям из ближайшего окружения Гитлера, фельдмаршалу, генералам и министрам, оставалось только разрабатывать приказы для этой последней битвы и отдавать их, пока советские войска оставляли им время на это. В этот же день генерал-полковник Йодль приказал развернуть немецкий фронт, сражавшийся против западных союзников, на 180 градусов и бросить все силы против русских. Верховное главнокомандование вооруженных сил (ОКВ) взяло на себя руководство всеми этими операциями. После обеда фельдмаршал Кейтель отправился в 12-ю армию Венка, чтобы прямо на месте отдать необходимые приказы. Штаб 9-й армии получил приказ, обеспечив прикрытие с тыла и с флангов, немедленно установить связь с 12-й армией. Дословно приказ звучал так:

«Положение 9-й армии имеет решающее значение для того, чтобы отрезать вражеские силы, прорвавшие кольцо обороны города Берлина, и снова деблокировать столицу рейха, в которой находится фюрер, доверяющий своим солдатам».

В этот же день штабы Верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКВ) и главного командования сухопутных войск (ОКХ) передислоцировали свои штаб-квартиры. Штаб ОКВ разделился, штаб оперативного руководства переехал в Крампниц, а центральное управление отправилось в Южную Германию. Штаб ОКХ передислоцировался в казармы Эйхе под Потсдамом. И только Кребс, начальник Генерального штаба сухопутных войск, остался в рейхсканцелярии, чтобы, находясь в непосредственной близости от Гитлера, передавать дальше приказы, касающиеся обороны Берлина.

К вечеру 22 апреля положение еще больше обострилось. Советские танковые клинья с юга вышли к каналу Тельтов у города Клайнмахнов, а с северо-востока они ворвались в городские районы Берлина Вайсензе и Панков. Другие советские соединения пересекли на западе, севернее Шпандау, реку Хафель. В этой ситуации Гитлер взял на себя командование всеми немецкими войсками, находившимися в Берлине. Группа армий «Висла» отстранялась от командования. Гитлер хотел сам быть комендантом крепости Берлин в последней решающей битве.

Столица Германского рейха стала районом военных действий в тот момент, когда война была уже проиграна. До конца января 1945 года в столице рейха не предпринималось никаких действий по организации обороны города. И хотя известные меры по обеспечению безопасности в случае внутренних беспорядков были приняты военной комендатурой, однако они не предусматривали оборону от нападения извне.

1 февраля 1945 года в приказе ОКВ прозвучало ключевое слово «Гнейзенау» (генерал-фельдмаршал прусской армии, участник битвы с Наполеоном под Ватерлоо. – Пер.). Это кодовое слово положило начало первым подготовительным работам по организации обороны города, которые коснулись всех военных и гражданских инстанций. Рейхскомиссары обороны Берлина и Бранденбурга призвали гражданское население принять участие в земляных работах, чтобы возвести противотанковые рвы и заграждения сначала восточнее столицы, а затем и вокруг города. Большая часть берлинского населения, которое за годы постоянных воздушных налетов привыкло к опасности, в этот момент еще не понимало всей серьезности положения. Берлинский оптимизм пока еще не отступал перед опасностями, которые угрожали городу.

В течение следующих недель вплоть до 22 апреля были созданы некоторые оборонительные сооружения, которые в меньшей степени строились с учетом мнения военных, а скорее всего, их возводили исходя из имевшихся возможностей. Соорудили пять оборонительных рубежей. Внешний, так называемый «охранный» рубеж, тянулся от озера Тифензе вдоль озер западнее Штраусберга до Эркнера. Слева и справа к нему примыкали две «заградительные» оборонительные линии, из которых северная протянулась по линии Бернау – Вернойхен, а южная тянулась от Кёниге-Вустерхаузена через Миттенвальде, Цоссен и Треббин в сторону Белица. Первый городской оборонительный рубеж проходил по окраине многомиллионного города и включал в себя на востоке озеро Гросер-Мюггельзе, на юге канал Тельтов, а на западе аэродром Гатов. Наконец, в самом городе следующий оборонительный рубеж проходил по кольцевой железной дороге, а внутренний оборонительный сектор располагается между рекой Шпре и Ландвер-каналом.

Поскольку к исходу 22 апреля советские войска преодолели «охранный» рубеж и обе «заградительные» оборонительные линии, передний край обороны в Берлине проходил по городской окраине. Этот рубеж состоял из сплошного противотанкового рва, который местами еще не был полностью оборудован, когда появились первые русские бронетранспортеры. Таким образом, Советы вышли к каналу Тельтов, где защитники города только еще приступили к инженерному оборудованию оборонительных позиций. Рота фольксштурма из города Клайнмахнов под командованием обер-лейтенанта запаса фон Ройса заняла траншею на северном берегу канала, в которой через каждые 500 метров были оборудованы огневые позиции для пулеметов. Местами траншея проходила по болотистой местности, и топкая грязь затрудняла любое передвижение по ней. Артиллерийские позиции отсутствовали, и только две зенитки выехали на огневую позицию и вели огонь по приближающимся Т-34. Сам фольксштурм не был в состоянии оказать противнику достойное сопротивление. У ополченцев из фольксштурма имелся только один чешский пулемет, у которого уже после первой очереди заедал затвор, и он выходил из строя. Когда вскоре красноармейцы перешли в атаку, бойцы фольксштурма могли обороняться только с помощью небольшого количества ручных гранат и саперных лопаток. Тем не менее прошло двое суток, прежде чем Советам удалось перейти канал в районе Клайнмахнова.

Такая же картина была и на востоке. Здесь запасный батальон административной группы