Расплата - Максим Геннадьевич Щербаков Страница 9

— Кто-то идет, — прошептал Салага и посмотрел на Свята вопросительно. Свят приложил палец к губам, прислушался:

— Идут, — уверенно сказал Свят, достал из окопа гранатомет и посмотрел на будильник, которым в блиндаже отмеряли вахту — 3:55.

Беспорядочно и молча по огородам на блокпост шли человек десять вооруженных. Шли уверенно, не таясь. Снизу на фоне ночного неба Святу стали отчетливо видны силуэты с оружием, мачтами антенн и патронными ящиками. Вмиг обострившимся зрением он разглядел даже тактические шлема с камерами у двух передних.

«Идут и идут. Сколько же их?» — подумал Салага.

— Восемь, девять, десять — сосчитал Свят.

Совсем рядом с блиндажом идет, ступая тяжело уверенно, украинский пулеметчик и отчего-то невыносимо, предательски громко стучит сердце. Салагино сердце стучит. «Чего снайперы-то ждут?» пронеслось в голове у Салага и он покосился на крышу слева, а Свят, словно вопрос относился к нему, завел глаза к небу.

«Им-то хорошо», — глядя на крышу с тоской и ненавистью, продолжал думать Салага. «А нас тут побьют к свиньям. Вон пулеметчик уже в десяти шагах. Вон еще двое прут прямо на нас. Не видят они что-ли, сволочи, куда прут!?».

На черном небосклоне мирно светили тусклые звезды, шуршали над орешником летучие мыши. Темны ночи в червонной Украине. Страшны. На крыше, как зверобои в засаде, замерли две тени. Затаились тени. Ждут, выверено и расчетливо выбирая цели. Вдруг темнота треснула. С крыши посыпались оглушающие выстрелы. Силуэты раскидало с дороги. В блиндаже хищно лязгнул затвор и, освещая лица матросов, завел музыку веселый Салагин пулемет. В тылу тоже загремело и небо вокруг села вспыхнуло сумеречно-алым. Начался бой. Две сотни самостийных хлопцев пошли на штурм Павловки, а салютовали им с трех блокпостов три дюжины морских пехотинцев Тихоокеанского флота. Из садов и огородов зазвучали беспорядочные выстрелы. Грязными матерными словами кто-то закричал из темноты с западенским акцентом. На крыше блеснуло и крик оборвался. У обочины показались две фигуры, фигуры припали к земле и оттуда застрочил, выплевывая снопы огня, украинский пулемет. Свят достал гранатомет, выждал, когда снопы пуль пролетят над блиндажом, привстал, зачем-то открыл рот, словно собирался зевнуть, и выстрелил. В отсветах вспышек замелькали силуэты, показался минометный расчет и из темноты донеслись яростные крики «Русские, сдавайтесь!» Снова загрохотало за спиной, у второго поста и из темноты вынырнули двое с красно-белыми повязками. Матрос запрыгнул в блиндаж Свята и открыл огонь по обочине. Вторым оказался старший лейтенант Кадермятов. Он на бегу бросил матросам «Прикройте» и нырнул в темноту по ту сторону дороги, направляясь к посту с ополченцами. Не знал старший лейтенант, что ополченцы, к которым он пробивался, чтобы помочь им отойти, приняв скоротечный бой и потеряв пятерых и командира, который с одним ополченцем отошел к дому культуры, покинули блок-пост и садами-огородами, не привлекая к себе внимания и не предупредив матросов, вышли из села, пропустив штурмовиков на святов пост. Если бы знали об этом матросы, то уж наверное не пустили бы старшего лейтенанта на верную смерть или лучше — догнали бы отступивших ополченцев и отпустили бы их души на покаяние. Но они не знали. До блокпоста старший лейтенант не добежал. И слава богу. Там уже хозяйничал украинский минометный расчет, который и открыл огонь по святову посту. Две мины легли аккурат за спиной старлея, окончив его крестный путь 8 мая в четыре утра.

Со второго поста вышли на связь, приказали держать дорогу, а через несколько минут из-за деревьев показались трое. Первым шел человек в горке и по тому, как он двигался, как держал автомат, видно было, что человек он военный. С ним были двое с камерами на безухих шлемах, тоже вооруженных. Салага посмотрел на крышу и подумал с тревожной тоской «Чего это снайперы опять молчат?» Тревога нарастала. Тройка продвигалась бесшумно и оказалась между снайперским домом и блиндажом Свята. Выходило так, что позицию снайперов обнаружили и теперь им заходили в тыл. Выходило погано. А тут еще за дорогой послышались шорохи и над полотном показались фигуры. С ночи у матросов не было связи с командиром, а ближе к утру чудесным образом пропала связь и со снайперами, так что в ходе боя матросы переговаривались с ними голосом. Но сейчас совершенно немыслимо было кричать. Тройка противника была метрах в двадцати от блиндажа, а с дороги перебегали и перебегали бесконечные, как показалось Салаге, цепи.

«Вот блять» — подумал матрос и сменил магазин.

— Вот блять, — молвил Салага и, глядя на дорогу, пустил ленту в пулемет.

Что подумал Свят неизвестно. Он разогнул усики на гранате и метнул ее в тройку. Матросы нырнули в блиндаж и слышно было, как над ними с шипением змеиным прошуршали осколки и с темного неба на головы матросов посыпались ошметки земли. Из темноты донеслись крики и приглушенный топот. Двое скрылись, а третий в горке, не иначе, как раненный, заполз за столб и тихо матерился.

— Заныкался? — промурлыкал Свят и кривая ухмылка располосовала его лицо. Он дал в сторону столба длинную очередь и шум за столбом смолк. А со стороны дороги все напирали и напирали. Вдруг сзади, там, где находился второй пост, выскочили несколько человек и молча бросились к блиндажу. Видно было смутно, что бежали они легко и добежали бы до самого блиндажа, если бы не Салага, потому что он с совершенно бледным лицом развернул пулемет в тыл и пулемет ожил и запел и затрясся в ночи, выплевывая пламя — трра-папа. Встреченные пулеметным огнем в упор, наступавшие круто повернули обратно и растаяли в темноте, потеряв троих. Командир их с усами, постриженными по-английски, осторожно выглянул из-за угла дома и с какой-то тоской и злобой сказал темноте:

— Тэкс, еще один пулемет, — он вытер лицо тыльной стороной ладони, повернулся к бойцам, — Ладно. Пошли дальше. Нехай азовцы сами этот блиндаж берут. Сколько у нас эти морячки задвухсотили? Троих уже? Ну вот нехай сами теперь.

К пяти утра грохотало по всему селу. И как грохотало! Где-то далеко, в стороне первого поста ухнул гранатомет, а около блиндажа случилось подозрительное замирение. В виду того, что противник обошел третий блокпост, вошел в деревню с флангов и возможно с тыла, в виду того, что связи с командиром и вторым постом не было, было решено отходить.