Нюрнбергский процесс - Сергей Юрьевич Нечаев Страница 26

Подсудимые отрицают закон, по которому они привлекаются к ответственности. Их отвращение к закону, который осуждает их, не является оригинальным. Уже прежде было замечено, что: «Вор, который чувствует на своей шее веревку, не может придерживаться хорошего мнения о законе».

А в самом конце своей речи Роберт Джексон сказал:

Именно в свете этих событий подсудимые сейчас просят Трибунал признать, что они не виновны в планировании, осуществлении и составлении ими заговора для совершения длинного списка преступлений и злодеяний.

Они стоят перед этим судом подобно тому, как стоял запятнанный кровью Глостер над телом убитого им короля[6]. Он умолял вдову так же, как они умоляют вас: «Скажи, что не я убил». И королева ответила: «Тогда скажи ты, что они не были убиты. Но ведь они убиты, тобой убиты, гнусный раб!»

Признать этих людей невиновными значит с тем же основанием сказать, что не было войны, не было убийств, не совершалось преступлений.

Затем произнес свою заключительную речь главный обвинитель от Великобритании Хартли Шоукросс. Он сказал:

Много лет тому назад Гёте сказал про германский народ, что однажды судьба его накажет… «Накажет его, потому что он предал самого себя и не хотел оставаться тем, что он есть. Грустно, что он не знает прелестей истины; отвратительно, что ему так дороги туман, дым и отвратительная неумеренность; достойно сожаления, что он искренне подчиняется любому безумному негодяю, который обращается к его самым низменным инстинктам, который поощряет его пороки и поучает его понимать национализм как разобщение и жестокость». Как пророчески звучат его слова, так как ведь именно они — эти безумные негодяи, совершили эти деяния.

Возможно, что некоторые больше виноваты, чем другие; некоторые играли более деятельную и более непосредственную роль, чем другие, в этих ужасающих преступлениях. Но когда эти преступления таковы, как те, которые вы должны рассматривать здесь: обращение в рабство, массовые убийства и всемирная война, когда последствия преступлений выражаются в смерти свыше 20 миллионов наших собратьев, опустошении целого материка, распространении по всему миру неописуемых трагедий и страданий, каким же смягчающим обстоятельством может явиться то, что некоторые играли меньшую роль, чем другие, что некоторые были главными персонажами, а другие — более второстепенными? Какое имеет значение тот факт, что некоторые заслужили стократную смерть, тогда как другие заслужили миллион смертей?

В некотором отношении судьба этих людей значит очень немного: их личная возможность творить зло навсегда уничтожена. Они обвиняли и дискредитировали один другого и, в конце концов, уничтожили легенду, которую они создали вокруг образа своего фюрера. Но от их судьбы может еще зависеть очень многое, так как будущее правды и справедливости в отношениях между народами всего мира, надежда на международное сотрудничество в будущем в деле совершения правосудия находятся в ваших руках. Этот процесс должен стать краеугольным камнем в истории цивилизации, принеся не только возмездие этим преступникам, не только показав, что, в конце концов, право торжествует над злом, но также показав, что все люди во всем мире (и здесь я не делаю разницы между друзьями и врагами) теперь будут определенно знать, что отдельный человек должен стоять выше государства. Государство и закон созданы для человека с тем, чтобы он с их помощью мог более полно пользоваться жизнью, жить более целесообразно и более достойно. Государства могут быть великими и могучими. В конечном итоге, права человека, созданного, как все люди, по образу и подобию божьему, являются самыми важными. Когда какое-нибудь государство либо потому, что, как в данном случае, его руководители жаждали власти, территорий, либо под тем благовидным предлогом, что цель оправдывает средства, нарушает этот принцип, он, возможно, временно придет в забвение и останется в тени. Но он вечен, и в конечном итоге он станет еще более непоколебимым, и вечная его сущность станет еще более очевидной. Итак, после этой голгофы, через которую заставили пройти человечество, человечество, которое борется теперь за то, чтобы восстановить во всех странах мира самые обычные и простейшие вещи: свободу, любовь, взаимопонимание, обращается к настоящему Трибуналу и восклицает: «Вот наши законы, пусть они восторжествуют!»

Выступает представитель обвинения от Франции

И тогда, как мы должны надеяться, не только для германского народа, но и для всего сообщества народов будут претворены в жизнь слова Гёте: «Так должен вести себя германский народ, даря миру и принимая от него дары, держа свои сердца открытыми для всех плодотворных чудесных источников, будучи великим, благодаря своему пониманию других и любви, благодаря общению и духовной близости с людьми — таким он должен быть, таково его предназначение».

Затем произнес свою заключительную речь главный обвинитель от Франции Огюст Шампетье де Риб (в январе 1946 года Франсуа де Ментон вернулся в Париж, а главным обвинителем от Франции был назначен де Риб). Он сказал:

Да будет справедлив приговор, — этого достаточно!

Конечно, степень виновности в некоторой мере различна. Но разве из этого вытекает, что и наказание должно быть различным? Ведь даже тот, кто, как мы считаем, виновен менее всех остальных, заслуживает смерти!

Сразу же после того как закончится настоящий международный процесс, после того как главные военные преступники будут наказаны, мы возвратимся в свои страны и, возможно, там мы подвергнем судебному преследованию тех, кто лишь выполнял приказы национал-социалистского государства, тех, кто выступал лишь в роли палачей.

Но как смогли бы мы потребовать смертной казни для какого-нибудь <…> нового Гесса, для начальников лагерей, на чьей совести жизнь миллионов человеческих существ, которые были казнены по приказу, если сегодня у нас возникнут колебания в отношении того, следует ли прибегнуть к высшему наказанию тех, кто являлся движущим рычагом преступного государства, государства, издававшего эти приказы.

Кроме того, судьба этих людей находится целиком и полностью во власти вашей совести.

Их судьба не находится более в наших руках, наша задача закончена. Теперь вы, удаляясь на совещание, должны в молчаливом раздумье внять призывам крови невинных, взывающих к правосудию.

29–30 июля 1946 года произнес свою заключительную речь главный обвинитель от СССР Р. А. Руденко. Кстати, он хотел, чтобы за СССР было последнее слово, хотя еще в мае и начале июня предлагал ограничиться только одной заключительной речью от всех прокуратур. Сейчас же он сказал: