Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции - Сергей Николаевич Плохий Страница 18

В тот день американские фотографы и операторы киногрупп снимали поездку в Полтаву, устроенную генералом Перминовым для американских офицеров высшего звена. На фотографиях и на киносъемке все одеты в шинели: по воспоминаниям участников, 2 июня было очень холодно, необычно холодно для Украины, хотя дождя, похоже, не было. Впрочем, кого тогда волновала погода? “День, когда мы совершили свою первую посадку, стал высшей точкой наших отношений с Советским Союзом в военной сфере”, – писал Дин несколько лет спустя. В их мыслях не было никакого дождя – над советско-американским сотрудничеством сияло яркое солнце25.

Глава 6. Братья по оружию

В конце мая 1944 года, вскоре после возвращения в Лондон из поездки в Москву и Полтаву, полковник Эллиот Рузвельт и один из офицеров, сопровождавших его в пути, бригадный генерал Эдвард Пек Кёртис получили приглашение сыграть вечером в бридж с верховным главнокомандующим войсками союзников в Европе генералом Дуайтом Эйзенхауэром. Как позже вспоминал сын президента, он и Кёртис “потерпели позорное поражение в результате блестящей игры Айка Эйзенхауэра”. Впрочем, командующего и его адъютанта Гарри Бучера волновал не только бридж. По воспоминаниям Рузвельта, “их заставили рассказать все подробности поездки в страну Советов”.

“Что это за страна? Что у них за армия? Каковы их летчики? Их дисциплина? Что они думают о нас?” – все это желал знать верховный главнокомандующий союзников. Его интересовало не только то, что говорят и думают об американцах политические лидеры и высокие армейские чины в Москве, но и мнение офицеров и рядовых Красной армии.

– Решающим для русских, – сказал я, – является второй фронт. Это будет капитальной проверкой того, что они думают о нас. Если второй фронт откроется – все хорошо. Если же нет…

– Если? – проворчал Эйзенхауэр. – Что означает это “если”?

Сын президента объяснил, что он имел в виду обещание, данное его отцом и Черчиллем Сталину в Тегеране. Эйзенхауэр ответил, что ничего об этом не знает. Но потом добавил: “Но я знаю о вторжении во Францию. На этот счет русские могут не беспокоиться”1.

Войска союзников пересекли Ла-Манш и начали вторжение в Европу ранним утром 6 июня 1944 года, спустя четыре дня после того, как бомбардировщики и истребители 15-й воздушной армии Икера в целости и сохранности прибыли на полтавский аэродром. Примерно в полночь по английскому летнему времени Королевские ВВС начали сбрасывать манекены за линии обороны вермахта, чтобы отвлечь и сбить с толку немецкие подразделения, действовавшие против десантников. Через час на территорию, подконтрольную немцам, десантировались уже реальные парашютисты. Еще через час, примерно в 02:00, Стратегические ВВС США в Европе, которыми командовал генерал Спаатс, присоединились к атаке англичан, через Ла-Манш полетели бомбардировщики. Всего во вторжении было задействовано 2 200 бомбардировщиков – американских, английских и канадских.

Примерно в 03:00, под покровом темноты, первые американские корабли бросили якорь в секторе “Омаха-Бич”. В 05:30 корабли союзников начали обстрел немецких береговых укреплений. Великая армада генерала Эйзенхауэра – более 5,5 тысяч кораблей с более чем 150 тыс. бойцов на борту – начала высадку во Франции. Несмотря на тяжелые потери (суммарно 4 тысячи убитых, более 6 тысяч раненых), вторжение было необычайно успешным. Плацдармы, захваченные в первый день и расширенные впоследствии, позволили к концу июня 1944 года расширить численность войск на новом европейском фронте до 875 тысяч бойцов. Второй фронт, о котором все так долго говорили, наконец-то открылся. Летчики на полтавских базах были готовы помочь ему сместиться на восток. Но прежде чем это могло произойти, новым братьям по оружию еще предстояло научиться жить и сражаться вместе2.

* * *

Когда Джон Дин, бывший в то время в Москве, впервые услышал о высадке союзников в Нормандии, он испытал, как и многие другие, одновременно радость и облегчение. И у него были причины чувствовать себя счастливым.

Уже несколько месяцев он находился под постоянным давлением: приходилось убеждать советских официальных лиц, с которыми он находился на связи, что американцы сдержат слово, данное в Тегеране, когда Рузвельт пообещал Сталину, что вторжение в Европу начнется в мае. В феврале 1944 года, в разгар решающих переговоров по вопросу полтавских баз, Дин, чтобы одолеть скепсис советских коллег, поспорил с генералом Славиным на ящик водки, что вторжение состоится в мае. “Я думаю, это убедило Генштаб в твердости наших намерений даже больше, чем обещания Черчилля и Рузвельта”, – вспоминал Дин. Когда День D перенесли на июнь, Дину пришлось отдавать Славину проспоренный ящик: это немного снизило напряжение. И только теперь, когда вторжение стало реальностью, Дин наконец-то был реабилитирован. Надев форму, он отправился пешком к американскому посольству, ожидая, что москвичи будут приветствовать его. Но, к его разочарованию, никто на улице не обращал внимания на американского генерала. Возможно, большинство русских просто не знали, как выглядит американская форма3.

В Полтаве и на других американских базах на Украине американские пилоты узнали о высадке около 09:00 по местному времени. Рэймонд Дэвис, оставшийся на базе после прибытия “летающих крепостей” четыре дня назад, описывал этот момент в одном из своих репортажей: “Транспортный самолет с ревом сел на поле у американской базы, и взволнованный пилот спускался из него с криком: «Парни, началось! Мы вторглись в Европу!»” Как оказалось, новости пришли не от командования союзников и не от английских или американских СМИ, хранивших молчание, а от немцев. В 06:48 по лондонскому времени берлинское радио объявило, что десантники союзников приземляются во Франции. Гитлер все еще спал в своей резиденции Бергхоф в Баварских Альпах, и его генералам с большой неохотой пришлось использовать резервы без приказа фюрера. Но весть уже дошла до остального мира, который теперь мог оценить это событие и делать собственные выводы.

В Полтаве радисты, включив оборудование, услышали сводки из Берлина, а вслед за ними последовало подтверждение из штаба 15-й воздушной армии в Италии. В полдень англичане передали радиообращение Уинстона Черчилля к парламенту. Черчилль объявил, что во вторжении приняли участие 4 тысяч кораблей и что в распоряжении союзников имеется 11 тысяч самолетов, призванных поддержать высадку. “Битва, начавшаяся сейчас, будет постоянно увеличиваться в масштабе и интенсивности в течение предстоящих недель, и я не стану